Пианист Андрей Гугнин выступил с сольным концертом в Новосибирске, где исполнил Концерт № 5 Бетховена, как, кажется, его мог бы исполнить сам Бетховен.
— Андрей, вы начали заниматься музыкой в семь лет. Вы уже в этом возрасте хотели или понимали, что станете академическим музыкантом?
— Сколько я себя помню с того момента, как сел за пианино, я всегда понимал, что академическая музыка будет моей профессией всю жизнь. Никаких сомнений у меня по этому поводу никогда не возникало.
— В своем коротком тексте о вашем концерте я написал о «реинкарнации Бетховена в зале имени Каца». Как вам удаётся так тонко чувствовать автора произведения?
— Я знаю целый тип исполнителей, которые просто стараются донести до слушателя музыкальную информацию, максимально близкую к воле автора. Такой подход полностью исключает ваше личное участие, душу, разум, жизненный опыт.
Я сторонник другого подхода. У вас есть партитура, и на момент исполнения произведения вы как бы становитесь его автором, ну или соавтором. Ваша роль становится очень значительной. Единственное условие — в этом случае вы должны быть предельно искренни. Композиторская задумка — костяк произведения, его рамки.
Ты соблюдаешь эти рамки, но главный принцип остаётся прежним: ты пропускаешь это произведение через себя так, как будто ты сам это сочинил, и ты должен в это абсолютно верить. Ты должен стараться играть так, чтобы тебя самого это глубоко трогало. Только тогда в это поверят и слушатели.
И самое чудесное здесь что? Что, если удаётся быть искренним, музыка звучит так же современно, как два или три века назад. По-моему, это чудо.
— Какие авторы вам ближе всего? Как вы относитесь к музыке современных композиторов?
— Я достаточно всеяден. Всё зависит от качества музыки. Я с удовольствием играю и Баха, и Бетховена, и Моцарта, и романтиков XIX века, и русских композиторов XX века: Шостаковича и Прокофьева в первую очередь. Современных авторов я играю значительно меньше.
— У вас есть свободное время для чтения?
— Музыка забирает огромное количество времени, свободного времени практически не остаётся. Но я нахожу несколько часов для чтения. Читаю много. Есть авторы, которых перечитываю. Например, Набокова, часто к нему возвращаюсь.
— Я знаю, что к вам проявляют большой интерес студии грамзаписи. Сколько вы уже записали пластинок?
— Да, я давно пишу диски, давайте посчитаем — семь! Семь пластинок я уже выпустил на разных лейблах. Не так давно подписал эксклюзивный контракт со всемирно известным лейблом Hyperion Records. Работа началась, и мы записали с ними диск Шостаковича. Он получил очень хорошую критику, попал в шорт-лист BBC Music Magazine Аwards. В апреле станет известно, удалось ли мне победить.
Скоро выйдет уже наш второй диск с Hyperion — это фортепианные миниатюры, посвящённые пианисту и композитору Леопольду Годовскому. «Этюд для левой руки» Блуменфельда, который вам так понравился, как раз с этого диска. До того я даже не знал о существовании этой музыки. В августе буду писать уже третий диск с ними.
— Где их можно купить?
— Пластинки продаются на крупных электронных платформах, а также на «Амазоне».
— У вас есть любимый инструмент?
Нет. Есть масса прекрасных инструментов, и часто есть азарт освоить пусть даже не самый прекрасный, но какой-то более сложный инструмент. Недавно мне довелось играть на старом французском инструменте Pleyel. Когда-то это были лучшие рояли, сейчас их почти не производят, и тут попался восстановленный инструмент с таким благородным звуком, что понимаешь, таких сейчас просто нет.
Или недавно побывал на итальянской фабрике FAZIOLI — совершенно замечательные инструменты.
— В Новосибирске вы впервые сыграли с нашим академическим симфоническим оркестром? Как вам работалось с нашими музыкантами?
— Знаете, так бывает, что приезжаешь работать с оркестром, а в нём сидят «мертвые» музыканты. Сидят, работу работают. С такими оркестрами очень тяжело играть. В Новосибирске совершенно другой случай.
Конечно, я много слышал об этом оркестре и не сомневался в его высоком уровне. Но я встретил здесь то, что больше всего ценю в оркестрах. Когда музыканты не просто играют ноты, а пропускают всё через себя. Получается волшебство.
Феликс Павлович Коробов — отличный дирижёр. Мы с ним часто работаем вместе. У него палочка всегда идёт вперед.
Понимаете, есть дирижёры, которые, чтобы оркестр играл слаженно, как будто немножко его тормозят, получается плохо, музыка стоит на месте. Коробов делает иначе: он двигает оркестр вперёд, добавляя энергетики.
С огромным удовольствием сыграл бы с вашим оркестром вновь! Поверьте, совсем не всегда так говорю.
— Кто из музыкантов является вашим кумиром?
— Их много. Но лучшим из ныне живущих пианистов для меня является Михаил Плетнёв. Его интонация непередаваема. Очень люблю молодых музыкантов: Лукаса Генюшаса, и Андрея Коробейникова, и Вадика Холоденко.
Беседовал Александр Савин, “Leaders today“