25 апреля 2023 в газете The New York Times была опубликована беседа с балетмейстером Алексеем Ратманским, в которой он, в частности, рассказал о том, как развивались его отношения с Большим и Мариинским театрами после его внезапного отъезда из России в феврале 2022 года. Предлагаем вниманию читателей перевод этого материала.
Просматривая ленты социальных сетей, Алексей Ратманский наткнулся на ошеломившую его публикацию.
Это было видео с репетиций балета «Дочь фараона» в Мариинском театре, над которым Ратманский работал до <начала СВО> в прошлом году.
Ратманский разорвал отношения с Мариинским в <начале СВО>. Но на видео было видно, что труппа все еще использовала часть его хореографии, хотя его имя не фигурировало в списке авторов постановки.
Алексей Ратманский, который имеет смешанное русско-украинское происхождение и вырос в Киеве, в прошлом месяце опубликовал заявление в социальных сетях, назвав этот эпизод
«самым болезненным профессиональным опытом в моей жизни».
Он обвинил сменившую его артистическую команду, в том числе итальянского хореографа Тони Канделоро, в том, что они стали
«инструментами путинской пропаганды».
В Мариинском театре, где в апреле состоялась премьера балета «Дочь фараона», на запрос о комментарии не ответили.
Имя Ратманского также было удалено из нескольких постановок Большого театра в Москве, где он когда-то был художественным руководителем.
В знак протеста против <СВО> он внезапно покинул российскую столицу в феврале 2022 года, незадолго до того, как там должна была состояться премьера его новой работы, балета «Искусство фуги». (Большой не ответил на запрос о комментарии.)
Хореограф Алексей Ратманский отменил премьеру в Большом театре
На прошлой неделе, в перерывах между репетициями в New York City Ballet, где в августе он вступит в должность артиста-резидента, Алексей Ратманский рассказал о «Дочери фараона», будущем украинской культуры и влиянии войны на его искусство.
Ниже представлены отредактированные выдержки из разговора.
— Что вы почувствовали, когда впервые увидели видео <репетиций балета> «Дочь фараона», над которым вы и ваша жена Татьяна работали два года?
— Это было действительно больно. Поставить этот балет – моя давняя мечта. Для этого я провел большую подготовительную работу.
Но это ничто по сравнению с войной. Никто не умирает. Это просто балет. Они берут балет — хорошо, пусть берут. Мое имя в качестве постановщика не указывают — ну, это плохо. Это неправильно со многих сторон. Но это ничто по сравнению с настоящей трагедией, которая происходит каждый божий день.
— Как вы можете быть уверены, что Мариинский использовал именно вашу хореографию?
— Работа, которую я делал, была очень специфической. Это была реконструкция по нотациям. Это шаги, комбинации шагов, движения рук, различные жесты и то, как все это связано с музыкой. Есть эпизоды, которые сейчас сильно изменились. Но они просто построили все поверх той работы, которую проделал я.
В ролике я увидел моменты, которые нельзя было найти больше нигде. Над этими движениями танцовщики работали месяцами. Это в их телах.
— Вы родились в Санкт-Петербурге, но выросли в Киеве. Как вы идентифицируете себя сейчас?
— Трудно ответить на этот вопрос. Дома говорим по-русски, но часто переходим на украинский. Мой сын, который никогда не жил в Украине, теперь пишет нам sms по-украински. Мое сердце в Украине.
— Как война изменила вас как художника?
— Немедленную реакцию на сцене показать нельзя. Нужно задуматься об этом, а не принуждать себя.
В сентябре я поставил балет в Сиэтле под названием «Элегия военного времени». Это короткое произведение, но для него я использовал украинскую музыку и украинских артистов. Мне было важно это сделать.
Мне нравятся комедии, мне нравятся более легкие вещи. А это что-то новое — новая глубина, которую мне нужно исследовать.
— Российское руководство стремилось подорвать культурную самобытность Украины. Вы надеетесь на будущее украинского искусства?
— Это шанс для украинской культуры сделать шаг вперед. Это всегда подавлялось. В 1930-е годы была расстреляна целая группа украинских писателей, художников, театральных постановщиков.
Культурная история страны будет переписана. И опыт этой войны выявит какое-то новое, необыкновенное искусство.
— По прошествии года, как вы оцениваете свое решение уехать из России и отказаться от работы там?
— 24 февраля 2022 года я вдруг понял, что у меня есть голос. Все в балетном сообществе знали, что я из Киева. И я был в России, в Москве, в сердце русского искусства.
Когда я отменил свои премьеры, я почувствовал то, чего никогда раньше не чувствовал. Имело ли это отношение к политике? Я не думаю, что это политика. Когда дело доходит до войны, когда дело доходит до убийства тысяч людей, это нельзя назвать политикой.
— Вы представляете себе день, когда снова будете работать в России?
— Я слышал, что когда Набокова пригласили в Германию после Второй мировой войны, он сказал: «Я не поеду, потому что не хочу случайно пожать руку убийце». Тут схожее ощущение.
(Когда в середине 60-х годов немецкий литературовед Дитер Циммер спросил Владимира Набокова, не планирует ли он вернуться в Германию, Набоков ответил: «Никогда. Пока я жив, могут быть живы и те бестии, которые пытали и убивали беззащитных и невинных.
Откуда мне знать, какая бездна зияет в прошлом моего современника — добродушного незнакомца, чью руку я могу случайно пожать?» – прим. пер.)
— Каково ваше представление о российском культурном ландшафте сейчас?
— В России с каждым днем все хуже и хуже. В культурной жизни пытаются делать вид, что все хорошо, но репертуар сокращается, лучшие творцы уезжают.
Кризис жанра: как российский балет борется с нехваткой репертуара
Некоторые решили остаться. Но если вы работаете в поддерживаемом государством важном российском культурном учреждении, это означает, что вы поддерживаете Путина и его войну, и вы являетесь инструментом пропаганды.
— Некоторые российские артисты говорят, что у них нет другого выбора, кроме как работать в таких учреждениях, как Мариинский и Большой. Даже если они выступают против войны, они говорят, что им нужна работа.
— Если ты живешь в России, тогда понятно. Но если приехал с Запада, это неприемлемо — так же неприемлемо, как для Запада принимать людей, поддерживающих Путина. И есть много замечательных артистов, которые до сих пор находят способ гастролировать и выступать.
— Валерий Гергиев, звездный российский дирижер, которого избегают в США и Европе из-за его связей с Путиным, недавно совершил поездку в Китай с оркестром Мариинского театра, где его тепло встретили.
— Рынок переключился на Азию. В этих азиатских стран кажется, что война далеко от них. Но на самом деле это не так. Просто посмотрите на ситуацию на Тайване и на то, что для них может значить Украина.
8,000 билетов на концерты Гергиева в Пекине продали за 20 минут
— Что ваши русские друзья сказали вам после того, как вы уехали из Москвы?
— Поначалу я наивно пытался предупредить их о большом количестве погибших русских солдат. Я говорил: «Вы понимаете, что происходит?» Большинство из них не ответили. С некоторыми моими близкими друзьями после начала войны я больше не общался.
Но я получил пару замечательных писем, которые мне очень дороги. В них говорилось: «Мы вас поддерживаем, мы с вами, мы вас понимаем. И мы сожалеем о том, что Россия делает с вашей страной». Но эти письма можно пересчитать по пальцам одной руки.
— Связывались ли вы с Большим или Мариинским с тех пор, как уехали из России?
— Недавно пришло письмо из Мариинки, от одного из клерков из отдела производства. Написали, что они потратили на нас деньги — на меня и мою жену — и что нам нужно будет вернуть эти деньги: за гостиницу и за перелеты.
У них идут мои балеты без моего имени в афише, и они не платят никаких авторских отчислений. Так что это было интересное письмо.
— Вы ответили?
— Нет. Я не знаю, что ответить.
Все происходило согласно контракту, но у них легко получилось нарушить контракт и лишить художника интеллектуальной собственности.
Руководители Большого и Мариинского театров были моими близкими друзьями. Они в невозможном положении. Все это очень тяжело и сложно.
Беседовал Хавьер С. Эрнандес, The New York Times. Перевод – ClassicalMusicNews.Ru