В эфире радиостанции «VEM» гостем программы «Армянские композиторы и исполнители» стал альтист Максим Новиков, который своей исполнительской деятельностью связывает друг с другом культурные события Армении и многих зарубежных стран.
Фестиваль «Suoni Dal Golfo» («Звуки Залива»), созданный по инициативе Максима Новикова и дирижера Джанлуки Марчано в местности Леричи (Lerici) итальянского региона Лигурия в августе 2017 года – одна из таких перспектив. Во время беседы гость представил свои впечатления от Италии и новости собственной творческой жизни.
В 2017 году с 25 августа до 8 сентября в Италии на карте классической музыки раздался голос нового фестиваля. В местности с географическим названием Залив поэтов, зазвучала мудрая и молодая музыка.
Фестиваль «Звуки залива» родился в Леричи, в одном из самых красивых морских городков итальянской Лигурии. Это любимое место писателей и художников, улочки которого утопают в зелени, а пляжи покрыты золотым песком.
Вдохновителями и родителями этого фестиваля являются очень родные, знакомые имена в армянской современной исполнительской традиции – альтист Максим Новиков и дирижер Джанлука Марчано, которые строят необыкновенный культурный мост. И если считать, что в основе любого фестиваля и любой политики в области культуры находятся два фундаментальных аспекта – влияние на общество и обновление публики, то фестиваль «Звуки залива» полностью подходит к такой идее.
– Здравствуйте Максим, с приездом из Италии.
– Добрый день, спасибо.
– Я представляю, как было тепло, солнечно и музыкально, что даже хотелось петь после Италии.
– Хотелось петь, потому что все закончилось очень хорошо, не то, что неожиданно хорошо, а ожидаемо, успешно. И мы с Джанлукой до сих пор – я особенно, потому что я, вообще-то, по натуре вредный – честно говоря не верим. Пока еще радость, которая заслуженная, она меня не посетила, потому что у меня не было такого периода, чтобы после фестиваля я немножко расслабился.
После фестиваля я сразу полетел в Ригу, где у меня был концерт в Домском соборе, потом я полетел в Колумбию, там у меня было еще 4 концерта, и вот, возвращаясь из Колумбии, вернувшись в Ереван, я решил вспомнить, как всё было. И, вы знаете, мозг пока не пускает, говорит: «Отдохни».
Конечно же, прекрасный фестиваль, за 2 недели у нас было 15 концертов, был симфонический оркестр, у нас было очень много солистов, постоянно новая музыка, премьеры, да и не только музыка, поскольку это был фестиваль музыки и поэзии.
Мы с Джанлукой, практически, вдвоем все это сделали, у нас конечно еще были помощники, например, Марио Профуми – наш итальянский координатор, который очень нам помог и был нашим основным помощником и компаньоном по фестивалю, нам также очень сильно помогала мэрия города Леричи, приятно, когда ты понимаешь, что люди из власти могут помочь не только потому что могут, а делают это с удовольствием.
В Леричи очень умный мэр города (Leonardo Paoletti Sindaco), который понимал, насколько важно для его города то, что происходит, и все люди, которые работают с ним активно нам помогали. А помимо тех людей, которые нам в Леричи помогали, у нас были люди, которые действительно нам помогли не словом, а делом. Это были наши спонсоры, знаменитые люди, которые помогали и словом, и делом, горой за нас стояли.
Во-первых, наш фестиваль прошел под патронатом министра Культуры и премьер-министра Италии, первым же фестивалем мы вышли на государственный уровень. Если говорить о каких-то крупных компаниях, могу назвать «Alfa Romeo», которая была нашим спонсором и выделила нам потрясающие новые машины.
Кроме того, одним из наших спонсоров была винная компания «Cantina di Soave», половина билетов на наши концерты продавалась вместе с аперитивом до и с ужином после, и поэтому все это заканчивалось в пол-второго, где-то в два ночи.
Очень сильно нам помогла семья Кнастер и «Aspect Foundation». Есть много людей, которые нам помогли, но вот очень люблю, когда человек дает деньги и говорит, что обязательно дам, пусть все у вас получится… Я вспомнил про своего бывшего ученика, который живет в Китае, с которым мы не общались 10 лет, я ему позвонил и рассказал про фестиваль, спросил его, если есть желание, то может ли он мне помочь, и он дал мне необходимые деньги, это было очень мило с его стороны.
– То есть все зависит от того, кто занимает высшие посты в соответствующих культурных структурах и институтах, и не только культурных.
– Вот, в данном случае, вы делаете фестиваль, и делаете это, понятное дело, за какие-то разные средства, в данном случае мэрия выделила определенный бюджет. Ты первый раз приехал в данное место, даже если Джанлука родился в Италии, но он там не живет, и ты приехал откуда-то делать фестиваль, а они говорят: «Вы сделайте и мы посмотрим».
Когда дошло до того, что высшие органы, премьер-министр и министр культуры нам поверили, и даже министр обороны приехала на открытие, они все организовали, обеспечили охрану, им было интересно… Там все как-то по-другому, цивилизованнее, не было никаких мигалок, и все удивлялись: это министр обороны всей Италии или местная?
В попечительском совете у нас собраны известные люди, которые о фестивальном бизнесе знают очень много, потому что они сами делали не один фестиваль, они нам дали свое благословение и помогали нам словом, когда надо было, кто-то из них помог даже не только словом, потому что мы с ними уже работали, и они знали кто мы и что из себя представляем и хотели, чтобы мы тоже начали свое дело.
До этого мы участвовали в их фестивалях, а тут мы сами и никакой зависти не было, наоборот, они готовы были нам помочь. Вот такие молодцы. У нас был Андрейс Жагарс, он не только актер, телевизионный ведущий и театральный режиссер, он сейчас директор нового балтийского фестиваля, очень крупного.
То есть мы собрали там тех людей, которые знают, что такое фестиваль. Мы им предложили оказать нам честь и быть в попечительском совете, что тоже очень важно, кто будет в нем, что этот человек будет делать.
– Самое главное, что в этих организационных вопросах, художественных и так далее, руководителем должна быть молодая кровь, поколение.
– Это очень важно для нас, потому что мы сами не хотим состариться наверное, и потом мы понимаем, как много энергии можно получить от молодых, правильных ребят. И вот как все это произошло, честно говоря, сам до сих пор еще не понял. Сколько людей вокруг нас! Как много полиции помогало обеспечить порядок! Почти на всех мероприятиях был кто-то из власти, причем из Рима.
Почти на всех концертах были адмиралы – там по соседству военная бухта, порт – нам много и активно помогала армия, флот… Огромную работу проделал Джанлука, поскольку все-таки это его родной город, и он владеет итальянским языком. Это пока еще мой большой недостаток, что я не знаю итальянского, а то мог бы ему помочь, поддержать.
– Но для него не впервые организовывать фестивали?
– Ну, я бы так не сказал, дело в том, что до этого мы с ним вместе организовали для фестиваля «Аль Бустан» оркестр в Бейруте, но Джанлука не организатор фестиваля, он – художественный руководитель фестиваля. Там есть свой офис – административный ресурс, а здесь мы вдвоем, мы два директора, два художественных руководителя, что тоже очень сложно, потому что часто надо идти на компромисс, мы часто называем разные имена, можем говорить о разной музыке, которую хотим услышать.
Вот скоро всего лишь год, как мы организовали фирму «Orchestra Excellence». И у нас есть договоренность: если один говорит «нет», то мы это не делаем. Большой опыт общения с людьми говорит нам, что друг без друга у нас ничего не получится.
– А этого «нет» не было в этот раз?
– Было бы странно, если б нет, тогда зачем второй нужен, но и второй нужен не для того, чтобы, как баба-яга, говорил, что «баба-яга против», мы ведь хотим общего успеха, и несмотря на то, что мы директора фестиваля и много чего делаем, мы прежде всего музыканты и мне приходится играть, ему дирижировать, у него невероятная нагрузка.
Ко всему происходящему в этом году он стал главным приглашенным дирижером Большого театра Белоруссии, главным дирижером Сербской национальной оперы, в следующем году он невероятно ангажирован в Англии, то есть…
В Большом театре Беларуси появился главный приглашенный дирижер
– Оркестр «Orchestra Excellence» – основа фестиваля, должен активно действовать или только в рамках фестиваля?
– Смотрите, оркестр «Orchestra Excellence» – это название фирмы, в которой 2 человека, я и Джанлука. Идея пришла в тот момент, когда мы подружились. Во время наших встреч в Ереване активно мы разговариваем на тему, что же происходит в нашей профессии и не только. И главный вопрос, почему в мире стало много музыкантов, но ситуация все хуже и хуже. И опять же опыт, знания подсказали нам общие ответы.
Существует «вселенский заговор», да, грубо говоря, есть просто люди, которые дирижируют всем миром, они назначают тех, кто, по их мнению, должен дирижировать, кто должен играть, и получается такая ситуация. Накопилось большое количество музыкантов, и что дальше с ними делать непонятно.
И самое ужасное, что они не развиваются, потому что музыкант может развиваться только на сцене, а сцену тебе не дают. Или ты должен покупать ее за большие деньги, или… В общем, тупик.
– Но они интересные и стоящие музыканты?
– Вы знаете, мир-то большой, и во всем этом мире сколько миллионов музыкантов? Конечно же среди них есть очень интересные люди, очень много интересных композиторов, которых мы не слышим, потому что опять же нам говорят: играй вот этого и вот этого или классику (Рахманинов, Чайковский). Вопрос – почему?
Например, в Европе есть специальные госпрограммы по поддержке своих композиторов. В этом году я попросил потрясающего латвийского композитора Айвара Калейса написать для этого фестиваля произведение, и он мне прислал письмо, в котором попросил меня поддержать его заявку на два произведения в латвийскую организацию, которая занимается тем, что выдает денежные гонорары композиторам, за то, что они пишут музыку.
– А как было раньше?
– Ты должен написать, о чем это, для чего, программу написать, была моя рекомендация и получилось так, что те произведения, которые написал мне, они были оплачены Латвией. Думаю, это прекрасно.
Например, один мой знакомый композитор, который живет в Канаде, говорит, что государство ему оплачивает дорогу в любую точку мира, если он дирижирует свою музыку. Тоже ведь интересно.
Когда у тебя есть все эти знания, ты думаешь, что же можно сделать со всем этим. Здесь также важен и материальный вопрос. И так мы пришли к мысли, что надо что-то самим делать. Так и решили создать фирму, которая будет заниматься фестивалями, будет проводить музыкальные академии.
Больше все-таки это было для академии, потому что в любой консерватории, какую ни возьми, даже самую заточенную на оркестры, тебя не учат тому, что такое оркестр и как в нем выжить. И мы пошли шире, потому что, если ты что-то и придумываешь, то тогда это должно быть только для чего-то очень нового.
Леон Шпирер: “Если вам приносит счастье звучание, то нет лучше профессии, чем профессия музыканта”
К примеру, чтобы сесть в Берлинский филармонический оркестр, надо быть либо очень-очень известным (благодаря конкурсам) музыкантом и тогда тебя позовут, либо пройти эту школу, академию Берлинской филармонии. У каждого такого крупного, мощного оркестра есть такой свой контроль.
Чем, например, отличаются друг от друга Берлинский и Лондонский филармонические оркестры? Да всем! Все крупные оркестры отличаются серьезно – имею в виду своей манерой исполнения, своими традициями, у каждого свое. Вопрос. Когда ты выходишь из консерватории, что ты знаешь?
Для нас, людей, которые всю жизнь играют итальянскую музыку, я не про себя, я уже все отличаю, имею в виду в общем, например, выходцам из Московской консерватории, будет очень большим разочарованием в жизни, когда они увидят, что делается в Италии. Потому что, оказывается, итальянскую музыку надо играть не так, как мы это думали, в Лондоне свои традиции, в Париже свои. Везде что-то свое и это надо знать.
– И именно этому должна учить эта академия.
– Академия дает возможность своими разными курсами, в разных странах учиться у разных педагогов, которые являются действующими музыкантами. Чтобы они научили тому, что нужно сейчас. Чтобы педагог мог показать, рассказать о своем опыте сейчас, пока он еще помнит, как он вошел в оркестр, поделиться с молодежью о том, как выжить в первые годы, когда ты приходишь в оркестр желторотым.
Это же как в армию попасть, как не потерять лицо при этом, остаться человеком, музыкантом, как развиваться, как быть готовым к прослушиванию в любой части света, какую школу выбрать для себя, чтобы быть готовым к любым испытаниям.
Томас Брандис: “Молодые думают о деньгах гораздо больше, чем мы…”
Ну, к примеру, сел ты в какой-то оркестр, хороший, но их сейчас закрывают, причем достаточно активно, ну нет денег, деньги уходят на беженцев… Это так полушутка, средства уходят непонятно, куда. А вот музыку прикрывают. Сейчас в тех странах, где всегда было очень хорошее начальное бесплатное образование, убрали музыку из обязательных предметов.
То есть, наступает такой момент, когда надо быть сильно готовым к новым реалиям, – мир стал гораздо меньше, стало больше конкурентов, особенно из Азии, которые учатся в Европе, особенно, в Германии, они достаточно быстро получают хорошие места, потому что умеют очень быстро учиться. Они трудолюбивы и как губки все в себя впитывают. Выполняют то, что их просят.
В Германии это очень нравится тем людям, которые создают коллектив, им нужна дисциплина. Дисциплина очень важна, и они это умеют соблюдать. Они не ввязываются ни во что, они просто работают, и всех это устраивает. И не хочется брать никого из Восточной Европы, потому что они много разговаривают, тормозят нашу работу. Я понимаю, что они с точки зрения профессионализма ярче, но зато могут собраться в труднейшей ситуации, так как не может собраться рационал, которого мы учили или делать только вот так и так.
В ситуации, когда тебе нужно три разных европейца для трёх разных работ, например, проще попросить наших, потому что они быстрее смогут переквалифицировать свой мозг, быстрее соберутся. И для этого тоже нужен Orchestra Excellence.
Сейчас активно общаемся с Латинской Америкой, планируется в 2018 году крупный фестиваль в Колумбии, на стадии переговоров сейчас Боливия, я туда летал, вместе с Джанлукой были в Колумбии, я был в Китае в прошлом году, у нас на очереди Оман, потом в Хорватию.
– 2017 год и этот оркестр, который составляли музыканты, они уже не будут участвовать? Там были итальянцы, этот оркестр как бы был основой всего фестиваля…
– Оркестр был основой, но итальянцев там было 4 человека, включая дирижера 5 итальянцев. Дело в том, что мы дали объявление в соцсетях, также не обошлось без официальных музыкальных сайтов, где есть объявления о конкурсах, оркестрах и сделали открытый конкурс в Youtube. Мы сказали: играйте, что хотите, таким образом дав возможность показать себя с наилучшей стороны.
– Играли современную музыку или классику?
– Чего только не играли, выбирали из того, что нам прислали. Было, по-моему, 180 заявок, это было платно, человек присылал свою заявку вместе с деньгами. Так как в этом году был Аль Бустан, некоторые ребята были оттуда, из Армении был мой ученик Ованес Минасян, который сделал запись, все послал официально и по записи у него был один из лучших баллов, никакой коррупции, из армянских армян, я бы сказал, так как у нас было еще 2 армян из России, скрипачи, и все.
– В задачу любого фестиваля должен входить диалог с тем обществом, на территории которого проходит фестиваль. Это именно фестивальный город, фестивальная атмосфера там? Имею в виду, для музыки?
– Вы знаете, да, у меня был некоторый страх по поводу того, как воспримут на месте, потому что по разговорам о жителях, казалось, что там никто ничего не хочет, все устали от приезжих. Но так как было курортное время, много приезжих, местные жители нас тепло встретили, потому что это не разрушало их привычный образ жизни, им было интересно, и многие из них, поскольку мы давали концерты в церкви, их главном Кафедрале, потом подходили к священнику по фамилии Паганини, который тоже нам помогал, благодарили и предлагали свою помощь для организации в следующем году, так что они тоже нам содействовали.
– Как организовывалась программа? Вы оставляли это на усмотрение музыкантов, солистов?
– Были концерты, на которых мы дали возможность музыкантам, и вообще, то что мы задумали в Леричи, на что делали ставку, может до конца не получилось в этом году, но в следующем году хотим дать возможность музыкантам самим поиграть, мы дали возможность лучшим ребятам поиграть с оркестром, у нас были специальные концерты, духовики сделали отдельный концерт в прекрасном городке Телларо…
Маша Михайловская на арфе сыграла свой концерт в доме, где жил сам Шелли, в котором гостил Байрон. Это частный дом, который никогда не был открыт, в этом году они захотели открыть дом для того, чтобы начать маленькое движение в сторону каких-то мероприятий, которые там будут организовывать.
Этот дом всегда был чем-то загадочным для жителей, потому что никто не знал, что там внутри. И получилось так, что он впервые открылся для нас, и там прошел Машин первый сольный концерт.
– Там также организовывается конкурс по плаванию?
– Там вообще много чего организовывается, там гребля, плавание… Мне вообще нравятся такие маленькие городки, они живут своей интересной жизнью, и никто не говорит: “Поедем жить в большие города!”, как в бедных странах. Все едут или в Москву, или в Ереван (смеется).
Когда вы приезжаете в Леричи, думаешь, а надо ли ехать в другое место, но с точки зрения не курортного времени, вы не захотите там жить и работать, потому что работать особенно не над чем. Но если где-то работаете, а приезжаете сюда жить, то это хорошо, здесь потрясающая природа, фантастический вид, люди, которые много видели в своей жизни, приезжают и покупают там дома.
Чтобы просыпаться, открывать окно с видом на море, дышать свежим морским воздухом, видеть парусники и чаек: ведь Леричи это залив, в котором парусники стоят.
– Максим, по какому принципу вы выбирали приглашенных солистов? Здесь Мириам Пранди, Глория Кампанер, Виталий Писаренко…
– Кто-то друзья, кого-то порекомендовали, а кто-то сам проявился, разные истории совсем. Например, на фестивале выступал и Максим Новиков, а почему? Ах да, потому что он там был. А, в свою очередь, последние 3 года Максим Новиков очень хотел сделать концерт с Полиной Осетинской.
– Давайте поговорим об этом концерте.
– Программа “Tempo” (“Время”) не была придумана 3 года назад, но 3 года назад мы с Полиной решили, что нам надо что-то сделать вместе, что-то современное, и я начал поиск мыслей в своей голове, что делать?
Есть какие-то любимые авторы, есть любимый композитор, но у меня не складывалось с композицией, в какой-то момент сложилась композиция “Времена года”, но не в стандартном виде, как это обычно бывает, а вот именно, что каждый композитор, который пишет, он из какого-то времени года что-то берет, какую-то основную мысль, например, или какое-то событие, не обязательно это должно быть зима, к примеру, да. Это может быть, допустим Новый год, или Рождество, или просто снег.
В какой-то момент, вроде, все сложилось, потом не пошло, я на какое-то время отложил, но все время думал о концепции того, что ведь времена года – два слова, а время, само по себе для меня лично важнее.
И, как педагог, могу сказать – что такое музыка? Это интонация и время, эти два понятия, которые решают, что ты услышишь, что ты хочешь сказать, и – как ты это скажешь. Чем отличаются люди, которые играют одно и тоже? У кого-то ноты длиннее, у кого-то – короче.
– Особенно по поводу Полины Осетинской, ее стиль характеризуют, как безупречный, у нее все так отточено, все так интересно, так правдоподобно, но необыкновенно.
– Знаете, я обожаю Полину, в ней есть какие-то, очень важные для меня, музыкантские свойства, Во-первых, когда я с ней играю, я не думаю о том, что там происходит, она всегда меня убеждает в том, что, во-первых, я прав, несмотря на то, что мы много спорим и я не могу сказать, что до крови, нет, но принципиально там иногда кто-то нахмурится, вроде я стерплю, но потом консенсус мы все-таки пытаемся найти: мы не выходим на сцену, не договорившись.
Ее не сломить, в своей жизни много чего у нее было. И это, видимо, закалило ее очень сильно, но если говорить о том, что такое стиль в музыке – она знает как играть в разных стилях, она может четко, быстро при этом, играть в том стиле, в котором реально очень близко подходит к данному произведению, до такой степени, что тебе будет казаться, что сам автор с ней советовался. То есть, она это делает убедительно.
Иногда мне это мешает, по-честному, потому что у меня же ведь тоже есть свой стиль, то есть на первой репетиции это сбивает меня, потом мы потихоньку притираемся, но конечный итог всегда будет то, что договоренность, с которой мы подходим к концерту, она будет перфектна, то есть она будет играть в стиле и твоя задача просто не промахнуться из уважения к партнеру.
И мы с ней уже вместе выбирали, подбирали, концепция времени ей понравилась, были уже какие-то произведения, которые были написаны для меня, и все остальное потихонечку.
– Еще один концерт, особенно близко связанный с Байроном, с нашим Гарольдом, Берлиоз – здесь вот Вы встретились с дирижером.
– Это было наше первое совместное выступление. Я играл вместе с Джанлука, но сидя в альтовой группе, потому что надо было помочь в Аль Бустане, я там сидел концертмейстером, а тут наконец-то вместе поиграли и было очень приятно. С Джанлука очень удобно играть, он потрясающий помощник солисту, невероятный, он умудряется показать все даже раньше, чем ты подумаешь об этом, все успевает.
– Вы играли это произведение с другими дирижерами?
– Это было мое первое исполнение, наверное судьба так решила, чтобы мое первое исполнение этого произведения было в Италии, в Леричи, где был сам Байрон, наверняка, как-то на него это повлияло, что он написал итальянскую часть своего Гарольда, Но это же не все: это произведение сильно связано с Лигурией, это же Паганини сказал Берлиозу : “Напиши-ка ты мне концерт”.
Но ему не понравилось то, что написал Берлиоз, потому что было недостаточно сложно, как подумал Паганини.
Еще важно, что в оркестре поначалу никто друг друга не знал. В нашем оркестре 65 человек из 24 стран мира, можете себе это представить? У нас Аргентина, Мексика, Колумбия, Венесуэла, Коста-Рика, Америка, Канада, это с той стороны, а с другой стороны – Япония, Таиланд, Гонконг, и потом Казахстан, Россия, Беларусь, Армения, дальше Египет, потом Европа вся… То есть 10 человек из всего оркестра друг друга знают, все остальные – нет. И мы по ходу решали, кто будет играть, какой первый, второй, мы все время обновляли, кто будет концертмейстером, у нас за время фестиваля было 3 разных концертмейстера оркестра.
Все надо было успевать, Джанлука конечно проделал огромную работу, потому что он репетировал с оркестром, у нас там были еще дирижеры, свои помощники на месте, нам помогали со всех сторон.
– Максим, музыканты так устроены, что им нужно постоянно играть. Вы создаете это пространство, как Вы думаете, в течение года то, что уже было создано благодаря этому фестивалю, как нужно удержать, чтобы в следующем году продолжить все это на новом уровне? Или главное это идея?
– У меня такое количество идей в голове, если бы они все воплощались, тут я бы точно не выдержал. Это хорошо, что мы не можем воплотить все идеи, у талантливых и желающих чего-то людей остаются в работе какие-то действительно важные для них вещи, а для людей, которые “слабаки”, у них остаются те идеи, которые легче воплотить.
Я наверное максималист, это была очень большая идея, очень серьезная, многие пока еще не понимают, что произошло на самом деле: родился очень крупный по своим масштабам фестиваль. В следующем году уже будут большие, очень большие звезды в большем количестве, в этом году были звезды, но их было не так много.
По поводу того вопроса, который Вы задавали, как выбираются и откуда берутся солисты, есть очень интересный пример. Мириам Пранди, виолончелистки, это очень интересная история, потому что она из твиттера узнала о том, что Джанлука ищет людей, и просто послала свою запись. Она очень хорошая виолончелистка, молодая, несмотря на свое итальянское происхождение, она училась у людей, которые представляли нашу русскую школу.
– В принципе, как у Глории Кампанер.
– А Глория – она друг. Я вам сказал: там есть те, которые сами себя презентовали, были те, которых нам посоветовали, и были люди, которых надо было позвать. А Глория друг, которую Джанлука очень часто зовет, она комфортная, обаятельная, красивая и талантливая. И наконец, она итальянка! Ну как это, ты делаешь фестиваль в Италии, не будешь же ты только китайцев звать, должны же быть итальянцы, куда без этого.
– По поводу Мириам Пранди…
– Тоже итальянка, тоже очень талантливая. Джанлука послушал запись и предложил ей приехать. Когда закончился концерт с ней, мы были в шоке, то есть это было что то невероятное, потому что она высочайшего уровня виолончелистка, она играла “Вариации на тему рококо” Чайковского. И она это так сделала, что я был просто в шоке – имею в виду, что уровень такой высокий, а ты про нее ничего не знаешь.
– Концерты записывались?
– Есть некоторые коротенькие записи, у нас там кое-что не получилось и, к сожалению, не могу сказать, что у нас есть портфолио. Конечно, со следующего года мы серьезнее займемся этим.
– Один из вечеров был поэтический, посвященный Алессандро Винотто, а также была выставка, связанная с морем.
– Да, это то, о чем поэзия и музыка, в некоторых вещах, это мы пока делаем со знакомыми, которые знакомые знакомых, но это все равно проверенные люди, это должен быть известный для Италии человек.
В принципе, была очень хорошая идея с Гарольдом, чтобы между частями как-то сделать так, чтобы прозвучала лирика Байрона. Но нельзя все впихнуть в один фестиваль, тем более, что ты должен понимать, как все это сделать, успеть встретить всех людей, как их накормить и т. д., как концерты провести. Были моменты, когда: а, да, у нас же завтра концерт важный… Просто мозг в какой–то момент отключался, потому что напряжение от всего этого большое.
– Максим, еще у Вас был третий концерт с арфисткой Марией Михайловской.
– Да, я там сыграл с ней только одно произведение, это был ее сольный концерт, потому что там очень маленькое помещение, и мы подумали, что как раз арфа там к месту. Это было в доме Шелли, это небольшая такая комната, но туда набилось невероятное количество людей.
– Каким был финальный концерт? На сайте написано, что будет…
– Вот, будет-будет, написано, но концерт был на море, но не в море, опять же, по бюрократическим причинам, к сожалению, для того, чтобы провести что-то в море, как мы хотели, у нас было все, кроме одного разрешения, в котором, вот, работник одной организации, который отвечает за береговую охрану, что-то ему не понравилось. Но в следующем году кажется, он уходит на пенсию.
Ну, просто это очень красиво, когда оркестр сидит в море, и звуки раздаются именно оттуда, вокруг тебя море и музыка о море, тем более, что с этого года после первого фестиваля, мы договорились с мэром, что композитор, которого мы выбираем зимой, ну или весной, где-то месяц проводит в Леричи, вдохновляется тем, где живет, вдохновляется морем и пишет произведение, которое будет исполняться в следующем фестивале оркестром и, естественно, будет посвящением месту, морю.
Это должно войти в традицию, чтобы залив был бы Заливом поэтов, а, может соседнюю бухточку мы назовем Заливом музыкантов.
– Кстати, композиторское присутствие, физическое, было?
– Да, вот на нашем концерте “Тempo” Пелецис был, Калейс был, к сожалению, не смог приехать иранец, по причине того, что сейчас он переехал в Европу и у него там оформление его визы и паспорта, не смог приехать и Роберто ди Марино, который написал потрясающе красивое произведение, которым мы закончили концерт. Кому-то что-то понравилось, кому-то – нет, но самое интересное, что “Хронос” Роберто ди Марино – это, вроде все просто, вроде, звучит почти как популярная музыка – но понравилось всем.
Потому что сколько можно шумы играть? Это невозможно, заигрались некоторые композиторы вот в свои эти стуки, лязги, это уже концепция. Это давно уже не современно, да и человеческое ухо так хочет мелодии…
Вот у вас есть хоть один знакомый, который скучает по каким-то жутким звукам, который приходит домой после работы и для удовольствия говорит своей жене: “Слушай, возьми тяжелый половник и давай бей по всем кастрюлям, но ритмично, а может быть даже и неритмично”. Это все очень надоело. К сожалению, моя первая половина музыкальной жизни проходила среди многих таких композиторов, и я уже тогда от них устал. Я хочу дойти до конца своей жизни с композиторами, которые понимают в мелодии.
– Вот эта концепция также вложена в ваш новый диск?
– Диск, который уже вышел под лейблом “Orchestra Excellence” – это первый диск лейбла. Наша основная задача в будущем – помогать обходить все эти препоны. Понимаете, сейчас каждый может выпустить диск, это совсем недорого стоит, в Москве например, напечатать диск стоит смешные деньги. Записаться, конечно, уже дороже, у хорошего звукорежиссера еще дороже, но дальше что? Если ты это делал на каком-то лейбле неизвестной фирмы, ты никому не нужен.
Мы подумали: “А почему бы и нет?”, и решили просто открыть свою линейку жизни нашей “Orchestra Excellence”, это также помощь молодежи в том, что мы поможем им правильно выбрать репертуар для них, подобрать так, чтобы этот диск слушался, мы будем рекомендовать хорошим композиторам хороших исполнителей и, наоборот, чтобы они знакомились, потому что мы живем сейчас и сейчас должны знать друг друга, чтобы мы вместе это делали.
Хороший композитор должен знать, кто его хорошо сыграет, потому что очень много музыки теряется в бездарных исполнениях, никто сейчас ничего не хочет учить, думают, что за один день можно слепить какое-то там произведение. Нет, ребята, пока вы его не проживете через себя, оно не прозвучит. И никогда зритель не пойдет на концерт больше, на котором если он один раз пришел и услышал такое.
Это самая большая беда современных композиторов, в наших широтах, скажем так, потому что все-таки на Западе как-то к этому более серьезно относятся, там есть свои специальные факультеты, там тебя больше не позовут, если плохо сыграл.
Это у нас композиторы никому не нужны, а там композитор – уважаемый человек, зарабатывает нормальные деньги, и если он выбирает тебя, то ты должен хорошо сыграть, если ты его сыграешь плохо, не только он тебя не позовет, содружество сразу узнает, что ты был плох, и всё.
А тут мы делаем одолжение композиторам: ну ладно, я тебя сыграю, ты только отстань от меня.
– Максим, почему именно эти композиторы были включены в этот диск?
– Вы знаете, наверное, я мог выпустить 2 диска, но я выпустил один, потому что мне просто захотелось под лейблом “Excellence” сделать что-то excellence. Я его вынашивал 2 года, я могу сказать, что начал его записывать в 2012 году, одно из произведений я записал 5 лет назад, это было давно, вот так копилось и я понял, что пора и ровно год назад записал Бриттена.
В мае я записал еще раз “Второй снег” Карманова, и это как бы закрыло меню: и я решил, что все, ничего впихивать сюда больше не надо. Эти все произведения, зачем вот делать 73 минуты? Не надо, вот я лично считаю, что час музыки это оптимально даже для концертов, я не люблю концерты, которые идут больше часа. Любой концерт должен идти в одно отделение, просто когда идет больше, нет адекватного восприятия этого всего.
Я лично устаю от больших концертов, очень сильно. Очень лаконичный диск, выбрал ту музыку, которая подходит друг другу – раз, выбрал ту музыку, которая хорошо записана – это два, потому что, например, есть у меня записи некоторые, которые я бы очень хотел, чтобы были в диске, но по качеству записи они не подошли, потому что звукорежиссерам, которые над этим работали, мягко говоря, было все равно.
Выбор был: вот, Хачатурян здесь просто надо было, потому что никто и никогда в мире эту сюиту не записал, сюита, написанная для альта и фортепиано, оригинальное произведение, о котором даже педагоги Московской консерватории и не знают, как это не смешно. Выпущено было 300 экземпляров и в свое время мы, с Армине Романовной сыграли премьеру, конечно, надо было записать, и мы это записали в Доме-музее А. Хачатуряна все-таки, что нужно было обязательно. Я очень хотел перезаписать “Второй снег”, который был на моем первом диске.
– Извините, в сюите Хачатуряна альт по звуку на первом плане, нежели другой инструмент.
– Это мешает?
– Нет, не мешает.
– Я просто так решил, потому что я записывал, там есть произведение, которое записывал я, может быть я бы так не делал, если бы другой инструмент был бы в порядке. Мне приходилось конечно химичить, потому что найти в Ереване хороший инструмент на тот момент было невозможно для записи, а записываться надо было здесь. Хотя Бриттена мы записали тоже в Ереване, но это было гораздо позже, на год позже: его записали в Доме-музее Комитаса, и там как раз новый рояль. То есть его просто тогда не было, а то можно было бы там.
– Максим, Бриттен “Лакриме” – это одно из любимых произведений в репертуаре альтистов?
– Знаете, я так не скажу, вообще нет, мне кажется, я нашел ответ – почему? Его надо преподавать. Его обходят стороной, потому что педагоги не понимают. Во-первых, те педагоги, которые его не играли нормально, они не знают, что преподавать.
Я бы, честно говоря, попросил педагогов из хороших театральных ВУЗ-ов преподавать “Лакриме”, потому что абсолютно театральное произведение, эти маленькие вариации, каждая из них. Или, я не знаю, человек, который делает мультипликации.
Должно быть какое-то новое поколение альтистов, которых должны вырастить на свежей, нормальной музыке, а не на музыке, которую нас заставляют играть, потому что кто-то, когда-то в методике решил, что для альтистов нет ничего, ну, играйте вот это. Вот это безобразие, оно когда-то должно закончиться, тогда мы будем играть в консерватории и Эдуарда Айрапетяна, и Пелециса музыку, и Ваче Шарафяна тоже.
– И даже Арама Хачатуряна.
– Вы же знаете, что своим фильмом я уже стал продавливать “Сонату-песню”, сейчас в консерватории, наконец-то, стали играть. Это же музыка с национальным колоритом: ты ведь изучаешь огромный пласт культуры, когда ты соприкасаешься с чем-то для себя новым. Почему надо быть такими вот зашоренными, очень многие люди считают, что надо преподавать так, как им преподавали. А Вам правильно преподавали? И еще, может, вам и правильно преподавали, но вы правильно запомнили?
– Viator Dei как переводится?
– Путник Божий, Господа Бога, произведение, которое было написано Айваром Калейсом для органа и валторны, когда мы в первый раз познакомились с этим потрясающим человеком, я сейчас говорю не про композитора, а именно про человека. Вообще, в Латвии есть 2 потрясающих человека – Пелецис и Калейс, такой чистоты 2 музыканта, композитора, невероятные, я безумно счастлив, что они мои друзья.
Когда мы впервые познакомились с Калейсом, он так недоверчиво посмотрел на меня и говорит: “Ну, не знаю, у меня для альта ничего нету, посмотрите, запись есть одного произведения валторны, понравится – я вам дам ноты”.
Когда я пришел домой и поставил запись, я вообще был в шоке, потому что это сильнейшая музыка невероятно, и я сразу понял, что никакой валторны здесь не должно быть. Я сказал, что я сделаю редакцию и буду играть.
Я сделал сам редакцию, переделал кое-что, где-то подсократил… Единственное – я поменял октавность, конечно, и сделал одну важную вещь и никогда не пожалею, что сделал: я перестроил нижнюю струну еще ниже, струну до перестроил на си бемоль, и вся эта бемольность, она завибрировала новыми красками, появились новые обертона. Когда начинаешь играть, никто не понимает, что за инструмент играет, потому что это уже не альт, это что-то другое.
– Так же, как и с Валентиной.
– Ну, с Валентиной уже другая история, это из-за того, что там играет пиццикато альт и арфа, это все начинает переплетаться друг с другом и становится одним инструментом. Альт начинает играть, как играет другой инструмент. Я это очень люблю делать.
Я сейчас готовлюсь одновременно к двум важным событиям, к концерту в Москве, где будут исполнены все 4 триптиха Пелециса, важный знаковый процесс такой, потому что я не просто сыграю с Полиной и Пелецисом в Москве, хотя мы один раз уже играли, но будут исполнены все 4, к тому один из триптихов никогда вообще не игрался, то есть это будет мировая премьера одного из триптихов и целиком мировая премьера всех четырех.
После этого, говоря о Хачатуряне, так как Пелецис непосредственно был учеником Хачатуряна, то через месяц в Москве я буду записывать музыку другого ученика Хачатуряна, Толибхона Шахиди, который написал для меня концерт в этом году для альта с оркестром, я его буду записывать с дирижером Сергеем Скрипкой. В декабре вот у меня очень важная запись, готовлюсь.
– Путь для вас продолжается.
– Ну да, мы же все путники, Айвар Калейс написал это произведение, в тот момент, когда умер Папа Римский Иоанн Павел II, на него это очень сильно повлияло, потому что он очень набожный человек, работает в церкви тем более… На него это оказало очень сильное воздействие. Кстати, эта запись сейчас идет в одном из документальных сериалов в Армении.
– Я бы хотела эпилог сказать словами прелестной Полины Осетинской: “Мне не нужна слава, а – востребованность, понимание и нужда в том, что я делаю, а также желание играть лучше, глубже и тоньше!”
– Вот я не знал, что она такое сказала, но я настолько все тоже самое сам говорю. Я бы хотел больше играть и рассказывать людям о том, какая интересная музыка есть, чтобы меня слушали, чтобы ко мне прислушивались, я должен быть известным.
Мы не хотим с Полиной быть знаменитыми, но нам надо быть известными для того, чтобы все осуществить, очень-очень хочется сделать все проекты, которые в голове, мир-то большой, где-то тебя знают, где-то – нет.
– А в Ереване этот дуэт или проект состоится?
– Я очень хочу вплотную заняться этим, но надо подумать. Здесь есть только один человек, который может нас привести к этому, только одна организация.
– Спасибо, Максим, за такую жизнь музыканта, без которой Вы не можете жить, и дай Бог, чтобы программы, записи, концерты, фестивали тоже были и соединяли весь этот земной шар, который соединяется в этом оркестре, под названием “Excellence” и, вообще, все дело, которое называется excellence.
– Спасибо вам большое.
Беседу вела Оля Нуриджанян