В концертном зале имени Арнольда Каца в рамках VI Транссибирского арт-фестиваля состоялся концерт, посвященный памяти Арнольда Михайловича Каца, знаменитого дирижера и педагога, создателя Новосибирского академического симфонического оркестра, базового коллектива Новосибирской филармонии.
Собравшиеся в зале зрители услышали мировую премьеру симфонической фантазии «Музыка моря» ученика Арнольда Мурова, члена Сибирской композиторской организации Бориса Лисицына.
Симфоническая фантазия посвящена памяти Арнольда Михайловича, под руководством которого оркестр исполнял произведения тогда еще начинающего композитора.
Произведение исполнил академический симфонический оркестр Новосибирской филармонии (художественный руководитель и дирижер — Томас Зандерлинг). За дирижерским пультом стоял главный дирижер и музыкальный руководитель Большого театра России Туган Сохиев.
Вот что говорит о своем произведении его автор Борис Лисицын:
“Арнольд Кац сделал очень много для всех нас — и исполнителей, и композиторов, однако, по-моему, мы еще не написали произведения, достойного его памяти.
«Музыка моря» — одна из попыток это сделать: в жизни Арнольда Михайловича было сочетание красоты и драмы, которое и вдохновило меня на создание произведения.
Одночастная симфоническая фантазия делится на два раздела, которые, по словам композитора, можно условно обозначить «До шторма» и «После шторма», и навеяна она встречей с холодным Тихим океаном в районе Владивостока”.
Исполненное произведение было восторженно встречено зрителями и получило высокую оценку критиков, профессиональных дирижеров и музыкантов. А суть общей идеи Борис формулирует так:
«Пьеса должна звучать красиво и драматично, как, в общем, и звучит жизнь каждого из нас».
Открою небольшой секрет. Мы с автором музыки, комопозитором Борисом Лисицыным учились в одном классе, начиная с пятого.
И наши дружеские отношения с тех пор серъезно не прерывались. Вот и сегодня Борис у оказался у меня в гостях и мы беседуем с ним по-приятельски, но то же время в формате интервью.
— Борис мы с тобой знакомы без малого пятьдесят лет. В отличии от меня, закончившего музыкальную школу, без какого-то вятного результата, ты впервые взял в руки гитару в школьном ансамбле. Затем твоя жизнь кардинально изменилась. Ты неожиданно для одноклассников оказался сначала в музыкальном училище, а затем в консерватории у известного российского композитора Аскольда Мурова. Чем ты объяснишь такой разворот в жизни?
— Все вышло случайно. Я начал для разнообразия ходить в театр оперы и балета. Тогда – как и сейчас – было два зала напротив друг друга. И вот как то я заскучал на спектакле, вышел в фойе и, открыв дверь в концертный зал из любопытства, вдруг услышал нечто, потрясшее меня. Это был “Реквием” Верди.
Дирижировал Арнольд Кац, пели Лисовский и Ведерников. С этой минуты и по сей день музыка меня не отпускает. Я вдруг решил, что мне хочется сочинять музыку и сел писать симфонию!
Закончив работу, я решил, что самое время показать ее Кацу. Пошел на концерт. Дождался его окончания. Подошел у маэстро и попросил посмотреть партитуру. Он посмотрел, заулыбался и… послал меня к Аскольду Мурову. Так все и началось.
Следующие десять лет я просто учился музыке, сначала в музыкальном училище, а потом в консерватории. На окончание консерватории я написал дипломную работу, одноактную оперу «Пир во время чумы”.
— Речь идет о той опере, которую Новосибирский режиссер Ким Долгин перенес на телеэкран? Как это случилось?
— Если ты помнишь, премьеру оперы давали в зале консерватории, Элеонора Титкова поучавстовала в постановке, поэтому некое действо на сцене было.
В зале среди приглашенных был и Ким Долгин. И как он признался незадолго до смерти: “Я вышел из консерватории, шел по первомайскому парку, был под сильным впечатлением и тогда уже решил, что должен ее поставить”.
— Борис, почему было принято решение ставить телевизионную версию максимально современно? На городской свалке, все участники были в своей бытовой одежде?
— Шел 1988 год. Страна под названием СССР все быстрее катилась к своему концу. Нарастали проблемы по всему миру, это чувствовалось.
Ким принял решение очень, на мой взгляд символичное, все действие происходит на свалке. То что до сих пор мне не нравится – отсутствие театральных костюмов. Мало действия. Динамики не хватало. Но опять вспомним, какой это был год. Ни денег, ни времени. Лепили из того что было.
Но самое главное, что фонограмму к фильму писал академический симфонический оркестр и дирижировал Юлиан Факторович. А пели солисты Новосибирской оперы и студенты консерватории.
— Следующим этапным произведением стала опер-балет «Снежная королева» которую поставили в оперном театре. Так получилось, что у меня и с пришедшим главным дирижером театра Людмилиным был разговор о привлечении Сибирских композиторов, и такой же разговор случился с вновь назначенным художественным руководителем балета Володей Владимировым. Я призывал их продолжить традицию постановок балетов, опер на музыку Сибирских композиторов и, как помню, предлагал познакомится с работами Сергея Кравцова и Бориса Лисицына. Как все произошло на деле?
— Я встретился с Людмилиным, показал ему свою оперу и сообщил, что работаю на партитурой оперы-балета «Снежная королева». Он предложил вынести этот вопрос на худсовет. Так и сделали.
Прошло несколько месяцев и я подзабыл об этом и особенно ни на что не рассчитывал, когда внезапно мне позвонил Владимиров и сказал, что принято решение ставить “Снежную королеву”.
Принимали его очень хорошо, но в стране начался хаос, СССР развалился и собственно было не до театров.
Любопытная деталь. Самый высокий гонорар в СССР выплачивали за написание оперы. Вот и мне выплатили две тысячи пятьсот рублей, а вторую часть гонорара должны были выплатить после нового года. С 91 на 92 год. И утром когда я, как и все остальные граждане пришли в мазагины и сметана стоила в тридцать раз дороже, то оставшихся денег мне хватило на чашку кофе.
— Надо было выживать? Как ты выкручивался, ведь серьезная музыка перестала приносить деньги?
— Театры, драматические театры. “Старый дом”, другие – много писал для театров. Пытался заниматься бизнесом, не получилось.
— И ты оказался в Америке. Ты выезжал по линии городов побратимов, потом уехал на полгода, уже после поездке по линии городов побратимов? Ты тогда принял решение переезжать?
— Нет, тогда была интересная поездка, много городов, встреч, мне как-то пришлось сделать авторскую транскрипцию оперы Рахманинова «Алеко» и ее продирижировать. Но тогда у меня и мысли не было там жить. Потому что мне стало понятно, что быть композитором в Америке, дело неблагодарное и плохо оплачиваемое.
Я вернулся в Россию и у меня было твердое чувство, что я должен работать и жить в России.
Это были самые тяжелые годы и композиторских перспектив в России тоже не оказалось. В это время моя жена ездила в Сан-Франциско и приняла участие в лотерее грин-кард. К моему не то счастью, не то несчастью она ее выиграла. Так я оказался в Сан-Франциско, где и живу, оставаясь по духу русским человеком, регулярно приезжающему в Новосибирск, и не потерявшему связь с сибирской композиторской организацией.
Первые несколько лет ушли на техническое переоснащение и поиски своего языка. Я там пробелы в этом особо остро почувствовал. В современной музыке важно быть оригинальным. Повторы никому не нужны. И вот тут я понял, что мое Сибирское происхождение, мои сибирские корни, при правильном использовании могут дать очень хороший результат. Вот так получился «Шаман».
— За последние два года, эта связь стала очень активной. В прошлом году с успехом прошел твой авторский вечер в камерном зале филармонии, ты показал сразу три премьеры, вокальный цикл на стихи Цветаевой «Марина» для сопрано и струнного оркестра, «Ламента” для струнного трио» и потрясающий слушателей “Шаман”, пьеса для виолончели соло.
В нынешнем все сложилось еще более удачно. Ты попал в репертуар Транссибирского арт-фестиваля, твоей работой «Музыка моря» открывался концерт памяти Арнольда Каца. Был оглушительный успех. Если судить по реакции в соцсетях, на сегодняшний день это самое яркое фестивальное событие. Как так получилось?
— Знаешь, я заметил, что когда я просто пишу, для театра или по заказу, я пишу музыку. Но когда под воздействием внешнего фактора, производящего на меня серьезное впечатление, у меня открывается некий канал связи с чем то высшим, я начинаю писать ту музыку, что от туда приходит. У меня получается музыка с большой буквы.
В этом случае таким фактором, оказавшим на меня огромное впечатление, послужило посещение северной части тихого океана. увидел величественную, подчас дикую мощь природы, переходящую во вполне тихое состояние, вскоре сменяемой очередным буйством, как в жизни.
Я перенес это ощущение в ноты. А дальше все пошло очень удачно. Великолепный оркестр, и выдающийся дирижер – Туган Сохиев. Туган прочувствовал мою партитуру и смог с оркестром донести до зрителя все что я хотел сказать.
В моей партитуре важна каждая нота, лишних нет – и дирижеру удалось каждую ноту выделить и поставить на свое место и донести до слушателя. За это я ему очень благодарен.
Я очень доволен, что эта моя работа произвела хорошее впечатление на рядового слушателя, не профессионала. После концерта, как ты правильно заметил, в соцсетях, мне многие выражали признательность за то, что я написал. В современной музыке это бывает не часто, я очень это оценил и этому рад.
— Борис, благодаря фестивалю тебе выпал редкий шанс, вас заметила широкая публика и очень важные профессионалы. Думаю, что такой шанс нельзя упускать.
— Моя новая работа уже в процессе. Если “Музыка Моря” написано нетональным языком с использованием линиарности и минимализма, то моя следующая работа построена на нетрадиционных звучаниях и приемах игры, но без потери контакта со зрителем, чем страдают многие подобные эксперименты. Надеюсь, что это будет интересным и для исполнителей, и для слушателей.
Александр Савин