В творчестве Антона Вискова, известного современного композитора и арт-директора ансамбля “Благовест”, соединяются самые разные жанры – от православных ораторий и мистерий до детских опер и саундтреков к кинофильмам, а его музыкальный стиль отличается ясностью мелодики и благородной одухотворенностью.
В честь 55-летнего юбилея композитора и 30-летия его сотрудничества с “Благовестом” состоится юбилейный концерт ансамбля: 21 марта 2021 в Рахманиновском зале Московской консерватории прозвучит как мировая премьера одного из сочинений Вискова, так и произведения, давно входящие в репертуар коллектива.
Мы поговорили с Антоном Висковым о программе юбилейного концерта, о его пути к духовной музыке, о разных гранях его творчества и о взглядах на современное музыкальное искусство.
– Вы начинали свой профессиональный путь в советское время, когда жанр религиозной музыки был практически под запретом. Как вы пришли к этому направлению?
– Мое обращение к духовной музыке произошло в 90-х годах прошлого века. Это было удивительное время, когда религиозное искусство стало достоянием масс: как сказал Георгий Свиридов, тогда русская духовная музыка была амнистирована.
Я еще учился в Московской консерватории и прекрасно помню витрину в читальном зале консерваторской библиотеки, где появились рукописи, издания Юргенсона, Беляева, Гутхейля, где были в основном представлены композиторы московской синодальной школы начала XX века. Это Кастальский, Чесноков, Никольский, Гречанинов, конечно же, Рахманинов…
Такой духовный “взлет” тогда повлиял на очень многих композиторов, и даже авангардисты тогда стали писать религиозную музыку. К примеру, Эдисон Денисов создал удивительную херувимскую песню в традиции одноголосных средневековых песнопений. В этом же направлении стали творить и Свиридов, и Шнитке, и Губайдуллина. Это было удивительное время. Именно тогда я почувствовал, что духовная музыка – это моя стезя.
Основное направление моего религиозного творчества – это русская духовная православная оратория. Это в принципе достаточно редкий жанр: в отличие от оперы, он достаточно статичен и поэтому не очень востребован даже исполнителями.
В мировой музыкальной литературе не так много ораториальных сочинений, которые бы постоянно исполнялись – это “Мессия” Генделя, страстные циклы и Торжественная месса Баха, “Stabat Mater” Перголези, Реквиемы Моцарта, Верди, Брамса.
Русская духовная оратория еще меньше распространена, потому что по традиции православное духовное пение не подразумевает использования инструментов и звучит а капелла, что создает достаточно специфические требования при исполнении. Тем не менее, на данный момент именно этот жанр и его развитие мне интересны больше всего.
– На юбилейном концерте с ансамблем “Благовест” как раз прозвучит премьера вашей оратории “Голгофа. Русские страсти”. Расскажите подробнее о сочинениях, которые вошли в афишу.
– На моем юбилейном концерте в Рахманиновском Зале публику ждут песнопения, которые уже давно входят в репертуар “Благовеста”, а также мировая премьера оратории “Голгофа. Русские страсти”. Она была написана совсем недавно, в период пандемии. Это своеобразная музыкальная иллюстрация мистерии на страсти Господни – религиозной драмы, которая на протяжении многих веков существовала в Западной Европе и в некоторых странах православного мира.
Нечто похожее есть в творчестве Карла Орфа: он создал комедию, в которой он воспроизводит старинные формы музицирования, бытовавшие в средневековом театре и тесно связанные с христианской тематикой.
В своей оратории я рисую музыкальные картины тех событий Нового Завета, которые обычно разыгрывались на мистериях: Тайную Вечерю, Суд Пилата, шествие на Голгофу, положение Христа во гроб, плач Богородицы.
В сочинении переплетены различные жанры – как латинской богослужебной музыки, так и православной, а название “Русские страсти” я выбрал потому, что все гимны звучат на русском языке. Я буду сам вести концерт и подробно расскажу публике про свой замысел.
11 апреля, в день моего юбилея, состоится еще один концерт с ансамблем «Благовест» – на этот раз в Зеркальном зале в здании Москонцерта на Пушечной, где прозвучит мировая премьера другого сочинения – «Литургии ангелов». В ней я также совместил несколько разных стилей: взял традиционные православные песнопения и положил их на музыку, близкую по стилистике к Баху, Букстехуде, Шютцу.
Я вообразил себя композитором середины XVIII века и, используя некоторые из трактатов по композиции, которых в ту эпоху в Европе было создано множество, попытался адаптировать старинные модели к современному мышлению. Получилась интересная стилизация.
Надо сказать, что мне очень нравится «надевать парики», и любовь к эпохе барокко до сих пор во мне сохранилась. Конечно же, это не аутентичное барокко, а так называемое необарокко: стиль, возникший еще в начале XX века и продолжающийся пользоваться популярностью у некоторых современных композиторов.
– Говоря о вашем композиторском стиле, нельзя не упомянуть, что вы учились у двух знаменитых мастеров – у академиста-почвенника Георгия Свиридова и у автора детских рок-мюзиклов Геннадия Гладкова. Как на вас повлияли столь полярные по стилистике композиторы?
– Когда я только начинал заниматься композицией, я вообще не представлял, что буду писать религиозную музыку. Меня тянул жанр мюзикла.
Творчество Геннадия Гладкова оказало огромное влияние на мое становление, и под его руководством я даже создал несколько мюзиклов, писал музыку к спектаклям. Но в 1990-е годы амнистия русской духовной музыки изменила мое творческое сознание, и тогда академическая эстетика Свиридова стала для меня одним из важнейших ориентиров.
– Вашу музыку очень легко воспринимать – кажется, она практически лишена атональных влияний, господствующих в современной академической эстетике…
– Я с большим интересом отношусь и к экспериментальным поискам эпохи авангарда, которые начались еще в начале XX века и связаны с именами Шенберга, Берга и Веберна, а после войны – Лигети, Штокхаузена, Берио. Еще в консерватории я внимательно изучал этот стиль и до сих пор тренируюсь на нем – он прекрасно стимулирует творческую мысль.
Если что-то пишешь в серийной или даже сериальной манере, то учишься структурировать музыкальную ткань: это потом воздается удивительными песенными мелодиями. Не могу не вспомнить Танеева: его педагогический метод связан с погружением в сложнейшую технику нидерландской полифонии. Это прекрасная стимуляция мозга для композитора: она помогает рождаться новым мелодиям и новым открытиям.
Что касается в целом моего композиторского стиля, то все же я стараюсь придерживаться старинной традиции. В этом смысле мне вспоминается замечательный художник-монументалист Павел Корин, который утверждал, что писать картины невозможно без образца, без «видимой натуры». То же самое – в музыке.
Например, Модесту Мусоргскому – одному из моих любимых композиторов, которому я всегда пытался подражать, – по сути и не приходилось сочинять ничего нового: он приезжал в Москву из Петербурга, выходил на площадь и слышал людскую речь, которая потом воплощалась в его музыке.
Сегодня мы очень редко можем услышать на улицах духовные стихи, песнопения звучат в основном только в церкви в достаточно типологизированном виде – поэтому мне не так легко найти ту самую «видимую натуру». Но искать ее все-таки нужно: чтобы понять современность, нужно уметь узреть в современной жизни старину.
– Кроме сочинения музыки, вы активно занимаетесь музыковедением: изучаете фольклорные напевы и духовные стихи, восстанавливаете утерянные и неоконченные партитуры мастеров прошлого – Кастальского, Чеснокова, Калинникова, Мусоргского, Чайковского и многих других… Что для вас значит эта деятельность?
– Это мое хобби. Я себя часто называю «воинствующим ретроманом», хотя и с большим пиететом отношусь к современному искусству. Но, когда я вижу старинную рукопись XVIII века, я прихожу в восторг от этих листов, где сохранились надписи, чьи-то комментарии, любовные письма или даже укусы крыс!
Пространство культуры нужно расширять не только за счет сегодняшних ценностей, но и путем возрождения того, что было утрачено. На основе старинных рукописей мне удалось восстановить большое количество духовных концертов, песнопений. Я получаю чисто эстетическое удовольствие от связи эпох: особый аромат времени, пожелтевших страниц!
Тягу к прошлому испытывали и многие композиторы: это и Чайковский, которого Римский-Корсаков обвинял в чрезмерном увлечении “эпохой фижм и париков”, и Франсис Пуленк, обращавшийся к традиции григорианского хорала, и многие другие…
– А если говорить о современных реалиях, то считаете ли вы, что широкая публика способна понять и воспринять ваши духовные сочинения?
– Конечно, сознание современного слушателя очень структурировано: чаще всего те, кто слушает православную музыку, не пойдут слушать, например, детские оперы. Но я считаю, что и чисто духовная музыка может быть доступна всем.
От любой композиции человек получает в первую очередь то, что созвучно его душе. Ведь музыку каждый конкретный человек воспринимает по-своему, исходя из своего внутреннего мира. Если мы приходим на концерт русской духовной музыки, или нидерландской полифонии, или, скажем, нововенцев, то в каждом из этих стилей можно найти что-то особенное, то, что откликнется внутри. Иметь какие-то конкретные убеждения, в том числе религиозные, для этого необязательно.
К тому же, не все мое творчество напрямую связано с православием: мне очень интересна историческая и литературная тематика. Например, одно из самых значимых для меня сочинений – оратория-былина «Слово о полку Игореве»: это первое музыкальное воплощение подлинного древнерусского текста, без перевода.
Также я положил на музыку замечательный перевод «Слова», сделанный Евгением Евтушенко: получилась интересная экспериментальная рок-поэма.
У меня есть произведения на тексты Александра Блока – «На поле Куликовом» и «Двенадцать», детские оперы по произведениям Пушкина, Жуковского, Чехова, Гоголя, Островского, музыка к кинофильмам и телепередачам. Также у меня есть авторский проект, который я собираюсь представить в Московской филармонии для детей школьного возраста, – он называется «Внеклассное прочтение».
Вообще, современному композитору стоит ориентироваться на высказывание Дмитрия Шостаковича о том, что народу нужно все – и массовые песни, и оперетты, и оперы, и симфонии, и развлекательная музыка. Все должно быть сбалансировано.
– А пишете ли вы инструментальные произведения, помимо «прикладной» музыки?
– Спор «вокальников» и «инструментальников» существовал всегда. Эта же проблема лежала в основе знаменитого конфликта в связи со ждановским постановлением 1948 года и в какой-то степени существует по всей день.
Что касается меня, то, конечно, для голосов я пишу намного больше и синтез слова и музыки для меня играют огромную роль. При этом те инструментальные треки, которые мною написаны к передачам и фильмам, могут вполне восприниматься как самостоятельные произведения.
Мой друг, великолепный композитор Антон Батагов, создавший множество музыкальных дизайнов для различных телеканалов, свои работы также исполняет в академических концертных залах – публика это принимает прекрасно. Думаю, в будущем стоит попробовать это направление.
– А какие ещё у вас планы на будущее? Что еще хотелось бы воплотить?
– Конечно, у меня есть немало планов на духовную музыку: например, мне хочется соединить православное пение с фольклором. По своему основному образованию я флейтист: было бы интересно поэкспериментировать со звуковыми эффектами, попробовать сочетать звучание хора с дудуком, ирландской флейтой.
Еще хотелось бы закончить цикл детских опер на сюжеты пушкинских сказок, а также снова обратиться к жанру мюзикла: в частности, у меня есть мечта посотрудничать с Юрием Энтиным, песни которого я обожал с детства.
Также я мечтаю заняться жанром «уличного фортепиано», чтобы исполнять музыку для широкой публики. Сегодня необязательно слушать музыку только в концертных залах – она перестает быть элитарным искусством, выходит на улицу, в народ, в массы. В этом смысле творчество современных композиторов и исполнителей чем-то напоминает традиции трубадуров – бродячих музыкантов Средневековья.
Даже в метро и в подземных переходах сегодня очень часто можно услышать интереснейшую музыку– иногда диву даешься, какие прекрасные произведения исполняют уличные музыканты. Или едешь на электричке – вдруг выходит скрипач и играет потрясающую композицию, пусть и в совершенно современном стиле!
Сохраняя традиционное монументальное искусство, мне хочется идти в ногу со временем и творить что-то такое, что бы соответствовало современному музыкальному сознанию.
Беседовал Северьян Цагарейшвили
Ознакомиться с программой юбилейного концерта и купить билеты можно здесь.