В марте в Москве прошла пресс-конференция, посвященная Мальтийскому музыкальному фестивалю, который состоится на Мальте в апреле. Композитор Алексей Шор станет одним из композиторов-резидентов этого фестиваля.
В этой связи хотелось бы привлечь особе внимание к нему и его музыке.
— Уважаемый Алексей, ваше имя всё еще ново для публики. Расскажите немного о себе, пожалуйста.
— Я родился в Киеве, но после Чернобыльской катастрофы я переехал в Москву, чтобы закончить школу и поступить в колледж.
В 1991 году наша семья эмигрировала в Израиль, после чего была длинная и сложная история последующих иммиграций, но в конце концов мы все оказались в Нью Йорке. Я всю жизнь работал математиком (начал учится на мехмате Московского университета и продолжил в аспирантуре в США), но лет 5-6 назад несколько прекрасных музыкантов (альтист Дэвид Аарон Карпентер, кларнетист Юлиан Милкис, дирижер Миша Кац и другие), начали регулярно исполнять мою музыку, и через некоторое время я оставил математику что бы сконцентрироватьса на музыке.
— Оба Ваших занятия, мы полагаем, позволили Вам получить хорошее представление о мире вокруг нас. Что для Вас означают путешествия и как они влияют на Ваше творчество и жизненный опыт?
— Вне всяких сомнений, путешествия – это огромный источник вдохновения. Благодаря им очень часто зарождаются новые идеи – причем совсем необязательно, чтобы они имели прямое отношение к культуре или жителям той или иной страны.
Например, на Мальте, я увидел форт Св. Эльма с воды, и в голове моей заиграла мелодия, которая стала основой фортепианной миниатюры «Баркарола Св. Эльма». Я бы не сказал, что в этой музыке есть что-то типично мальтийское, разве что слышны отголоски трагической истории форта и легенды об огнях Св. Эльма (увидеть которые считается дурным знаком).
У меня есть целый цикл из 11 фортепианных миниатюр под названием “Travel Notebook” (правда «Баркарола Св. Эльма» туда не вошла).
— Да, история этой павшей крепости – одна из самых печальных в истории Валлетты. Как бы то ни было, удивительно сознавать, как «дела давно минувших дней и преданья старины глубокой» до сих пор способны вдохновлять наших современников на творчество. Не в этом ли кроется суть «современной класической музыки»?
— Боюсь, что вряд ли смогу ответить на этот вопрос, ведь звучание моей собственной музыки тяготеет больше к XIX, нежели XXI веку. Тем не менее, я польщен, что мои произведения включают в программу концертов современной музыки – возможно, только лишь потому, что я и есть современник в прямом смысле этого слова?
— Но в то же время Ваше «Шубертанго» не копирует слепо то, что все мы традиционно понимаем под музыкой композиторов-романтиков XIX века… Как вообще родилась идея «смешать» шубертовские лирические песни с драматическими ритмами танго?
— Меня попросили написать пьесу для Дэвида Карпентера, которая бы основывалась на темах из Шуберта. Признаться, я чувствовал себя не совсем в своей тарелке, сочиняя музыку «в стиле Шуберта», поэтому я решил использовать шубертовские мелодии, но так, чтобы они звучали в совершенно чуждой этому композитору манере. Так и было написано «Шубертанго».
— На наш взгляд, идея и ее воплощение – блестящие, и мы уверены, что подобные произведения найдут отклик у слушателей всего мира. А вот если взять Ваши «Муркины метаморфозы»? Понятно, что это один из самых известных русских (советских?) городских романсов, но вряд ли он понятен и близок публике из других стран так же хорошо, как нашим соотечественникам…
— Вариации на тему «Мурки» были написаны в шутку для близких друзей, но кларнетисту Юлиану Милкису и другому замечательному музыканту, альтисту Дэвиду Карпентеру, пьеса так пришлась по душе, что теперь они часто исполняют ее на концертах.
Думаю, что в мелодиях городских романсов есть особое очарование, которое существует вне зависимости от языка, на котором написаны слова, и иного культурного контекста. И Юлиан и Дэвид часто исполняют вариации на тему «Мурки» перед публикой, в которой едва ли найдутся слушатели из России, – скажем, в залах Кореи или Турции – и они отмечают, что люди начинают апплодировать в такт музыке в тех же самых местах пьесы, что и россияне. (Сам Давид Карпентер имеет очень смутное представление об оригинале.)
Популярность вариации на тему «Мурки» дала толчок к написанию целого цикла на основе популярных городских романсов. Я назвал его «Хорошо темперированным шансоном» (что является, конечно же, шуточной отсылкой к «Хорошо темперированному клавиру» Баха).
Цикл состоит из 13 пьес, во всех минорных тональностях (цикл начинается и завершается двумя наборами вариаций на тему «Мурки» в ля-миноре), в разных музыкальных стилях, каждый из которых далек от городского романса, однако пьесы все основываются на популярных мелодиях этого жанра.
— Очень любопытно было бы услышать «Хорошо темперированный шансон» целиком! Как бы мы к городскому романсу ни относились, не получится отрицать, что шедевры этого жанра являются неотъемлемой частью нашей культурной самоидентификации. Однако (и Ваша музыка подтверждает это) у вас есть намного более мощные источники вдохновения…
— Я всегда любил музыку 18-19 веков. (Бах – мой самый любимый композитор.) Трудно выразить словами, почему именно эта музыка так близка мне. Я постоянно слушаю ее, и, несомненно, она влияет на направление моей композиторской мысли.
— Вам нравится писать для кларнета, да? Чем Вас так привлекает этот музыкальный инструмент? Есть ли среди Ваших произведений те, что написаны специально для Юлиана Милкиса?
— Я очень люблю кларнет и написал довольно много вещей по заказу Юлиана. Самая широко исполняемая это “Вердиана”: фантазия из 3х частей для кларнета и симфонического оркестра на темы Верди, но звучащая по южно-американски (первая часть “Вердианы” это самба, вторая босанова, а третья танго). Так же для него написаны «Последнее пасмурное воскресенье» и «Воспоминания о Гамельне» (основанное на легенде о гамельнском крысолове).
— Если продолжать тему инструментов, для которых Вы пишете, есть ли у Вас любимые тембры, есть ли инструменты, к котором Вы тяготеете при написании произведений?
— Я конечно же больше всего пишу для рояля. Кроме того я много писал для кларнета, альта, скрипки, и несколько вещей для виолончели.
— Есть ли у Вас идеи писать для инструментов соло? Интересна ли для Вас задача максимально широко использовать возможности того или иного инструмента?
— У меня есть несколько произведений для кларнета, альта и скрипки, которые написаны очень сложно и виртуозно и используют широкий спектр возможностей инструмента, но они все для инструмента с оркестром. Специального желания писать для инструментов соло у меня пока нет.
— Что может помешать Вам в написании произведения? Важен ли окружающий мир для композитора? Или во время сочинения композитор абстрагируется от действительности?
— Для меня главным источником вдохновения являются вещи личного плана — семья, друзья, путешествия, прочитанные книги, воспоминания, встречи с интересными людьми… Политические или социальные потрясения мне интересны как наблюдателю, но на мое творчество они влияют мало. Хотя иногда бывают исключения.
Например, я написал короткую пьесу “Потеря”, посвященную только что упавшей арке Ажурного Окна на Гозо, потеря которой явилась огромной трагедией для жителей Мальты. Но обычно я пишу музыку под настроение, а не под событие.
— Есть ли какое-то произведение или жанр, к которому Вы стремитесь?
— Мне кажется что моя музыка очень хорошо подошла бы в театре, балете или кино. Надеюсь когда-нибудь представится возможность. Но в основном я надеюсь продолжать писать концертную музыку.
ClassialMusicnews.Ru, по материалам сайта “Русская Мальта” и соб. инф.