Сегодня народному артисту СССР Муслиму Магомаеву исполнилось бы 70 лет. Украинский портал «Факты» публикует воспоминания о Муслиме Магомаеве знаменитого баритона Большого театра Александра Ворошило.
В Советском Союзе не было певца известнее, чем Муслим Магомаев. Его удивительной красоты баритон, казалось, мог исполнить любую песню — от оперной арии до современной баллады. Сын театрального художника и внук азербайджанского композитора, Муслим Магомаев с детства выбрал для себя певческую карьеру.
В начале 60-х годов он стал постоянным участником всех концертов в Кремлевском дворце съездов, вместе с Анатолием Соловьяненко стажировался в миланском театре «Ла Скала», блистал на подмостках парижской «Олимпии». Песня, исполненная Муслимом Магомаевым, сразу становилась хитом. Для него писали Александра Пахмутова, Расул Гамзатов, Роберт Рождественский…
Вспоминает близкий друг Магомаева, народный артист России Александр Ворошило:
— Первый раз я услышал Муслима, когда служил в армии. Нас, молодых ребят, собрали в актовом зале, где стоял небольшой телевизор. В это время шел какой-то правительственный концерт из Кремлевского дворца съездов, и Муслим Магомаев пел «Бухенвальдский набат». Для меня это было как взорвавшаяся бомба, ничего подобного я ранее не слышал и не видел.
Муслим был еще очень молод, но удивительно уверенно держался на огромной сцене. Он стоял, широко расставив ноги, чуть отведя одну руку в сторону и гордо подняв голову. Потом я много раз видел эту «стойку» Магомаева, она всегда производила впечатление на людей. И даже не тем, как он выглядел, а тем, с какими эмоциями передавал песню. Кстати, когда я впервые услышал Муслима, сам о пении еще не задумывался. Мне кажется, что именно то его выступление так меня потрясло, что я выбрал для себя певческую карьеру.
— Ведь Муслим Магомаев был ненамного старше вас?
— Всего на два года. Но мне всегда казалось, что он гораздо старше. По тому, как состоялся в музыке, как вел себя на сцене. И годы здесь совершенно ни при чем. Для меня, мальчика из небольшого поселка в Днепропетровской области, не знавшего нотной грамоты, Магомаев всегда был кумиром. До того, как я попал в Большой театр, мне пришлось пройти достаточно сложный путь. Но именно благодаря Большому я и познакомился с Муслимом.
— В каком году это случилось?
— Меня зачислили в труппу театра в 1975 году, и практически в это же время состоялось наше знакомство с Магомаевым. Тогда в театре уже блистала супруга Муслима, оперная дива Тамара Синявская. Она-то нас и свела. Мне в то время было уже 30 лет. Помню, Тамара сначала с интересом наблюдала за мной — великовозрастным певцом, а затем рассказала обо мне супругу. И вот однажды в перерыве оперы «Отелло» ко мне в гримерную заглянула Синявская: «Ты здесь? Не уходи, я сейчас тебя кое с кем познакомлю». Через минуту дверь распахнулась, и в комнату чинно вошел Муслим Магомаев. Я оторопел. Мне казалось, что я мог бы увидеть кого угодно, но только не его. Он был для меня подобно небожителю. Муслим был очень сдержан, в строгом черном костюме, отлично на нем сидящем. Протянул мне руку: «Муслим». Я что-то пробормотал. Он сказал: «У вас прекрасный голос. Спасибо, я получил большое удовольствие». Уже не помню, что я ответил на эти слова. Муслим мне улыбнулся, еще раз пожелал удачи и ушел, взяв за руку Тамару Синявскую…
— Муслим Магометович признавался, что был лишь один оперный спектакль, на который он ходил несколько раз подряд, — «Отелло» в Большом театре, где вы пели партию Яго.
— Да, это так. Обычно Магомаев приходил всегда лишь на премьеры в Большом театре. «Отелло» стал исключением. Однако я отнюдь не хочу приписывать все заслуги лишь себе. Хотя помню, что много лет спустя, после того как я покинул Большой, услышал фразу Муслима: «Ворошило ушел, но трон до сих пор пуст».
— Правда, что Магомаеву предлагали войти в труппу Большого?
— Однажды было такое предложение, но Муслим отказался. Мне он признался, что не хочет быть загнанным в какие-то рамки, для него всегда была важна свобода выбора. Единственный оперный театр, на сцене которого он мог выступать в любое время, был Азербайджанский театр оперы и балета имени Ахундова. Но это совершенно другая история. В Азербайджане Муслим был введен в ранг кумира. Сразу после получения звания народного артиста СССР он получил звание народного артиста Азербайджанской ССР. Кстати, Магомаев стал самым молодым в истории народным артистом Советского Союза. Ему исполнился всего 31 год.
Я часто говорил Муслиму, что сожалею о том, что он не работает в Большом. Ведь он блистательно пел оперные арии. Не знаю, кто лучше его исполнял каватину Фигаро. Но в творческом плане его интересы простирались гораздо шире, чем вокал. Например, Муслим прекрасно рисовал. Говорил, что эта страсть у него еще с детства. И был счастлив, когда в последние годы жизни, уйдя со сцены, он мог целый день провести у холста с красками или заниматься любимым авто.
— Что это за история, когда вы случайно повредили новенькую «Волгу» Магомаева?
— Ой, это очень смешной случай, который произошел давным-давно, еще в начале нашего знакомства. По правде говоря, именно тогда я понял, что такое его широкая восточная натура. Случилось так, что я и Муслим вместе были приглашены на роскошную подмосковную дачу к нашему знаменитому солисту Большого театра Владимиру Атлантову. Муслим тогда только купил новенькую белоснежную «Волгу», на которой и приехал за город. Я, сгорая от любопытства, сел за руль, рассматривая машину изнутри, и нечаянно включил дворники. На них еще не была надета резина. И вдруг я с ужасом слышу, как они начинают скрести по стеклу, оставляя на нем длинные полосы. Смотрю, все замерли, я трясущимися руками выключаю дворники и понимаю, что лобовое стекло испорчено. Ожидая самой страшной реакции Муслима, вдруг вижу, как он медленно подходит ко мне, кладет руку на плечо и говорит: «Успокойся, все исправим». Я был в шоке! Машина-то ведь совершенно новая. А Муслим продолжает меня успокаивать: «Да плюнь ты на это!» Мне кажется, что я даже больше расстроился, чем Муслим, которому в конце концов пришлось-таки поменять лобовое стекло.
— Говорят, квартира Магомаева и Синявской в советские времена славилась своими зваными обедами.
— Действительно, и Муслим, и Тамара были очень гостеприимны. В Советском Союзе среди творческих людей было принято собираться не в ресторанах и клубах, как нынче, а дома, за большими, обильно накрытыми столами. На вечера к Магомаеву стремилась попасть вся творческая интеллигенция Москвы. Особенно роскошные обеды Муслим устраивал у себя на даче под Москвой. Часто они переходили в концерты самого хозяина и знаменитых гостей.
— Чем там потчевали?
— Муслим всегда любил азербайджанскую кухню. Надо сказать, она очень качественная. Готовила в основном женщина-повар, которая, по-моему, была азербайджанка. На обед всегда подавался знаменитый национальный плов. Он был сладкий, с большим количеством кураги, изюма, орехов. На столе обязательно присутствовал графинчик холодной водки. Муслим, как и многие артисты, предпочитал именно этот горячительный напиток. В этом смысле он был совершенно русский человек.
— Известно, что одной из слабостей Магомаева было пристрастие к сигаретам.
— Это была настоящая беда. Мы много раз спорили по этому поводу, но Муслим всегда отвечал: «Сигареты меня успокаивают». Он курил исключительно крепкие «Мальборо». Причем в день могла уйти пачка. Он заканчивал одну сигарету и тут же прикуривал новую. Муслим часто покашливал, но от вредной привычки не отказывался до конца жизни. Кстати, она стала одной из причин его раннего ухода.
— Муслим Магомаев был одним из немногих, кто поддержал вас в трудное время, когда начались проблемы с голосом.
— Он вообще оказался единственным из моих собратьев по профессии, кто тогда протянул мне руку помощи. Муслим стал возить меня по врачам, пытаясь понять, что же произошло с моими связками. Потом через какое-то время Магомаев сам предложил со мной заниматься. Мы разучивали арии заново, но голос так и не восстановился. Уже много лет спустя я узнал, что проблема, с которой столкнулся, была неразрешимой…
— Пара Синявская — Магомаев долгие годы считалась одним из самых счастливых творческих союзов.
— Более трогательных отношений, чем у Муслима и Тамары, я в жизни не встречал. Им даже можно было не говорить о своих чувствах, все читалось в их глазах. Муслим не пропускал ни одного спектакля в Большом, где пела Синявская. Он всегда сидел в одной из лож, сложив руки на коленях и устремив взгляд только на Тамару. Они часто ходили, крепко держась за руки, и дома обращались друг к другу только ласкательно-уменьшительными именами. Мне кажется, что после его ухода Тамара так и не смогла восстановиться полностью. Это была пара от Бога. Муслим заботился о Синявской во всем, обожал ей делать подарки. Вообще, у нас в артистической среде Магомаева считали обладателем идеального вкуса. Он был немного франт, всегда обращал внимание на одежду, любил белые костюмы, белоснежные рубашки и черные галстуки-бабочки. У него дома была целая коллекция галстуков.
— Несмотря на то что голос Муслима Магомаева не ослабевал до последних дней жизни, он за десять лет до смерти прекратил концертную деятельность.
— Муслим был слишком требователен к себе. Он понимал, что уже не сможет выступать в таком темпе, как прежде. И не хотел никого обманывать. Я говорил: «Муслим, почему ты не поешь, ведь твой голос звучит прекрасно?» Он отвечал: «Я далеко не идеален». Вообще, мне кажется, что Муслим слишком был к себе строг. И так до конца жизни.
— Вы помните вашу последнюю встречу?
— Она была на его 66-летии, которое Магомаев праздновал у себя на даче. В роскошном доме Муслим и Тамара собрали всех своих друзей. Было весело, именинник шутил, но, когда его попросили спеть, отказался. Мне кажется, он совершенно не предчувствовал свой скорый уход. А ведь он умер через два месяца после этого дня рождения…
Метин Али, AZE.az