Выдающийся музыкант ХХ века, народный артист СССР, лауреат Государственной и Всероссийской премий, ветеран Великой Отечественной войны, хормейстер Александр Григорьевич Мурин — ровесник эпохального года нашей истории.
Он родился 3 января 1917 года в семье почетного потомственного гражданина, купца-старообрядца Григория Васильевича Мурина и был последним, поздним ребенком.
Семье было трудно, и уже в 1923 году Сашу определили в Капеллу, где он и жил в интернате. В шесть лет маленький Саша получил крещение на сцене Мариинского театра, когда молодой Нэлепп вынес его на руках в роли Гвидона в «Царе Салтане».
Восьмилетним мальчуганом в 20-х годах, будучи воспитанником Капелльской школы, он верховодил в хоровых сценах в Мариинке. Маленькие певцы принимали участие в спектаклях «Кармен» Бизе, «Пиковая дама» Чайковского, «Борис Годунов» Мусоргского.
1931– 1936 — годы учебы в капелле у великого хормейстера Михаила Георгиевича Климова. По его совету к Саше для занятий на фортепиано пригласили молодую способную выпускницу капеллы Лизу Кудрявцеву. 16-летняя учительница два раза в неделю занималась с 14-летним учеником. И надо же было так распорядиться судьбе, что в один из дней… в трамвае произошла встреча молодой Лизы Кудрявцевой с братом Саши Мурина — Алексеем Григорьевичем.
От этой счастливой встречи на свет появился автор сих благодарных строк, унаследовавший к тому же профессию своего выдающегося дядюшки.
По окончании Музыкально-хорового техникума капеллы (бывших Регентских классов) Александр Григорьевич поступает в Ленинградскую консерваторию в класс профессора В. П. Степанова, тогда главного хормейстера Мариинского (Кировского) театра.
Уже в эти годы девятнадцатилетний студент начал работать хормейстером в только что созданном П. А. Богдановым Хоре Ленинградского радио. В1941 году он заканчивает консерваторию — в одном выпуске с Г. В. Свиридовым.
С самого начала и до конца войны Александр Григорьевич — хормейстер Ансамбля песни и пляски Ленинградского военного округа под управлением А. Анисимова. Это были годы напряженной, неспокойной, но очень интересной работы. Сотни концертов в самых горячих точках Ленинградского и Волховского фронтов (остров Ханко, Ораниенбаумский плацдарм, Дорога жизни, Невская Дубровка).
Один из них по решению маршалов Говорова и Жукова был дан на месте прорыва блокады. Оркестром дирижировал 26-летний Александр Мурин. Над ними летели снаряды, поскольку еще не были взяты Шлиссельбург и Кировск. В блокадном городе Александр Григорьевич записал с ансамблем четыре пластинки. Ансамбль был первым исполнителем песни «Эх, Ладога, родная Ладога…» Последний концерт ансамбля состоялся уже в Берлине.
За ратные подвиги музыкант награжден боевыми орденами Отечественной войны, орденом Красной Звезды, медалями «За победу над Германией», «За оборону Ленинграда».
В 1945 году А. Г. Мурин демобилизовался и пришел хормейстером в Малый оперный театр. Первый, с кем он «столкнулся», был Сергей Сергеевич Прокофьев, чью оперу «Война и мир» театр под руководством С. А. Самосуда готовил к премьере. В финале оперы есть потрясающий, но трудный для исполнения гимн, близкий по характеру «Славься» Глинки.
Александр Григорьевич долго мучился с хором, в котором было всего 50 певцов, и решил сделать облегченную редакцию финала. Пришел к Прокофьеву и говорит:
«Сергей Сергеевич, вы не будете возражать, если мы споем так в финале… Я немного его облегчил…»
«Нет, дорогой, я специально написал на пределе человеческих возможностей… Пойте по моему варианту, а свой уничтожьте…»,
— ответил композитор. Финалом Сергей Сергеевич остался доволен.
В 1951 году из Малого оперного Александра Григорьевича приглашают в Театр оперы и балета имени С. М. Кирова, именно в тот театр, где он шестилетним малышом ступил впервые на сцену и где был до конца своих дней.
Почти сорок лет жизни Александр Григорьевич отдает Кировскому/Мариинскому театру в качестве хормейстера (с 1961 — главного хормейстера). Он разучил, поставил, возобновил свыше 50 опер. Среди них шедевры мировой классики — «Кармен» Бизе, «Фауст» Гуно, «Лоэнгрин» Вагнера, «Русалка» Дворжака, оперы русских композиторов — «Иван Сусанин» и «Руслан и Людмила» Глинки, «Князь Игорь» Бородина, «Борис Годунов» Мусоргского (в новой оркестровке Шостаковича), «Пиковая дама» и «Евгений Онегин» Чайковского.
Огромен вклад Мурина в пропаганду оперного творчества советских композиторов: «Война и мир», «Семен Котко», «Обручение в монастыре» Прокофьева, «Тихий Дон» Дзержинского, «Семья Тараса» Кабалевского, «Мать» Хренникова, «Мертвые души» Щедрина, «Оптимистическая трагедия» Холминова, «Петр Первый», «Пушкин», «Маяковский начинается» Петрова, «Интервенция» Успенского, «Сорок первый» Толстого, сценическое воплощение «Патетической оратории» Свиридова.
Много сил Александр Григорьевич уделяет народным талантам. Долгие годы он руководит хоровыми коллективами в Доме культуры «Трудовые резервы», в клубе Металлического турбинного завода, в Музыкальном детском доме имени Римского-Корсакова, воспитав в них сотни будущих знаменитых музыкантов и среди них народную артистку СССР, почетного гражданина Петербурга, приму Мариинского театра И. П. Богачёву. С 1959 года, со дня основания Областного хорового общества, он был его председателем.
За свой труд помимо почетных званий А. Г. Мурин награжден орденами Дружбы народов, Трудового Красного Знамени, многими медалями. За плечами музыканта сотрудничество с выдающимися композиторами, дирижерами, режиссерами, певцами. Назову далеко не всех из них — Прокофьев, Шостакович, Хачатурян, Свиридов, Хренников, Щедрин, Петров, Покровский, Тихомиров, Самосуд, Хайкин, Ельцин, Симеонов, Далгат, Федотов, Темирканов, Гергиев, Нэлепп, Печковский, Преображенская, Ковалёва, Богачёва, Филатова, Лаптев, Штоколов…
Для меня он был человеком, который олицетворял настоящего русского художника, просветителя и борца. За всё тогда нужно было бороться. Чтобы детишкам в Областном доме народного творчества было получше, чтобы в «Трудовых резервах», когда он приходил, был праздник. Загруженный до предела делами, он два раза в месяц садился в 508-й поезд и уезжал в Бокситогорск, чтобы помочь Гале Цхомелидзе в работе с местной капеллой. В последние годы, когда он уже не мог ездить, он отправлял меня, своего племянника.
Этот талант, народный артист, лауреат всевозможных премий, награжденный боевыми и трудовыми орденами, был необычайно скромным человеком. Достаточно сказать, что его никто не видел с этими орденами. А когда его уговорили надеть свои награды для юбилейной фотографии, он потом долго ворчал из-за множества дырочек, появившихся на пиджаке.
Это был уникальный человек — обаятельный, простой, добрый, очень колоритный, я бы добавил, громоподобный. Рост его был 1 м 95 см, а вес — 125 кг! Когда он шел по улице, на него все оглядывались. Для меня он был всегда примером честнейшего человека, прекрасного семьянина, учителя и главы большого клана музыкантов.
В своей семье Александр Григорьевич с женой Верой Ивановной воспитали достойных граждан России. Сын Алексей Мурин — инженер-проектировщик атомных электростанций на Кубе, в Сирии, Египте… Дочь Елена Мурина — доктор медицинских наук, профессор НИИ гриппа, известный вирусолог.
6 декабря 1992 года поздно вечером А. Г. пришел усталый из театра… попросил щей. Щи были без сметаны… Он пожурил дочку, и та пошла на кухню за сметаной. Через несколько мгновений его не стало.
Александр Григорьевич Мурин обрел покой на Волковском кладбище Петербурга, на Литераторских мостках, где среди великих современников лежат многие его друзья и коллеги. Похоронили его достойно: у могилы прозвучала последняя молитва из «Пиковой дамы».
Моя супруга, скульптор Галина Васильевна Додонова, сделала памятник, над которым работала три года. На огромном, высотой 2,5 метра, кресте запечатлены поющие лики — там и Графиня, и Герман, и десятки других любимых образов.
На пересечении первой крестовины расходящиеся лучи, в которых с двух сторон изображены поющие дети. Название, которое скульптор дала своей работе, — «Поющая Россия», наверное, самый емкий символ жизни и трудов Александра Григорьевича Мурина.
Алексей Мурин, Санкт-Петербургский Музыкальный вестник