Два декабрьских концерта в «Зарядье» были посвящены исторически информированному исполнительству. В обоих случаях за пультом стояли именитые европейские маэстро.
Концерт под названием «Моцарт и Сальери» со Стефано Монтанари осваивал восемнадцатый век. Оркестр «Столетия» (Les Siècles), созданный в 2003 году французским дирижером Франсуа-Ксавье Ротом, обратился к эпохе европейского романтизма.
«Моцарт и Сальери»
Концерт стал одним из самых запоминающихся событий зимы. Причин тому несколько. Многих привлекло название (сопоставлять этих композиторов будут всегда, так уж сложилась их историческая легенда). Порадовала возможность сравнить сочинения в той системе координат, что задала программа: воссоздание атмосферы венских публичных «академий» времен Моцарта и Сальери. То есть, как сказано в программке, «пеструю череду» симфоний, арий и концертов» разных авторов.
Московский проект тоже включал симфонию Моцарта, два вокальных номера и два редких в афишах сочинения Сальери. Без сомнения, на вечер «звал» и имидж дирижера Стефано Монтанари, управлявшего оркестром «Pratum Integrum».
Итальянец не впервые приезжает в Москву, и каждый раз его выступления – праздник экзотического профессионализма. Вот и в тот вечер мы услышали симфонию-хит (Сороковая Моцарта) как будто впервые.
Монтанари обошелся со знаменитыми первыми тактами вступления почти небрежно, без жирного акцента, как часто бывает, музыка звучала легко и полетно, без нарочитой атаки, как будто ее и впрямь написал гений, прикинувшийся «гулякой праздным». Дирижер работал с легкой улыбкой, демонстрируя удовольствие от управления музыкой, от звуков, и это было похоже на речь милостивого повелителя, раздающего блага подданным. Вторая часть звучала почти лениво, даже вкрадчиво: ласковый щебет и шепот, легкое дыханье, трели соловья.
Монтанари вообще имеет личные отношения со скоростью музыкального времени у Моцарта, заочно полемизируя с теми, кто говорит о всегда нужных для Вольфганга Амадея быстрых темпах.
Третья часть, начавшаяся с дирижерского топота при вступлении, обрела энергичность и резкость, сохраняя галантность и прозрачность, а четвертая полностью раскрыла дирижерский принцип – мягкая обтекаемость звука и одновременно его концертная отчетливость. И струнные, как обычно, не доминировали, давая возможность органично высказаться духовым.
В общем, это был Моцарт-источник исполнительских обновлений и при этом убедительных трактовок, утонченных пониманий деталей и захватывающих оттенков мелодики, Моцарт старинный и одновременно очень современный, еще чуть барочный и где-то отдающий дань церемонности, но уже пролагающий новые, открытые будущему пути.
Сопрано Надежда Кучер тоже имеет поклонников: бывшая прима Пермской оперы, выигравшая конкурс ВВС в Кардиффе, ныне успешно поет в европейских оперных домах.
Некоторая неточность интонирования казалась (и была) досадной помехой красивому голосу. Вокал расцветил моцартовские речитатив и арию ”Mia speranza adonata» и фрагмент “Et incarnatus est” из мессы до минор (он особенно удался певице), а также сальериевский мотет «Fremat Tirannus».
Арии, кстати, были написаны Моцартом для певиц-сестер Вебер: одну их них он любил, а на второй женился. А мотет, как и концерт для фортепиано с оркестром, показал, что Сальери был не тем, кто бездарно поверил гармонию алгеброй, но композитором творческим, талантливым и сложным. Хотя, может быть, в целом более традиционным, чем его гениальный собрат. Так что тех в зале, кто до сих пор всего хорошего про Сальери не знал, ждал сюрприз. И радость узнавания нового.
То же было, когда Сальери на хаммерклавире в пять с половиной октав (реконструкция венской модели 18-го века) играла великолепная Ольга Пащенко. Ее пока еще не все встречают с улыбками узнавания и восхищения талантом.
Но те, кто слушал Пащенко на «Моцарте и Сальери», будут стремиться услышать вновь. Такого филигранного владения клавиром и исследования его возможностей надо поискать. И не потому, что Ольга лауреат 15-ти международных конкурсов, но в силу многогранной «полнозвучности» инструмента, все особенности которого ее ловкими пальцами (и двумя педалями, в том числе – коленной) были выявлены как нельзя лучше.
Оркестр Столетия
Это коллектив впервые выступал в России, хотя существует с 2003 года, когда дирижер Франсуа-Ксавье Рот его создал.
Профессиональная репутация Рота подтверждена послужным списком: глава Кельнского симфонического оркестра и главный приглашенный дирижер Лондонского симфонического оркестра. Там, а также в других ведущих оркестрах Европы Рот играет всяческий «мейнстрим». А в Оркестре Столетия посвящает себя исполнению опусов на инструментах эпохи их создания. И речь идет не только о совсем старинной музыке. Московский концерт, например, включал в себя Бетховена и Берлиоза.
Бетховен (Третий фортепианный концерт), правда, возник на пианофорте 1868 года из коллекции Алексея Любимова, но все же не на современном инструменте, и «разреженные» призвуки клавира прежних лет были явственно слышны.
Солировала любимица Deutsche Grammofon и победительница разных рейтингов Элис-Сара Отт, которая явно намеревалась извлечь из старинного инструмента мощь современных роялей. Ее техника, когда пальцы напоминают без устали работающий молоточек, стукающий по бисеру, и дают, по выражению Черни, «чрезвычайно ясный, подчеркнутый, сильный удар», отражала бетховенский динамизм, отдавая ему предпочтение перед прочими качествами музыки.
На бис Отт сыграла одну из «Гносьен» Сати, резко сменив музыкальное настроение и показав, что некоторая сухость манеры может стать конструктивной удачей, а не только личной тактильной радостью пианистки.
Основную часть программы составил Берлиоз. Увертюра «Тайные судьи» и «Фантастическая симфония». Собственно говоря, ранняя и малоизвестная увертюра написана к ненаписанной опере из жизни инквизиции, но могла бы быть названа (например) «Парижские тайны Эжена Сю». Музыка тут полна романтических эффектов, и выражает холерический темперамент автора. Слушаешь, словно идешь по краю пропасти. Или катаешься на американских горках.
Многозначительные «зловещие» паузы, рев медных, красоты перманентной взвинченности, пароксизмы ритмов, подразумеваемая таинственность подтекста. В общем, Берлиоз как он есть.
«Фантастическая симфония» всем известна как классика программной музыки и сундук с чудесами знаменитой берлиозовской оркестровки. Кроме того, выбор этой вещи мелодически закольцевал концерт перекличкой с маршем из «Тайных судей».
И тут надо сказать самое главное. Оркестр Столетия играл эту нервную феерию замечательно. Игра тембрами была как грандиозная битва. Чистые, как родник, струнные, с головокружительными атаками, тишайшими пиццикато в адажио и прозрачной негой на балу, с завораживающим col legno. Журчащие арфы. Почти оголтелый «марш» концертирующих перкуссионистов. Нежное соревнование гобоя и английского рожка в третьей части, предсмертное «шатание» и перфектные вопли медных в шествии на казнь, писк кларнета-пикколо и дивный серпент (где его еще услышишь?) в шалостях нечистой силы.
О чем мечтал Берлиоз?
«Я хочу, чтобы от музыки меня лихорадило, чтобы нервы мои напрягались до крайности».
Так всё и было.
Остается сказать, что в «Зарядье» принесла плоды воспитательная работа с публикой, которую перед началом концерта (и перед вторым отделением еще раз) провел по радио красивый баритон. Никто не хлопал между частями, как и просили.
Майя Крылова