Долгожданная встреча с Теодором Курентзисом, бывшим художественным руководителем Пермского театра оперы и балета, эмигрировавшим в Санкт-Петербург и вернувшимся в Пермь в новом качестве, произвела странное впечатление.
Дирижёр не первый раз проводит мероприятие в формате public talk, однако на прежних подобных встречах он сам задавал тему разговора, касаясь, в первую очередь, музыки и рассказывая о глубоко прочувствованном и тщательно продуманном; получалось это у него практически так же прекрасно, как интерпретация симфоний Малера.
Невозможно забыть, как он на заседании «Клуба депутатов» рассуждал о «Свадьбе Фигаро» Моцарта! А как рассказывал о симфониях Шостаковича на ночной встрече с народом в фойе театра оперы и балета!
Здесь же, в частной филармонии «Триумф» поздним вечером 3 декабря 2019 года, темы задавали зрители, а Курентзис вынужден был говорить в основном о себе. Присутствовавшая на встрече директор оперной труппы Медея Ясониди заметила, что Теодор — человек очень незаносчивый, необходимость говорить о себе вызывает у него неудобство.
Впрочем, чтО и как он говорил, по большому счёту, не важно, ведь смысл был не в содержании разговора, а в самом его факте: пермской публике показали, что обожаемый Теодор вернулся, что он по-прежнему с нами, что он рад этому и у нас открываются новые блестящие перспективы сотрудничества. Недаром в разгар беседы модератор Оксана Гекк передала микрофон министру культуры Пермского края Вячеславу Торчинскому, который признался, что на протяжении последних месяцев постоянно общался с Курентзисом, а также рассказал смешную историю их знакомства.
Ждать от подобного события бомбических откровений было бы наивно. Тем не менее были произнесены некоторые важные слова, которые стоит зафиксировать.
О Перми и пермяках:
«Я очень счастлив вас видеть. Мой дом здесь. Приятно вернуться домой после долгого отсутствия и встретиться с вами! Я люблю Пермский край и пермских зрителей. Пермский зритель — самый важный зритель для музыкальной культуры России. Мои коллеги, люди, которые меня окружают, музыканты MusicAeterna говорят то же самое: здесь, в Перми, происходит воспитание современного зрителя.
Я считаю, что работа в театре оперы и балета была лишь началом большого пути, и Пермь — по-прежнему «план Б» будущего русской культуры. Этот план по-прежнему для меня важен.»
Об искусстве быть собой и умении слышать тишину:
«Если бы я оказался на необитаемом острове, я легко прожил бы там три месяца. Самая большая проблема в нашей жизни — мы не находим возможности побыть наедине с собой. Нам кажется, что нам будет неинтересно наедине с собой, что мы — неинтересные люди… Мы всё время окружены шумом, «белым» шумом, даже сейчас… (Смотрит в потолок, откуда доносится шум кондиционера, они в «Триумфе» слишком громкие для концертного зала, — ред.)
Самое большое сокровище в современном мире — это тишина. Однажды я был в vacuum room, помещении, абсолютно изолированном от звуков. Сначала — ощущение, будто заложило уши, потом начинаешь слышать своё сердце. Свою кровь… Мозг ищет нарушения тишины — и находит.
Наша чувствительность к звуку падает с веками. В XVIII веке клавесин считался очень громким инструментом, а сейчас мы вынуждены его подзвучивать, иначе он не слышен в оркестре. В те годы самым громким звуком была молния (наверное, имеется в виду гром, — ред.), а сейчас кругом искусственные звуки, все эти автобусы.
Малер в последний год жизни побывал на Ниагарском водопаде. Сел на берегу и сказал: «Наконец-то фортиссимо!»
Тишина — это пространство, которого мы боимся, потому что это отсутствие жизни, смерть. Но оно необходимо, чтобы услышать свой голос, иначе мы можем потерять его в шуме. Исчезает свой голос — исчезает своё лицо, а ведь цель в нашей жизни — найти себя, своё лицо. Мы постоянно скрываем истинное лицо, носим маски, распределяем роли: «Ты играешь эту роль, а я — эту».
Роли никогда не исчезают, ведь мы всегда в обществе, всегда в диалоге, всегда в соревновании с кем-то. Тишина — это голос истины и свободы, свободы от амбиций. Когда вы — совсем один, а потом встречаетесь с друзьями, они замечают, что вы изменились. А это показалось ваше настоящее лицо.
Я бы очень хотел уйти в монастырь на три месяца и побыть один. Я не боюсь.
Теодор Курентзис и musicAeterna дебютировали в Северной Америке
О своей музыке:
«Я пишу музыку, но не исполняю её, а ещё я пишу стихи и публикую под чужим именем, которое я вам не назову. Мне есть что сказать, но я не хочу заставлять людей слушать, не хочу пользоваться своей популярностью, чтобы продвигать свою музыку и свои стихи. Если моя музыка хорошая, какой-нибудь музыкант обязательно захочет её исполнить.
У меня нет детей. К сожалению. Пока. Но если бы они были, я бы не стал выставлять их перед гостями и не заставлял бы читать стихи. Это не мой стиль. Если в ребёнке что-то есть, он сам это найдёт, без нажима.»
О бескорыстии и любви к людям:
«Лицо человека — это отражение лица Бога. Если не любишь людей, невозможно любить Бога. Каждый должен понимать, бескорыстно ли мы помогаем. Вот пример: кто-то чувствует себя виноватым, у него есть деньги, он их отдаёт на благотворительность и чувствует себя легче. Бескорыстен ли он? Корыстен. Бескорыстен только тот, кто об этом не думает.»
О безупречности (ответ на вопрос, как он чувствует, что пора заканчивать репетировать и можно исполнять музыку):
«Такого не бывает: времени на репетиции всегда не хватает. Времени вообще не хватает! Люди придумали часы и минуты, чтобы организовать свою жизнь, но часы, минуты, годы, отведённые на что-то, — это всегда недостаточно. Вот ребёнок. Он учится 12 лет в школе, потом шесть лет в университете, потом аспирантура, докторантура… И что? Он стал образованным человеком? Нет, потому что времени, отведённого на образование, всегда недостаточно. Я до сих пор учусь.
Времени всегда мало, словно керосина в баке самолёта, который может не долететь до цели. Отсюда — вечный страх не успеть. Мы привыкаем жить в этом стрессе. Мы хотим всё делать быстрее — быстрее передвигаться, быстрее общаться. А это — смерть цивилизации. Будущее цивилизации — это замедление. Прекрасно, что в этот вечер мы не пользуемся телефонами (использование телефонов во время встречи было запрещено, — ред.). Мы же помним, а некоторые уже не помнят, что совсем недавно мы прекрасно жили без мобильных телефонов, без интернета, но мы чаще встречались и были более пунктуальными.»
О душе:
«Надо говорить не «у меня есть душа», а «я есть душа, и у меня есть тело».
Любимые поэты:
«Гомер, Эсхил, Эврипид, Софокл, Эзра Паунд, Т. С. Эллиот, Йоргос Сеферис, Владимир Маяковский, Георг Тракль, Шарль Бодлер, Стефан Малларме, Одиссеас Элитис, Мильтос Сахтурис, Поль Элюар, Поль Валери, Даниил Хармс, Александр Сергеевич Пушкин, Эдгар По.»
О красоте:
«Представьте, что вы смотрите фильм, в котором прекрасная семья прекрасно проводит время, живёт прекрасной жизнью. Вам надоест через 10 минут, потому что это всё — не лечит. В жизни так не бывает. В жизни, хочешь не хочешь, есть конфликт. Диссонанс очень важен для гармонии.
Достоевский сказал то, что он сказал («Красота спасёт мир», — ред.), и это правда, просто настоящая красота — не такая, как мы себе представляем. Для нас красота — это изящество, гармония… Но есть и другая красота, которую невозможно объяснить, — красота духа, которая не обязана соблюдать пропорции.
Я видел одну собаку. Рыбак поймал рыбу и кинул её на землю. Рыба начала умирать, собака заплакала и стала сталкивать её в воду. Вот это красота, а не в девушках в популярных телепередачах.
Красота — это не сказка, а правда.»
Об искусстве:
«Искусство — это когда мы можем через то, что видим или слышим, говорить о чём-то другом. Каждый звук из Первой симфонии Чайковского мы можем услышать в автомобильной пробке на улице Ленина, но это — не искусство. Это хаос, а симфония — это гармония. Гармония возникает, когда формируется замысел, — так художник находит ключ к хаотичному миру.
Я не стал бы играть музыку, написанную компьютером, это исключено.
Вот пример из архитектуры. Мы хотим открыть ресторан и оформить его в классическом стиле, а получается ужасающий китч, потому что современная лепнина — это пластик, который штампует машина. Он идеально симметричный! А когда декор создаёт человеческая рука, как в Версале, в Эрмитаже, то он не идеально симметричный, и это даёт дыхание интерьеру. Человеческий дефект — это и есть искусство.»
О проекте «Дау»:
«Дау» — это эксперимент, это машина времени, которая изучает, что применяли тоталитарные режимы, чтобы уничтожать ангелов, духовных людей. Во времена сталинизма учёных, с одной стороны, поддерживали, а с другой — сажали в тюрьмы. Святой Лука Крымский — настоящий ангел. Те пытки, которые он перенёс, — это искушение, которое обожествляет, когда его преодолеешь (архиепископ Крымский Лука — жертва политических репрессий, провёл в заключении 11 лет, позже был реабилитирован и в 2000 году канонизирован, — ред.).
Какие страхи испытывали Ландау, Шостакович? Репрессии, антисемитизм… И не только в Советском Союзе — это было во всём мире. «Дау» — это история, которая даёт возможность непредвзято посмотреть на всё это. Это не просто фильм, а большой организм, в нём, может быть, что-то скучно, что-то пугает… Основная часть будет представлена на Каннском фестивале 2020 года.»
О Дягилевском фестивале:
«Дягилевский фестиваль очень важен. Для меня всегда город был важнее театра. Сейчас мы начинаем плотно работать с разными площадками — «Заводом Шпагина», ДК им. Солдатова…В Перми должно продолжаться развитие. В оркестре театра есть первоклассные музыканты, они очень дорого стоят. Это выдающиеся люди. И они — здесь. Они — лидеры. Моя мечта — просто приехать в Пермь на уик-энд и сходить послушать уникальный спектакль в театре. Для этого нужно воспитать новую генерацию людей, и Дягилевский фестиваль способствует этому воспитанию. Он будоражит театральную жизнь.
И не забудьте туризм! Фестиваль надо расширять каждый год. Должна быть большая российская традиция: каждый год посещать Дягилевский фестиваль — это must.
Для меня это большой вызов. Мы с MusicAeterna любим Пермь и делаем это для наших друзей в этом городе и для нашего зрителя.»
О детской мечте:
«Когда я был ребёнком, я мечтал стать археологом. Археолог Шлиман, который откопал Трою, однажды нашёл украшения Елены Прекрасной. Он надел их на свою жену, и они сели ужинать. А потом он отнёс их в музей. Так часть прошлого начинает жить будущей жизнью. Это так красиво! Я и сейчас интересуюсь археологией, читаю о ней. И старые партитуры люблю.»
После окончания беседы огромная очередь столпилась перед кулисами — зрители стремились встретиться с Теодором, лично высказать ему свою любовь, получить автограф, подарить картину, пластинку, цветы… Публика расходилась, чтобы начинать ждать следующей встречи.
Юлия Баталина, ИД “Компаньон”