15 и 16 декабря 2021 в Центре Вознесенского (Москва) показали обновлённую версию оперы Анны Поспеловой «Де-ба-рр-ка-де-рр».
Соавторами постановки стали выпускники Дмитрия Крымова: сценограф Анна Гребенникова, видеохудожник Петр Вознесенский, а также режиссер Филипп Виноградов, с которым композитор делает уже не первую работу.
Спектакль, очень тонкий и трогательный, вырос из автобиографической пьесы Элины Петровой. В этом тексте собраны осколки воспоминаний — светлые, ностальгические, а иногда и болезненные моменты, связанные с родными и близкими людьми автора. Их голоса звучат в монологе анонимной героини.
В прошлом году на премьере первой версии оперы ее играла актриса Виктория Мирошниченко, создавшая светлый, наивный и очень цельный образ. В этот раз более эмоциональный и многогранный персонаж получился у Марии Белоненко.
Вместе с драматической актрисой в постановке участвовал вокальный ансамбль «Практика». Его задача — фокусировать внимание на деталях, которые в обычной жизни, как при беглом чтении, едва заметны. Здесь же благодаря многократным повторениям он по крупицам воссоздает атмосферу прошлого: оживляет аромат осенних яблок, рисует унисоном четкий образ дебаркадера и тут же размывает его микротоновыми расслоениями, греет ласковыми интонациями народных песен, убаюкивает тихим шелестом ветра.
Время от времени ансамбль вступает в диалог с героиней, то вторя ей, то споря с ней, то превращая неприятные воспоминания в забавные фантомы.
Музыкальная ткань оперы, как лоскутное одеяло, пестрит выхваченными из контекста словами и фразами, и при этом представляет собой очень гармоничную и цельную структуру. Точкой возврата в ней раз за разом становится тягучая тема «Де-ба-рр-ка-де-рр», появляющаяся после очередных попыток начать воспоминания с чистого листа: «Нет, надо заново».
Образ плавучей станции, отделяющей воду от суши, также связан с пограничными состояниями, которыми пронизана опера. Практически всю постановку зритель блуждает между размытыми рубежами воспоминаний и реальности, прошлого и настоящего. Нечетки здесь и образы героев, говорящих сквозь одного человека: нужно время, чтобы прислушаться к ним, привыкнуть, распознать.
Неожиданной кульминацией в этом зыбком пространстве становится момент разрушения «четвертой стены». С героиней из зала вдруг начинает говорить парень. Выдернутая из контекста реплика врезается в действие, с характером которого за сорок минут успеваешь сжиться и свыкнуться. И только спустя время диалог героев начинает восприниматься как часть спектакля.
Пройдя этап конфронтации он постепенно смягчается несерьезными разговорами о подкроватных монстрах, высвобождением из ядовито-красного костюма и завершается ростом воздушного шарика под белой сорочкой (в тон стенам зала и саванам вокалисток).
Белый цвет также становится связующим символом, но уже в последней сцене, где соприкасаются начало и конец жизни. Вдалеке уплывает почившая бабушка, а на видео появляется девочка лет семи, вероятно, дочь героини. Под конец она все-таки выходит на сцену и вместе с остальными любуется закатом жизни. Смерть оказывается так же красива в своей чистоте и безмятежности, как и детство. История закольцовывается. А голоса по-прежнему тянут: «де-ба-рр-ка-де-рр».
Нет, надо заново.
Алина Моисеева