В Нижегородском театре оперы и балета имени А.С. Пушкина показали новую версию «Сказок Гофмана» Жака Оффенбаха.
Премьера последнего сочинения Оффенбаха стала завершающей в ярком, насыщенном разнообразными событиями и фестивалями сезоне Нижегородского оперного театра.
Для Нижнего Новгорода «Сказки Гофмана» – название новое. Вопреки обывательским представлениям постановка получилась совсем не «сказочной» и не детской, о чем говорила и маркировка 18+. Режиссер-постановщик Елизавета Мороз вместе с драматургом Алексеем Париным сотворили насыщенный, сложносочиненный спектакль, полный интеллектуальных ребусов (почти все время над сценой светился знаменитый латинский магический квадрат-палиндром «SATOR AREPO TENET OPERA ROTAS»), исторических и философских отсылок к различным эпохам и смыслам.
Манифестируемая постановщиками идея «творческого поиска художника» была поддержана не только музыкой французского мастера веселых оперетт, решившего на закате жизни обратиться к серьезному жанру, но и специальными звуковыми вставками, интермедиями и прологом, созданными резидентом musicAeterna композитором Кириллом Архиповым.
Оркестровый эмбиент от Архипова сопровождал загадочные монологи и сцены. Возникающие в самом начале, светящиеся в темноте маски великих творцов (Пушкин, Леонардо да Винчи, Моцарт, Булгаков, Каллас и Эйнштейн) оживлялись пассами актеров миманса. Далее на сцене показывался ряд мимических сцен из оперы «Дон Жуан», постановкой которой занят Гофман, загримированный под Дэвида Линча. В разреженной звуковой материи ухо улавливало знакомые пассажи и обороты из моцартовской увертюры.
После попыток представить страсти героев в незадачливого режиссера сверху полетели шарики, изображающие гнилые помидоры, а двое закутанных в черные плащи персонажа заводили «спор о душе художника». Один из них, друг и наперсник Никлаус, — светлый хранитель, другой, мрачный советник Линдорф, соответственно – темный. Согласно режиссерской концепции задача каждого стояла не только в том, чтобы «сделать герою хорошо» или, напротив, «плохо», а побудить его к творческим поискам и открытиям.
Следующие за прологом и саркастической песней про Кляйнзака новеллы представили Гофмана в образе мастеров прошлого, однако ими оказались вовсе не Пушкин, Моцарт и Эйнштейн, а другие прототипы, каждый из которых получил специально написанный Алексеем Париным монолог, выразительно декламируемый голосом хормейстера musicAeterna Виталия Полонского.
В первой новелле главный герой предстал скульптором (предваряющий действие текст был прочитан как бы от имени Родена), ищущим модель, способную разбудить в нем вдохновение. Придумавший в оригинале механическую куклу изобретатель Спаланцани оказывается «ученым-зоологом», соответственно Олимпия предстает не чудесным автоматом, а «девушкой-маугли», дитем природы, привезенным из джунглей.
«Естественность» героини притягательна для Гофмана, безуспешно пытающегося найти контакт со зверенышем в человеческом облике, который едва не загрызает любопытствующего творца. Для певицы идеально проинтонировать хрестоматийную арию про «птичек и цветочки» в условиях постоянного бега по лестнице, прыжках через скакалку оказалось задачей практически невыполнимой, контраст видимого и слышимого был специально заложен режиссером, равно как и уход от привычной в этой арии мизансцены.
Вторая новелла показала Гофмана-музыкантом (ее предварял текст от лица Мусоргского), добивающегося в своей звукозаписывающей студии идеального звука от певицы. Страдающая Антония, умирающая в конце от той самой «идеальной ноты» представала жертвой абьюза, когда на нее накидывались трое мужчин с микрофонами.
Наконец, третья история, связанная с куртизанкой Джульеттой, представила героя-модельера (перед этим звучит воображаемый монолог Ив Сен-Лорана), пытающегося в своей мастерской придумать для стареющей модели платье-шедевр. В финале Гофман, осознавший тщетность своих творческих замыслов покидает зал.
Режиссерская мысль о недостижимости идеала, неизбежном разочаровании каждого творца, его неприятия обывательским обществом продолжает линию осуществленных ранее Елизаветой Мороз постановок в Нижегородском оперном театре («Сказки Гофмана» оказались близки к «Триумфу времени и разочарования» Генделя, спектаклю 2023-го).
Как это часто бывает в случаях жестко заданных смыслов там, где идеи резонируют с оригинальной партитурой, возникают яркие совпадения, там же, где концепция постановщика не совпадает с авторским текстом, появляется «асинхрон», вызывающий отторжение. Лучше всего удались сцены-интермедии, с их философским осмыслением.
Из сцен, вызывающих вопросы – картина с превращенной в загнанного зверька Олимпией. Одетая в длинный растянутый свитер героиня совершала резкие импульсивные движения, нарочито идущие поперек звучания музыки. Ирония и юмор были изгнаны из арии «механической куклы» с колоратурами, равно как и из почти всех картин оперы. Сценограф и художник по костюмам Сергей Илларионов представил сюрреалистический мир, довольно замкнутый и мрачный.
Большая поворотная декорация то оборачивалась комнатой с лестничными пролетами и зарешеченной каморкой наверху (именно в этой клетке ученый-зоолог держал Олимпию), то тесной студией с черным роялем и алыми стенами, то отражающейся в треснутой зеркальной стене мастерской-цехом. В интермедиях же взору зрителей представала узкая световая шахта между двух черных стен. Сдержанный, макабрический оттенок декораций был выдержан и в строгих, стильных костюмах. Советник Линдорф, он же Коппелиус, Миракль и Даперутто, представал в темном фиолетовом костюме.
Никлаус, он же «муза», в светло-сером одеянии и лысом парике был похож на странное андрогинное существо, привлекающее и одновременно пугающее. Главные женские героини (Стелла, Олимпия, Антония и Джульетта) отличались наибольшим разнообразием нарядов, по своему оттенку и дизайну сливающихся со сценографией, будь то серый дырявый свитер, длинное алое платье или утрированные пышные женские формы с нижним бельем (специально придуманный утолщающий костюм из поролона).
Единственным ярким пятном зеленого маркерного цвета стал появляющийся перед сценой с Джульеттой разносчик пиццы, именно его роль примеряет на себя разочаровавшийся во всем главный герой оперы, который даже не появляется на поклонах, а ждет зрителей в фойе. Финальный монолог о провале постановки «Дон Жуана» в недалеком будущем, в 2028 году, в An der Wien написан не только о Гофмане (таким образом возникает смысловая арка с началом), но и о режиссере нынешнего спектакля, франдерски заявляющей о том, что понять замыслы романтического художника – удел избранных, коих немного в этом мире. С одной стороны – это смелая попытка защиты, с другой – диктат собственных принципов, «я художник, я так вижу». Истина, как всегда, лежит где-то посередине, то, что новые идеи и смыслы получают возможность для воплощения факт, конечно, положительный.
В музыкальном плане «Сказки Гофмана» стали очередной вершиной для Нижегородского театра. Дирижер Дмитрий Синьковский добился стройного и слаженного звучания оркестра, мастерски выдерживал драйв, создавал захватывающую динамику, высвечивал тембровую красоту партитуры, подчеркнув изящество и легкость отдельных страниц. Два премьерных по сути представили два разных спектакля.
В первом из них главные роли всех девушек на себя Надежда Павлова, виртуозно перевоплощаясь как актерски, так и музыкально и находя для каждой из героинь свои тембровые краски. Истеричность Олимпии (согласно задумке режиссера) сменялась романтической порывистостью Антонии, за которой шла кокетливая и коварная Джульетта, сменяющаяся в заключительной сцене умудренной опытом Стелой.
Во втором составе на каждую из героинь была своя исполнительница (соответственно – Галина Круч, Екатерина Ясинская, Мария Калинина и Анастасия Джилас), представляющих галерею отличающихся по росту и по пластике героинь.
Роль «Темного хранителя» (советника Линдорфа, Коппелиуса, Миракля, Дапертутто) была поручена одному солисту в обоих составах. Певший во втором Александр Воронов показал больше вокальной гибкости и шарма, нежели чуть утрировавший «злодейство» своего героя Сергей Теленков, хотя эта чрезмерность была заложена уже в режиссерском рисунке.
Ставший «светлым хранителем» Никлаус по-разному был воплощен Наталией Лясковой, подчеркнувшей больше холодность и андрогинность, и молодой звездочкой театра Валерией Горбуновой, сумевшей найти интонации живого, и даже страстного соучастия к главному герою.
Певшие за Гофмана Сергей Кузьмин и Сослан Кусов также обнаружили разные грани мятежного романтика. У Сергея он получился более острым, нервным и импульсивным, тогда как Сослан больше сосредоточился на меланхолии и рефлексии.
Отлично звучал хор (руководитель Арина Мирсаетова), актерски занятый в поставке, и при всех своих перемещениях со сцены на балкон и обратно, звучавшим ровно, насыщенно, синхронно с оркестром.
Премьера «Сказок Гофмана» Оффенбаха стала также открытием VII летнего фестиваля «Стрелка», в рамках которого в течение июня на сцене концертного Пакгауза представлена серия вечеров в разных стилях и жанрах.
Георгий Ковалевский