В Московском музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко состоялось концертное исполнение последней оперы великого Чайковского.
Эта опера должна была появиться в репертуаре второго столичного оперного театра еще в прошлом сезоне. Из-за пандемии сроки были сдвинуты на сезон текущий, а теперь планы и вовсе поменялись: в июне МАМТ дает премьеру веберовского «Вольного стрелка», а «Иоланта» отодвинута на следующий год. В текущем же сезоне решили ограничиться лишь ее концертным исполнением, которое состоялось 20 марта 2021.
Последний шедевр Чайковского в прежней версии 1966 года (постановка Алексея Чичинадзе в сценографии Алексея Лушина) жила на этой сцене очень долго: спектакль игрался еще в самом конце 1990-х.
Та классическая постановка видела среди своих протагонистов всех выдающихся певцов этого театра позднесоветской эпохи: Валентину Каевченко, Галину Писаренко, Лидию Черных, Любовь Казарновскую, Галину Симкину (Иоланта), Анатолия Мищевского, Вячеслава Осипова, Виталия Таращенко (Водемон), Олега Кленова, Яна Кратова, Леонида Екимова, Анатолия Лошака (Роберт), Леонида Болдина, Владимира Маторина, Леонида Зимненко (Рене) и др.
И хотя недостатка в обращениях к «Иоланте» нет – только в Москве она сейчас в репертуаре Большого и «Геликона», а еще не так давно игрались свои версии в «Новой опере», Театре Сац и Центре Вишневской – она очень просится на сцену именно «Стасика», где в свое время имела такую счастливую судьбу.
Концертное исполнение – конечно, иной, не очень театральный формат. Он позволяет, возможно, сосредоточиться только на музыке, когда в ее восприятии ничто слушателю не мешает. Но и не помогает зрителю – а ведь сам Петр Ильич когда-то справедливо заметил, что «опера, не поставленная на сцене, не имеет смысла». Тем более, что в МАМТе на этот раз концертный формат был соблюден со всей строгостью: оркестр и хор на сцене, солисты – в концертных платьях, практически не было никакого мизансценирования, а взаимодействие между артистами оказалось минимальным.
У концертной версии поименован режиссер – Анастасия Чащинская, но её участие практически незаметно. За исключением Елены Безгодковой (Иоланта), очевидно очень крепко выучившей свою партию, многие солисты децимета не отрывались от пюпитров с нотами, включая второстепенных персонажей, у кого, по правде сказать, – считанные реплики в опусе.
Сцена была украшена главным художником театра Владимиром Арефьевым – угадать антураж, оставшийся от столетнего юбилея театра (торжественный гала двухлетней давности), было не трудно. Лишь в момент прозрения главной героини в зрительном зале дали свет – вот, пожалуй, единственный театральный эффект, который позволили себе авторы проекта.
Вечный соперник Чайковского Римский-Корсаков в своей знаменитой «Летописи…» назвал последнюю оперу Петра Ильича «одним из слабейших произведений».
«… Все в этой опере неудачно – от беззастенчивых заимствований, вроде мелодии “Отворите мне темницу” Рубинштейна, до оркестровки, которая на этот раз сделана Чайковским как-то шиворот-навыворот: музыка, пригодная для струнных, поручена духовым, и наоборот, отчего она звучит иной раз даже фантастично в совершенно неподходящих для этого местах (например, вступление, написанное почему-то для одних духовых)».
Возможно, доля истины и есть в этих утверждениях – не зря «Иоланта» так по большому счету и не утвердилась на мировой сцене (в отличие от «Онегина», «Пиковой» и даже «Мазепы»), даже несмотря на усилия по ее продвижению, предпринимавшиеся еще самим Густавом Малером. Однако для того, кто слышал оперу не раз и успел ее полюбить, эти критические замечания кажутся удивительными.
Действительно, вступление, исполненное одними духовыми, звучит фантастично, но разве не оно дает настрой на сказку и чудо, которому есть место в этой истории? Вопреки прогнозу Николая Андреевича «Иоланта», по крайней мере, в России утвердилась весьма прочно – ее любят театры за компактность, а публика – за очень искреннюю, трогающую душу музыку, и, конечно же, за светлый финал, столь редкий в оперной литературе романтизма.
Светлые краски доминировали в концертной версии «Стасика». Этому способствовала деликатная, очень выверенная манера маэстро Тимура Зангиева, который на этот раз сумел подать лирику этой музыки очень тонко и выразительно, при этом, не снизив накала драматических эпизодов и ликующего экстатизма финала. И оркестр, и хор театра звучали превосходно.
Способствовало и назначение на титульную партию лирического голоса: нежные краски сопрано Елены Безгодковой идеально подошли образу печальной провансальской принцессы.
Эта партия имеет самые разные традиции – пели ее и чистые колоратуры, и стопроцентно лирические голоса, брались и обладательницы крупных лирико-драматических и даже драматических голосов – вспомним, что первой Иолантой была вообще-то Медея Фигнер, начинавшая когда-то в родной Италии вообще как меццо.
В драматических сценах мощи голоса Безгодковой несколько недоставало, но лирические эпизоды, которые здесь превалируют, были исполнены безупречно по технике и с большим чувством.
Владимир Дмитрук спел своего Водемона в несколько экзальтированной манере – чувствовалось это и в звуке, но особенно в актерском решении образа: казалось, что не Иоланта здесь – странный, почти фантастический персонаж, а ее невесть откуда свалившийся избранник. Правда, ответственные верхние ноты тенор все взял уверенно, даже не без блеска, но некоторый актерский пережим сказался, например, на четкости произнесения слов – поначалу чудилось, что певец этот не из братской Белоруссии, а из весьма отдаленного зарубежья, а потому русский язык не очень ему родной.
Дикцией не блистал и Феликс Кудрявцев (Рене) – в погоне за красотой звука он так переокруглял его, что порой пропеваемое превращалось в неразборчивый вокализ. Но сила и красота его голоса впечатляют, и искупают, пожалуй, этот недостаток – образ властного правителя и глубокого человека в целом артисту удался.
Алексей Шишляев (Эбн-Хакиа) эталонно исполнил ключевую для его персонажа медитативно-ориентальную арию «Два мира», но в целом его голос звучал недостаточно свежо и ярко.
Нельзя умолчать и об исполнителе партии Роберта – персонажа не самого важного, но обладающего хитовой арией всего русского репертуара: барион Евгений Качуровский спел знаменитую арию про Матильду в целом качественно, лишь первая кульминация ему не слишком удалась. Однако его ультралирический баритон почти не создавал контраста с тенором Дмитрука – это, возможно, вписывалось в лирическую концепцию интерпретации оперы как таковую, но несколько снижало интерес к его герою, который получился своего рода тенью, а может быть альтер-эго главного кавалера опуса.
Квинтет второстепенных персонажей являл достойную раму для протагонистов – хорошо ансамблировал и актерствовал в меру выразительно. Из компримарио особенно запомнились красотой тембра бас Максим Осокин (Бертран), культурой исполнения – меццо Наталья Владимирская (Лаура), а также не остался незамеченным новый свежий голос – сопрано Мария Лупарева (Бригитта), ученица примадонны «Стасика» Хиблы Герзмавы.
В целом удачное концертное исполнение вселяет надежду, что и сценическое воплощение жемчужины русской музыки в прославленном столичном театре – не за горами.
Александр Матусевич