Откровенное интервью хореографа NDT о премьере в Большом театре, России и современной хореографии.
— Можно сказать, что для России Вас открыла Диана Вишнева?
— (Смеется) Это был первый раз, когда у нас появилась возможность показать свою работу в России. Мы очень заняты в NDT, но Диана была настойчива, и в конце концов мы согласились.
— Да, это известная история. Это же был Ваш первый опыт работы с классической балериной?
— Диана – традиционная классическая балерина, но в ней есть и что-то такое, что позволяет ей работать в современном направлении. И работа, которую мы для нее выбрали – «Объект перемен» – ей очень подошла, она смогла войти в этот балет.
— Для нее это был рискованный шаг?
— Эксперимент – это всегда риск. Но я не думаю, что в данном случае речь шла о риске, скорее это был вызов. Ей и Андрею Меркурьеву пришлось нелегко. Сначала были слезы, смятение, но сам процесс был прекрасен.
Мы работаем вместе с Соль (прим.ред. Соль Леон – постоянный хореограф Нидерландского театра танца, работает в дуэте с Полом Лайтфутом). Мы очень разные – она очень настойчивая, темпераментная испанка, и для всех это непросто (смеется).
А с Дианой ты работаешь будто в наушниках со стереозвуком: она невероятно открытая, чувствительная, – и в этом Диана прекрасна. Я очень уважаю ее, она абсолютный профессионал и очень трудолюбива.
— Недавно поработать с Вами посчастливилось Екатеринбургскому театру оперы и балета…
— Я знаком с Вячеславом Самодуровым. Он мне очень нравится – русский танцовщик, который сделал хорошую карьеру за границей. Он хотел привнести в свою труппу что-то современное, и мы поставили нашу очень раннюю работу, с простой идеей. Она достаточно сложна с точки зрения техники, но, конечно, не настолько сложная, как для Большого, гораздо более глубокая и техничная.
В Екатеринбурге было мало современных балетов, и театр был не совсем готов к новым постановкам в непривычном для них стиле. Для Екатеринбурга мы поставили что-то базовое, наивное. Но это был прекрасный опыт, я счастлив, что все получилось.
— Чем Вас привлек Большой? Ведь, кажется, это не совсем Ваш формат.
— Я считаю, что хорошо вообще не иметь форматов. Впрочем, главная причина, по которой я согласился на эту работу, – это господин Урин. Я встретился с ним и его женой давно – еще в Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко. Он спрашивал в течение нескольких лет, могу ли я поработать с ним, но тогда я был очень занят.
Потом мы встретились вновь и обсудили возможность поставить наши работы на Исторической сцене. Для нас с ним это старая история, джентельменское соглашение.
Привыкнуть к тому, как принято работать в Большом, мне, конечно, было непросто. Это крупная организация со сложной иерархией. Мне же больше нравится небольшие коллективы, где в узком кругу можно творить и получать удовольствие от работы.
Но постановка в Большом для меня – это новый опыт, что-то незнакомое, мне понравилось!
— На чем основывался выбор постановки для Большого театра, учитывая тот факт, что Ваша постановка в программе вечера 18 марта стоит между балетами Ханса Ван Манена и Иржи Килиан?
— Они оба мне, как отцы. Иржи был моим художественным руководителем 22 года, а с Ван Маненом я поставил 15 балетов, и, кроме того, он крестный отец моей дочери. Это два очень важных человека в моей жизни.
Мы с Соль довольно долго думали, что привезти в Большой. Мы рассуждали о том, какой именно балет подойдет для его артистов. Мы с Соль постоянно работаем в NDT, и я не хотел нарушать гармонию в труппе.
Поскольку в Большом мы ставили не на свою труппу, мы выбрали «Совсем недолго вместе» – единственный балет, который мы поставили не для NDT. Эта постановка была подарком к 50-летию Голландского национального балета. Мы также поставили его в Копенгагене и внесли много поправок, зная, что привезем его в Россию.
— Можно узнать, о чем балет, или это секрет?
— Нет, не секрет. Хотя мне не очень нравится рассказывать о том, что несет в себе этот балет.
Там две части. Первая – это квинтэссенция бытия балетных танцовщиков, перформанс. Балетный мир представлен в центре сцены, он красный. Мы выбрали музыку Бетховена. Этот балет техничен, виртуозен, он отражает то, кто мы и что делаем. В нем много иронии.
Вторая часть вертится вокруг этого мира. Ее главная идея – порассуждать о том, что ради балета мы оставляем обычную жизнь в 10 лет, покидаем семью и друзей, и все это время очень много работаем, погружаясь полностью в эту балетную «настоящую» жизнь. В этом есть что-то поэтичное, странное и забавное.
Главное, что мы хотим показать – это внутреннюю жизнь театра, дать зрителю понаблюдать, как все эти люди, от уборщицы до прима балерины, проводят всю свою жизнь внутри Большого. Порассуждать о том, как они живут. Если в двух словах, то примерно об этом наш балет, хотя в нем, конечно, есть еще много смыслов.
— Каким был главный критерий на кастинге артистов для этого балета?
— Это было очень сложно. Обычно кастинг у нас занимает один день, но здесь мы потратили три! Мне дали огромный каталог с фотографиями артистов, а нам нужно было всего лишь семь человек. В основном мы выбирали мужчин, ведь это очень мужественная постановка. И в ней нет массы кордебалета, здесь каждый танцовщик – индивидуальность.
Наша работа скорее о химии. Для меня был важен человек, мы не смотрели на подъем или ноги, мы смотрели на самого человека, сможем ли мы с ним работать или нет. Это был вызов, как для нас, так и для артистов Большого. Сейчас мы пытаемся понять новый язык, говорим о важных для нас вещах. Я очень уважительно отношусь к ним и к их работе.
— Столько проработав с русскими артистами, можете ли Вы отметить, какие-либо положительные тренды в развитии современной хореографии в России?
— Это интересный вопрос. Я не думаю, что смогу ответить на 100 процентов.
В России много красоты, людям дают очень обширное культурное образование, здесь все ценят и понимают культуру. В этой стране искусство занимает очень важное место в жизни людей, например, в Голландии нет такого отношения к искусству.
Русские люди прекрасно понимают русский балет и ценят классику. Это не минус, просто развитие современного балета в России пойдет немного в другом направлении, чем в других странах. Это может занять больше времени, но современная хореография станет важным направлением.
Я не удивлюсь, если в России появится что-то инновационное, кто-то смелый, кто сможет разорвать эти путы и направить Россию в совершенно другом направлении.
Мы выступали с NDT прошлым летом в Большом, мы получили невероятный прием от русской публики, и я рад, что внесу свой вклад в развитие современного балета в России.
— Артисты, которые работали с Вами, отмечают Ваш оптимистичное отношение к жизни и неизменный энтузиазм. Как Вам удается всегда оставаться позитивным и открытым?
— Просто я такой!
Не всегда, конечно, какой-то трагизм есть и во мне. Но я романтик, мне нравится думать, что всё будет хорошо. И мне кажется, что счастливые люди лучше учатся. Я не думаю, что накаленная атмосфера помогает лучше работать.
— Вы и руководитель такой же?
— Я очень хаотичен. Мне больше нравится мечтать, чем оставаться в реальности. Со мной не всегда просто – Соль всегда жалуется, что ей нужно возвращать меня с небес на землю. И, конечно, она права. Но у всего есть обратная сторона.
Мне нравится позитивный подход к делу, мне кажется, он работает. Кроме того, я кажусь глупым, когда злюсь (смеется).
Алиса Асланова, “Ballet Insider“