Евгений Кисин откроет фестиваль “Площадь искусств”.
XVIII Международный зимний фестиваль “Площадь Искусств” пройдет в Санкт-Петербурге с 14 по 24 декабря 2017 года.
В преддверии фестиваля выдающийся пианист Евгений Кисин рассказал о том, как все время находить новое в заигранных произведениях и в чем счастье жизни и гармония мира.
– В программе вашего сольного концерта на фестивале “Площадь Искусств” будут те же сочинения Бетховена и Рахманинова, которые вы минувшей осенью исполнили в Москве в Большом зале консерватории. Как не “заиграть” то, что исполняешь много лет?
– Пианист Владимир Софроницкий говорил, что самое главное в искусстве исполнителя – это, во-первых, никогда не знать покоя, всегда желать сыграть еще лучше, а во-вторых, не утратить чувства благоговения. Думаю, что это и есть наилучший способ сохранить свежесть восприятия и исполнения музыки.
Второй фортепианный концерт Рахманинова, который прозвучит на открытии фестиваля, я готов играть всю жизнь. А в Двадцать девятой сонате Бетховена в жизнеутверждающей фуге, идущей после трагичнейшей Третьей части, лично я слышу постоянную и неукротимую бетховенскую решимость не сдаваться, несмотря ни на что, “схватить судьбу за глотку”.
Ко времени написания этой сонаты, которую называют “Хаммерклавир”, Бетховен уже почти полностью оглох, к тому же испытывал материальные трудности. Свою работу над этой сонатой я начал именно с этой фуги, потому что знал, какая она трудная.
– Дирижеры, с которыми вы работаете, например, Юрий Темирканов, помогают открыть новое в понимании музыки?
– Да, безусловно. Никогда не забуду прекрасного исполнения Юрием Хатуевичем рахманиновских “Симфонических танцев”, благодаря которому я полюбил это произведение. А музыканты во время репетиций понимают друг друга без лишних слов.
Кстати, одно из проявлений дирижерского мастерства – это немногословность во время репетиций, потому что настоящие дирижеры все показывают руками и лишь в редких случаях прибегают к помощи слов. Хотя могу свидетельствовать, что в дружеском общении Юрий Хатуевич отнюдь не страдает немногословностью.
– Делитесь опытом с новыми поколениями исполнителей?
– Время от времени ко мне обращаются разные молодые пианисты с просьбой послушать их, и я охотно это делаю. Когда человек хорошо играет, с ним приятно и интересно заниматься. Те молодые, кого иногда доводится слушать, настолько разные, что я, честно говоря, не вижу какой-либо общей тенденции в развитии фортепианного искусства.
– Недавно стало известно, что Валерий Гергиев станет дирижером фестивального оркестра в Вербье. Как вам эта новость?
– Я уже очень давно не играл с Валерием Гергиевым, поэтому отнесся к новости без эмоций. Мы много общались и очень хорошо работали вместе в 1987/88 годах в Ленинграде, Японии, Германии, Англии, Франции, а после этого – лишь однажды в 1997 году.
Очень люблю фестиваль в Вербье – это живописнейшее место, там свежайший воздух. Там, кстати, можно останавливаться и в гостиницах, и в частных квартирах и шале, поэтому музыканты могут приезжать туда с семьями надолго, совмещая работу с отдыхом.
– Доводилось вам выступать с безвременно ушедшим Дмитрием Хворостовским?
– Да, у нас было небольшое турне в 2008 году – Франкфурт, Мюнхен, Париж и Лондон. Мы исполняли романсы Чайковского, Рахманинова и Николая Метнера.
Лондонский концерт записывался на видео – как раз на днях мне написал мой тамошний импресарио, сообщил, что, оказывается, Дима незадолго до кончины выражал желание выпустить эту запись. Конечно, я согласился. Я всегда очень любил и уважал его.
– У вас эксклюзивный контракт с рекорд-лейблом Deutsche Grammophon, с коорым вы возобновили сотрудничество после определенного перерыва. Насколько вообще для вас важны записи?
– Важны: именно благодаря им наше искусство остается после того, как мы уйдем. Но свои записи я слушаю очень редко. Других исполнителей – не только пианистов, разумеется – слушаю постоянно.
Я записываюсь не для заработка и не для рекламы, а исключительно из творческих соображений. Предпочтение же отдаю концертным, а не студийным записям: в присутствии слушателей играю, как правило, лучше.
– Есть среди живущих композитор, чью музыку хотелось бы исполнить? К кому из композиторов XX века вы присматриваетесь?
– Я не присматриваюсь, просто еще руки не дошли. Но обязательно буду играть и Равеля, и Мясковского, чья фортепианная музыка (и вокальная, кстати, тоже) в наше время незаслуженно забыта и нуждается в возрождении. И Шимановского – последнего романтика! И Мессиана, чей “Квартет на конец времени” мы с музыкантами из Квартета Копельмана решили сыграть в 2021 году.
Недавно я включил в репертуар Второй концерт Бартока – самый технически трудный из всех фортепианных концертов. Я решил его выучить и сыграть поскорее, пока мне не исполнилось пятидесяти и есть достаточно сил. В будущем я буду играть и замечательный лирический Третий концерт Бартока.
Из сольных произведений для фортепиано Шостаковича мне еще ничего не доводилось исполнять. Я играл только Первый концерт, виолончельную сонату и альтовую сонату Шостаковича, а в будущем году осуществится моя давнишняя мечта: я исполню его гениальное ми-минорное Трио. Шостакович всегда был одним из самых близких мне композиторов, и я непременно буду играть и его Вторую сонату, и некоторые из прелюдий и фуг.
– После долгих лет холостяцкой жизни как вам живется в статусе женатого?
– Дело не в официальном статусе, а в том, чтобы обрести свою вторую половину. Это самое большое счастье, какое только может быть на свете! Несколько лет назад, когда мы еще не были официально женаты, но уже были вместе, я написал об этом стихи под названием “Читая Экклезиаста”.
– Стихи – это еще один путь поиска гармонии в мире?
– Как искать гармонию – это ведь зависит от каждого конкретного человека. Мне лично никогда не приходилось специально “искать гармонию”, потому что, несмотря на все зло, в мире очень много и прекрасного.
А что касается нынешней ситуации в мире, то в истории человечества бывали не менее опасные времена, и историческая практика показывает, что, в конце концов, инстинкт самосохранения в человечестве побеждает.
К сожалению, эти победы сопровождаются очень большим числом жертв. Вот, пожалуй, и все, что я могу сказать по этому поводу.
Владимир Дудин, Российская газета