Множественное число в заглавии отсылает к недавнему прошлому.
Сколько раз в прежней (советской!) жизни — автобусом ли, поездом ли (за пять рублей, по-студенчески на третьей багажной полке!) вы оказывались в самой ближней «загранице». Сколько ностальгических воспоминаний о таллиннских уикэндах вы можете услышать от ленинградцев!
В конце 90-х я часто ездил в Таллин; страницы моего дневника сохранили самые первые впечатления от нынешней Эстонии …
Автобус переезжает Нарву, вглядываюсь через окно в аккуратные дома — и не могу удержаться от радостного удивления: первая «заграничная» улица снабжена табличками с написанным по-эстонски именем Пушкина.
Пушкинская улица при въезде в «ближнее зарубежье», да еще, как уверяют иные политики, враждебно настроенное ко всему русскому — согласитесь, это добрый знак. Имена бывших вождей вместе с другими советскими реалиями ушли в небытие (они, слава богу, уходят постепенно и у нас), а Пушкин остался! Я еще перелистаю эстонский дневник, отматывая назад ленту воспоминаний…
Нынешним же декабрем мы с женой впервые отправились в Таллин самолетом: путешествие автобусом вполне по силам поколению next, но утомительно для поколений previous (preceding). В столице Эстонии мы намеревались отпраздновать очередное ужаснолетие жены (словечко это, придуманное ею, претендует на вхождение в ЛЕсковКСИКОН — собранный мною однажды словарик остроумных речений, извлеченных из произведений Н. С. Лескова).
На следующий день к нам присоединился наш сын, Даниил Райскин, начинавший репетиции с Национальным симфоническим оркестром Эстонии — вот и музыка, оправдывающая появление настоящих заметок под рубрикой «записки филарманьяка»!
Музыка (разумеется, наряду с литературой, театром, музеями) всегда была главным интересом, приковывавшим наше внимание к соседней республике. Не надо быть знатоком, чтобы припомнить десятки эстонских композиторов, дирижеров, певцов, инструменталистов, которые учились в Петербурге и в Москве. А те, что заканчивали Таллиннскую консерваторию, воспринимали эстафету из рук своих педагогов, учившихся в России.
Эстонские музыканты щедро платили свой долг. Русская музыка, культура, русская слушательская аудитория, публика — и особенно ленинградская, петербургская — подобно магниту притягивали артистов из соседней республики. Имена, которые я сейчас назову, и без каких либо эпитетов скажут сами за себя.
Органист Хуго Лепнурм, фортепианный дуэт: Анна Клас и Бруно Лукк, Академический мужской хор под управлением Густава Эрнесакса, ансамбль старинной музыки «Hortus musicus» под руководством Андреса Мустонена, Тийт Куузик — эстонский Онегин, Демон, князь Игорь, Борис , наконец, его ученик Георг Отс, легенда эстонской и русской сцены…
Простой перечень имен впечатляет, меж тем я вовсе не стремлюсь к исчерпывающей полноте. А эстонские хоры, посланцы певческого поля в Таллине, куда на регулярные хоровые фестивали стекались коллективы со всего Союза! А не раз навещавшие Петербург оперная и балетная труппы таллиннского театра «Эстония», а «провинциальный» театр из Тарту «Ванемуйне», по праву носящий имя эстонского бога песни! Ведь именно здесь, впервые в Советском Союзе поставили прокофьевского «Игрока» на эстонском языке!
В памяти всплывает «Блудный сын» Прокофьева, который для Михаила Барышникова поставила на сцене Кировского театра эстонский хореограф Май Мурдмаа… Отдельно скажу о дирижерах. Выступающие по всему миру Неэме Ярви и его сыновья Пааво и Кристиан, Тыну Кальюсте, Арво Вольмер, как и ушедшие, увы, Эри Клас и Пеэтер Лилье, хорошо знакомы в нашем городе. Сегодня поговаривают об эстонской дирижерской школе, но не станем забывать, что родилась она в лоне петербургской!
Иных уж нет, а те… Те, что далече, продолжают преданно служить русской музыке. Только один пример: Неэме Ярви записал на компакт-диски едва ли не весь золотой фонд русской классики, большинство партитур Прокофьева, Шостаковича, симфонии Мясковского…
Напомню также о филологической школе, созданной Юрием Лотманом в университете Тарту, о петербуржце Сергее Довлатове, которого Таллин отечески приютил. Да вот самые свежие примеры — гастроли театра «Эстония» на сцене Мариинки, юбилейный концерт ансамбля «Hortus musicus» в Малом зале филармонии.
Одно имя среди эстонских музыкантов повторяю с особой благодарностью: Роман Матсов. В сентябре 1956 года мне посчастливилось услышать в Таллине Восьмую симфонию Шостаковича, впервые возвращенную Матсовым в концертный обиход после долгих лет идеологической опалы. С Евгением Мравинским, которому Восьмая симфония посвящена, и который впервые исполнил ее в 1943 году, Матсова связывали долгие годы — сперва ученичества, а затем творческой дружбы.
В 1940 году, окончив Таллиннскую консерваторию одновременно по классам скрипки и фортепиано, Матсов поступил в аспирантуру Ленинградской консерватории. За плечами молодого музыканта была стажировка на летних курсах в Берлине у таких известных мастеров, как скрипач Куленкампф, пианист Гизекинг. В Ленинграде он продолжил обучение в классах Налбандяна и Савшинского.
В 1941 году 24-летний аспирант уходит добровольцем на фронт.
«Мы всем курсом пошли тогда в военкомат с Дмитрием Дмитриевичем во главе»,
— вспоминал он.
Под Урицком немецкая пуля раздробила скрипачу и пианисту плечо.
«Вот так и пришлось браться за тяжкую дирижерскую работу»,
— сказал Роман Вольдемарович в интервью, которое я взял у 82-летнего маэстро, члена жюри конкурса дирижеров имени С. Прокофьева в Санкт-Петербурге.
«Тяжкая работа», миссия дирижера — помимо кропотливой педагогической работы со студентами или с артистами оркестра — она еще в преданности публике. В ежедневном подвиге просветительства — подвиге, не признающем грани между десятки раз игранной симфонией Бетховена и премьерой молодого композитора-современника.
Вот только один яркий пример. Первое исполнение в Ленинграде симфонического «Некролога» эстонца Арво Пярта состоялось под управлением Романа Матсова весной 1962 года. Тогда еще не всемирно известный мэтр, а студент IV курса Таллинской консерватории, Пярт был излюбленной мишенью официальной критики. Чтобы играть премьеры его додекафонных опусов в столицах, требовались немалые мужество и настойчивость.
В конце 90-х, в один из приездов в Таллин, я поспешил в Музей музыкального искусства в поисках старых афиш и программ концертов Матсова, статей, рецензий… Благодаря любезности и радушию сотрудников музея мои разыскания увенчались успехом. А с Романом Вольдемаровичем мне удалось встретиться только на концерте.
Дело в том, что в Таллине я оказался на этот раз при посредстве министерства культуры Эстонии и по приглашению оркестра Эстонской филармонии в связи с тем, что Даниил Райскин играл в Таллине премьеру произведения грузинского композитора Гии Канчели. Литургия для большого симфонического оркестра и альта «Оплаканный ветром» посвящена памяти талантливого грузинского музыковеда Гиви Орджоникидзе.
Я уже приводил в одном из выпусков своих «записок филарманьяка» отзывы критики на эту премьеру. Процитирую вновь только один фрагмент.
«Солист очень тонко чувствовал музыку. Произведение в его исполнении просто поражало глубиной переживания… Градус драматического напряжения к концу все рос. Катарсис Райскин сыграл удивительно нежно и просветленно. Велика была и роль оркестра, игравшего дружно и слаженно. Этот концерт был одним из немногих потрясений в нашей музыкальной жизни. Побольше бы таких!”,
– (Марк Райс, «Вести», 5 ноября, 1999).
За пультом Эстонского национального симфонического оркестра стоял в тот вечер его главный дирижер, выпускник Ленинградской консерватории Арво Вольмер. В Ленинграде он учился у профессора Равиля Мартынова (в свою очередь, ученика Николая Рабиновича), а до того в Таллинской консерватории в классе дирижирования у профессоров Олеви Оя и Романа Матсова. В 1989 году в Копенгагене Арво Вольмер стал лауреатом дирижерского конкурса имени Николая Малько, одного из родоначальников петербургской дирижерской школы.
Уже одно перечисление имен подобно «времен связующей нити»… А мне подумалось еще, что состоявшийся концерт (и программа, и состав исполнителей) — добрый знак возрождения того уникального «культурного пространства» (воспользуюсь модным термином), которое мы, подчас не желая того, разрушали и продолжаем разрушать собственными руками.
Свои регулярные гастроли в Эстонии Даниил Райскин продолжает уже в качестве дирижера. Концерт, состоявшийся в зале «Эстония» 30 апреля 2015 года, вновь всколыхнул воспоминания, которыми я уже делился с читателями моих «записок».
В афише стояла Восьмая симфония Дмитрия Шостаковича, которую 14 сентября 1956 года я впервые вживую слушал в Таллине под управлением Романа Матсова (этому предществовало «полуподпольное» прослушивание изумительной по глубине записи, сделанной Евгением Мравинским в 1947 году).
Нетрудно понять волнение и чувства, охватившие меня, когда за дирижерский пульт того же оркестра, в том же самом зале, спустя почти 60 (шестьдесят!) лет встал мой сын… Я слушал до-минорный 24-й концерт Моцарта в исполнении Ирины Захаренковой — превосходной пианистки, нашей соотечественницы, ныне живущей в Финляндии, но мыслями весь был в ожидании второго отделения (как и тогда, когда перед долгожданной Восьмой под управлением Матсова прозвучал органный концерт Генделя).
И вот, наконец, Восьмая! Поверьте, я слушал великую симфонию с особым трепетом. Слушал придирчиво, как музыкант и критик, не давая воли отцовским чувствам. Оркестр, конечно, был не тот же — за шестьдесят лет сменилось не одно поколение музыкантов, но музыка военной симфонии, симфонии скорби и надежды — по-прежнему обжигала, опаляла огнем…
Вернусь в предрождественский Таллин, украшенный праздничными гирляндами, разноцветными фонариками, нарядными елками…
Старый город, с его средневековыми замками и башнями, по-прежнему притягателен для туристов. Новый Таллин впечатляет другими «башнями» — привычными современными высотками из стекла, алюминия и бетона. Пусть и не всегда, но, мне кажется, гармония нового и старого достижима (в конце концов стала же Эйфелева башня спустя годы после проклятий в ее адрес, символом Парижа!).
Таким же праздничным был и концерт Эстонского национального симфонического оркестра, которым дирижировал Даниил Райскин. Программа под общим названием «Карнавал» включала наряду с Концертом для альта с оркестром Бартока, «Венгерские танцы» Брамса, «Половецкие пляски» Бородина, «Испанское каприччио» Римского-Корсакова, увертюру к оперетте Штрауса «Карнавал в Риме»…
До Парижа далеко, хотя нынче и вполне осуществимо. Таллин ближе, доступнее: невольно подумалось, Таллин — праздник, который всегда с тобою.
Иосиф Райскин, nstar-spb.ru