К концу уходящего года Одесская опера подарила зрителям спектакль, который по своей театральности, красоте и постановочной изощренности превосходит все, что я до сих пор видел на этой сцене.
Режиссёру Eвгению Лавренчуку, художнику Ефиму Руаху и дирижеру Вячеславу Чернухо-Воличу удалось вернуть первозданную свежесть запетой до дыр опере, до сих пор по популярности занимающую первое место не только среди опер самого Верди, но и среди опер всего мира.
И это не случайно: “Травиата”- опера, вобравшая в себя самые лучшие качества Джузеппе Верди: композиторское мастерство, ясность музыкальной мысли, гуманизм, психологическое проникновение, безупречный вкус.
Постановщикам, прежде всего режиссёру и художнику, удалось создать такой яркий спектакль, в котором даже само пение не является преобладающим, а лишь одной из его составляющих. И если в данном спектакле пение, к сожалению, не смогло достичь уровня, должного главенствовать в опере, его успех тем не менее был не случайным, так как все остальные компоненты оказались на высоте. И они прежде всего лежат в образности постановки.
Это звучит парадоксально, я знаю, и меломаны меня могут не понять. Но мне и вправду редко удавалось видеть и слышать спектакль, в котором все детали, все постановочные задачи работали на создание и развитие образа, в данном случае – знаменитой парижской куртизанки Мари Дюплесси, ставшей прообразом вердиевской Виолетты Валери, женщины редкой красоты, умершей от чахотки в возрасте 23 лет.
Весь спектакль пронизан мыслью об одиночестве в жизни и в смерти. Действие начинается со звука старого патефона, и этот звук, как и нежный образ хрупкой женщины в воздушном белом платье, сидящей подле него, сразу создаёт ощущение ломкости, мимолётности нашего бытия. Все в нашей жизни так же зыбко и ломко, как звук этого патефона, и как фигура самой Виолетты.
Для всех персонажей очень детально проработаны линии поведения, что у лиц, обозначенных в партитуре, что у безымянных гостей. Очень индивидуально и изобретательно поставлены хоровые сцены, а хор в Одесском театре выше всех похвал (хормейстер – Валерий Регрут).
Хор цыганок во второй картине второго действия решён очень ярко и необычно, с каждой новой фразой на авансцену выходит внешне очень привлекательная женщина – это создает эффект сольного пения при продолжающимся пении всего женского хора.
Хор матадоров и пикадоров там же сопровождается появлением так называемых каскадеров (или стриптизеров), очевидно чувствующих себя в галерее дворца Флоры как рыбки в воде.
В спектакле много пронзительных моментов, напоминающих об ударах судьбы и одиночестве в смерти. После большой сцены Виолетты с Жермоном во втором действии и ее вынужденном отречении от Альфреда, мы на мгновение действительно видим его исчезновение, как образ утраченной любви. А в финальном действии, несмотря на попытки действующих лиц приблизиться к Виолетте, их тщетность передана очень образно: и никому из персонажей это сделать не удаётся, весь акт она остаётся одна.
Спектакль насыщен воздухом, он очень цельный и полон увлекательными постановочными деталями. Лишь иногда режиссёра подводит чувство меры. Например, в сцене объяснения Виолетты с Альфредом на балу у Флоры “Mi chiamaste?..che bramate?” каскадёру нужно остановиться, а не продолжать выделывать свои движения на шесте.
В арии «Addio del passato” видеоряд, иллюстрирующий это самое прошлое, и отвлекает, и утомляет.
А вот в другом случае видеоряд был совершенно потрясающе использован, когда взмывающие вверх светлые бальные платья оборачивались смертельными как чёрные орхидеи одеяниями (художник по свету – Наталья Гара).
Премьерные спектакли состоялись 9 и 10 ноября 2019, я побывал на третьем спектакле 27 декабря и по отзывам многих этот спектакль собственно и стал полноценной премьерой, так как необходимые существенные доработки были сделаны за время между первыми и третьим спектаклями.
Спектакль 27 декабря дирижировал не его дирижёр-постановщик Вячеслав Чернухо-Волич, а молодой дирижер Маргарита Гринивецкая, но тем не менее я смог почувствовать заложенный дирижёром-постановщиком темпо-ритм, фразировку, динамику.
Тот факт, что оркестровая яма в Одесской опере не позволяет садиться струнным в должном количестве, да ещё и часть оркестра была на гастролях с балетной труппой за границей, конечно, влияет на качество звучания. Например, у первых скрипок на стаккато в Preludio, когда в полный голос звучит тема у виолончелей, звучание скрипок оставляло желать лучшего. Само начало Прелюдии в Adagio звучало волшебно, но далее Гринивецкой не удалось установить баланс и первые скрипки играли свой контрапункт не на предписанном пианиссимо, а назойливом forte. Даже в Застольной (Brindisi) есть нюансы, которые желательно выполнять.
Очень разочаровало отсутствие накала в одной из уже упомянутых ключевых сцен оперы на балу у Флоры, где короткие реплики 16-х у скрипок и альтов не смогли передать лихорадочное возбуждение, приводящее к вызову Альфреда и последующему Velocissimo хора “Oh, infamia orribile».
“Sempre libera” пострадала от отсутствия темпового блеска в Allegro brillante. Что касается пения героини оперы Наталии Степаняк, то ей можно многое вменять в вину. Даже не касаясь качества и силы голоса, очень сомнительными было отсутствие легато с прерыванием дыхания на триолях во фразах “Dimenticarmi allor” в дуэте с Альфредом из первого действия, слишком долгая fermata перед «Follie! Follie!..” как и слишком долгие паузы (там нет фермат) между репликами “gioir!..”, провоцировавшие в обоих случаях, увы, не из одних знатоков состоящую одесскую публику, аплодировать в самых неподходящих местах.
Не могу здесь не сказать о некотором ненужном влиянии непрофессиональных, так называемых «околотеатральных» людей. Всем дирижёрам и оперным режиссерам известно, что в партитурах любых опер существуют устоявшиеся, идущие со времён первых постановок традиции, правила и законы, когда какие-то вокальные фразы выносятся за оркестр, что-то купируется, какие-то каденции меняются. Следовательно, нельзя относиться к партитуре канонически.
Слава Богу, у Чернухо-Волича таких проблем нет, но режиссёр под чьим-то влиянием пытается настоять (к счастью, пока ему это не удалось), например, на окончании блестящей первой арии Виолетты на ля бемоль первой октавы(!), хотя по традиции, идущей от самого Верди, певица идёт здесь на ми бемоль третьей или си бемоль второй октавы, опускаясь на квинту или соответственно на тон вниз (оставаясь разумеется во второй октаве, иначе ее затопит forte всего оркестра).
Молодой лирический тенор Александр Прокопович (Альфред) обладает множеством прекрасных качеств, но его голос ещё нуждается в развитии тембровых красок, округленности и силы звучания.
Самое сильное вокальное впечатление произвёл Алексей Жмуденко (Жермон) со своим роскошным голосом, и я впервые услышал в редко исполняемой кабалетте Жермона настоящее leggero, стаккато и пианиссимо у баритона. Эта, как правило, купируемая часть партии Жермона наконец убедила меня в ее уместности.
В целом, я увидел и услышал постановку “Травиату”, которая оставила ярчайшее впечатление, испытал один из счастливейших моментов в опере, вышел из театра окрылённый и возбужденный новой надеждой. Мечтаю, чтобы этот спектакль увидели в Европе, особенно в Италии, естественно при корректировке некоторых исполнителей главных партий.
В декабре 1964 “Травиата” в постановке Караяна и Дзефирелли провалилась в Милане (это была первая “Травиата” после легендарной постановки этой оперы Лукино Висконти с Марией Каллас в Ла Скала). Ровно 55 лет спустя, в декабре 2019 постановка этой оперы в Одессе стала триумфом.
Борис Блох