В Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко возобновили балет “Снегурочка”.
Впрочем, это даже возобновлением трудно назвать: возвращение – это вернее, возвращение в родной дом любимого спектакля.
За сорок пять лет существования он практически не сходил со сцены, несколько поколений зрителей начинали свое знакомство с балетом со “Снегурочки”.
В сложный период реконструкции театра “Снегурочка” скиталась вместе с труппой по чужим площадкам и перед самым возвращением в родное здание в волнах обновительных процессов затерялась на целых три года.
После попыток искать себя обновленного в новом здании театр решил-таки ревизовать свои фамильные драгоценности, те собственные, верой и правдой служившие долгие годы уникальные богатства, которыми только он и владеет.
Ведь репертуар, оставленный замечательным хореографом Владимиром Бурмейстером, действительно уникален и не может быть вынут из загадочной историко-художественной картинки, которую называют “лицом театра”.
Впервые Бурмейстер поставил “Снегурочку” на музыку Петра Ильича Чайковского, такую русскую по эмоциям и по пластике, для британской труппы “Фестивал балле”, куда его пригласили в 1961 году. А через два года перенес ее в родной театр.
Для гастролей театра в Лондоне в 2001 году спектакль было решено “подновить”, адаптировать ко времени. Не желая терять в хореографии и атмосфере балета, эту задачу возложили на новое сценическое оформление – за него взялся замечательный художник Владимир Арефьев. С его костюмами и декорациями “Снегурочка” была показана на сцене “Ройял Фестивал холла” – там, где шла в шестидесятые годы прошлого века.
В этом виде она вернулась на родную сцену и сегодня. В сказочных волшебных декорациях, лишенных бытовых подробностей, состоящих из переплетений белой паутины: не то веток зимнего леса, не то узоров на замороженных окнах, не то кружев неведомого народного промысла с ломкими линиями колкой русской зимы.
Эти линии считаны с движений снежинок – в очаровательной сцене зимнего лесного царства, традиционно балетной, словно вдохновленной кордебалетными сценами Петипа, но этим и покоряющей, создающей ощущение света и наивности бесхитростных фантастических существ своей чистотой, прозрачностью рисунков и музыкальностью.
Графика есть и в движениях Снегурочки, она – один из пластических лейтмотивов, данных главной героине хореографом и отражающих все грани ее образа – яркого, цельного и противоречивого одновременно. В графичности – принадлежность миру холода, в трогательных поджатых ножках – стремление постичь мир человеческой любви, в трепете кистей и стоп – сомнения неискушенной души сказочного существа. Снегурочка – русская Сильфида, персонаж извечного романтического конфликта между мечтой и реальностью.
Сказочную атмосферу спектакля в немалой степени создают массовые сцены, похожие на кружевную поэзию. И даже веселые танцы изнутри наполнены лирикой. На сегодняшний взгляд, возможно, чуть примитивные, но в наивности своей прелестные.
Земные чувства, человеческие страсти в спектакле – мир реальный, создаваемый главными персонажами. Снегурочка Анастасии Першенковой с широко распахнутыми и прозрачными, как две слезы, глазами до боли трогательна в своем стремлении познать любовь, подсмотренную у людей.
А блистательно женственная Татьяна Чернобровкина в роли Купавы приносит на сцену глубокий драматизм настоящей актрисы. Ярким получился образ у Станислава Бухараева (Мизгирь), жаль, что нельзя назвать его исполнение столь же безоговорочным технически, как у его партнерш.
Атмосферу добра, любви, чистоты, терпимости, всеобщего сочувствия и желания поддержать, какая в гармонии с музыкой возникает в спектакле, сейчас можно пережить разве что в советских мультфильмах того времени, когда ставилась “Снегурочка”. Таких балетов сейчас не делают. И хорошо, что не делают. Хорошо, что берегут.
Ольга Гончарова, газета “Культура”