В Большом театре на Новой сцене состоялась премьера, целиком задуманная и осуществлённая новым руководством театра. И первый блин, ко всеобщей радости, оказался отнюдь не комом, а румяным и аппетитным.
Надо отдать должное смелости этого руководства: постановка осуществлена почти полностью силами выпускников или нынешних артистов Молодёжной оперной программы Большого театра России (художественный руководитель – профессор Дмитрий Вдовин). Это относится к обоим составам исполнителей.
Что же касается постановочной команды, то тут надо признать, что режиссёр драматического театра Евгений Писарев оперу «Свадьба Фигаро» – уж настолько часто ставящуюся, что и описать трудно, – поставил превосходно. В таких условиях ожидать от постановки чего-то оригинального и при этом не идущего поперёк музыки, так же трудно, как ожидать чего-то нового, допустим, от исполнителя Шопена. И тем не менее, в обоих случаях такие приятные неожиданности хотя и редко, но случаются.
Правда, эту удачу совсем неожиданной не назовёшь. Успех «Итальянки в Алжире» Россини, поставленной Писаревым в Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко, ещё не забыт. Евгений Писарев зарекомендовал себя как режиссёр, внимательный к музыке.
Как известно, пьеса Бомарше называется «Безумный день, или Женитьба Фигаро». Она несла довольно-таки сильный социальный антифеодальный заряд, в частности – отказ сюзерена от права первой ночи. В России же, с лёгкой руки Пушкина, после «Моцарта и Сальери» считалось, что драматург всё же в большей степени воспринимал её как комедию, сравнивая с шампанским.
Именно этим путём пошла постановочная группа в составе Евгения Писарева, художника-сценографа Зиновия Марголина, художника по костюмам Виктории Севрюковой, художника по свету Дамира Исмагилова, хореографа Альберта Альбертса. Безумного в этой постановке осталось совсем мало.
Создан весёлый, лёгкий спектакль, в котором социальный аспект (коллизия Граф – Фигаро) сведён к минимуму. Даже пара Графиня – Сюзанна скорее напоминает двух подруг, а не отношения госпожа – служанка.
Смотрится спектакль на одном дыхании. Здесь тот редкий случай, когда перенос времени действия не раздражает, а вполне убедителен в своём развитии. Детали визуального решения, подчёркивающие время его действия, направлены на создание общей праздничной атмосферы спектакля.
З. Марголин решил сценическое пространство в стиле времени, в которое Писарев перенёс действие оперы – 70-е годы ХХ века, одним из символов которого был художник Пит Мондриан. Его творчество, как и его современника Джексона Поллака, стало впервые знакомо ещё советским зрителям осенью 1959 года, когда в Москве в парке «Сокольники» была развёрнута выставка «Америка». Тогда единственным применением стиля Мондриана в СССР стало оформление суперобложки альманаха «День поэзии» (кажется, 1960 г.), и то без ссылки на авторство. Разница в десять лет несущественна.
Портал сцены разделён на прямоугольники разных размеров, внутри которых и разворачивается действие. Цвета этих прямоугольников чистые: белый, чёрный красный, жёлтый, зелёный, синий. Иногда эти прямоугольники сообщаются между собой.
Замечательны костюмы. Но тут помог кастинг! Эта постановка, как писалось выше, рассчитана на исполнение её молодыми певцами с хорошими фигурами. На таких фигурах хорошо смотрятся костюмы, модные для любого времени. Молодежи хватило на полных два состава, в которых исключена ситуация, допустим, регулярно возникавшая на спектаклях «Пиковой дамы» с участием Ирины Архиповой, когда она пела Миловзора. На словах: «Я здесь, но скучен, томен, смотри как похудал!» в зале раздавались смешки.
Я смотрел оба состава на спектаклях 26 и 30 апреля. Нельзя не отметить, что это два прекрасных полноценных состава. Я бы даже не делил их на первый и второй. У каждого из двух исполнителей партий в этих составах есть свои находки и достижения в рамках конкретно этой постановки.
О высоком качестве вокала в обоих составах уже написано достаточно много хорошего, но если выбирать, то я бы выбрал состав, сегодня формально числящийся вторым, в который из первого я взял бы Керубино – Юлию Мазурову. Это не значит, что Александра Кадурина плоха, просто Мазурова мне понравилась больше – чисто субъективно.
Здесь я бы особо отметил Андрея Жилиховского (Граф Альмавива), который по-прежнему радует ростом вокального мастерства. Интересен Жилиховский и сценически. Он темпераментен, и не то что бы аристократичен в старом значении этого слова – а скорее нувориш, успешно освоивший замашки аристократии. И в то же время Граф сохранил свои повадки мачо со времён, когда он был Линдором и завоёвывал сердце Розины – будущей Графини.
Бас-кантанте Александр Виноградов (Фигаро) великолепен (хотя его уже не отнесёшь к разряду молодых) – и вокально (особенно на фоне успевшего выздороветь к последнему спектаклю из премьерной серии Александра Миминошвили), и сценически. Его очень красивый бас в подвижности и на верхах не уступает баритону. То, что арии у него звучат превосходно, – это само собой. Но у Виноградова очень музыкальны и речитативы.
В принципе мне нравятся оба состава, за одним исключением. Я имею в виду Александра Миминошвили, заявленного в первом составе, причём в заглавной партии. Да, сценически он хорошо вписывается в спектакль, но мне никогда не нравилось качество его вокала. Я по сей день не могу понять, каким образом он стал победителем «Большой оперы»! Для меня его пение – это сплошной речитатив. Пусть я в его оценке нахожусь в явном меньшинстве, но другой дать не могу.
И ещё об одном авторе спектакля я выскажу мнение, противостоящее большинству. Как я уже сказал, главная принципиальная опасность — драматический режиссёр в опере! — не оправдалась.
Так беда подкралась откуда её и не ждали…
Память сохранила хорошее впечатление от концертного исполнения «Свадьбы Фигаро» в близком к премьерному составе и с Уильямом Лейси за пультом. И каково же было моё удивление, когда в обоих спектаклях, на которых я был, мне не понравился (а в увертюре – даже очень) – дирижёр-постановщик Уильям Лейси. Оба раза я сидел на акустически хороших местах, так что пенять на акустику и списывать на неё претензии к дирижёру не могу.
Наихудшее впечатление оставила увертюра 26 апреля. Она была исполнена очень громко, грубым, резким, одинаковым, прямо-таки скрежещущим звуком. Даже скрипки, обычно спасающие положение, в этот раз тоже звучали жёстко. Оркестр в целом был плохо сбалансирован по группам. Ладно уж, простим некоторые расхождения с певцами, это издержки премьерных показов. Но вот общий стиль оркестрового звучания был массивным и вязким, со множеством темпов, затянутых сверх всякой меры.
Заключительный спектакль премьерной серии 30 апреля оставил в отношении оркестра и дирижёра менее негативные впечатления, чем 26 апреля, но всё равно хорошими я их назвать не могу.
Единственный музыкант в оркестровой яме, к которому нет претензий, – это Артём Гришаев, исполнивший партию хаммерклавира, сопровождавшего речитативы.
В свете всего сказанного интересно будет послушать дирижёра Александра Соловьёва, – на него впоследствии ляжет основная нагрузка проката этого спектакля.
Хотелось бы надеяться, что эта постановка «Свадьбы Фигаро» войдёт в постоянный репертуар Большого театра достаточно надолго.
Несмотря на высказанные мной серьёзные замечания, я оцениваю нынешнюю постановку «Свадьбы Фигаро» как большую удачу, имеющую принципиальное значение – новое руководство Большого театра пока что оправдывает возлагавшиеся на него ожидания.
Владимир Ойвин