Второй за этот год авторский концерт композитора Павла Карманов состоялся 9 декабря в галерее «Нико». Первый прошел в марте, Павел Карманов присутствовал на нем и, как вспоминают очевидцы, был счастлив слушать свою музыку в исполнении друзей. Второй же концерт под названием «Два секстета и вокруг да около» (его тоже готовил сам композитор) оказался первым вечером памяти.
Павла Карманова музыкальные критики нередко числили по разряду композиторов-минималистов, что, как неоднократно отмечалось, не вполне верно. «Строительный материал» его «минимализма» на редкость живой и чувственный. Возможно, как это ни парадоксально, сказалась многолетняя работа композитора в рекламе. Отсюда – способность найти ту самую пластичную и «говорящую» интонацию, которая, растворяясь в повторяющихся мелодико-ритмических паттернах, рождает характерную атмосферу многих его сочинений.
Звуковое пространство у Карманова всегда плотное, насыщенное событиями, подчас завораживающее. Оно комфортное для слуха, что довольно редко встречается в нынешней так называемой «серьезной» музыке. И при этом композитор никогда не скатывается в языковые трюизмы, но всякий раз проявляет чудеса музыкальной изобретательности.
В сочинении «Get In» для пяти музыкантов, которое посвящено рождению сына Макара, репетитивная техника воссоздает атмосферу «детской» музыки, этакой веселой беготни и беззаботности. Нетрудно услышать в этой музыке и парадоксальные переклички с фортепианными циклами Шумана, Чайковского и Прокофьева.
В пьесе «Семь минут до рождества» для флейты, струнного квинтета и фонограммы отзвуки традиционного жанра Chant de Noël превращаются в теплый праздничный вайб. И погружают слушателей в то состояние, которое в немецкой традиции обозначается словом gemutlich.
«Кембриджская музыка» для фортепианного квартета тоже первоначально мыслилась как «рождественская». Однако здесь движение к апофеозу окрашено чуть заметной иронией, да и путь этот совершается не без гротеска. Как говорил сам композитор,
«кульминация должна быть такой громкой, чтобы глаза вылезали из орбит… а в затишье после бури приходят гномы, убирающиеся на ложе оргии».
Скрипачка Ася Соршнева, которой посвящена «Кембриджская музыка», вспоминала веселый ответ Павла Карманова на вопрос – должен ли композитор обязательно присутствовать при исполнении своих сочинений: «должен, особенно, если жив». И у всех, кто в этот вечер пришел на концерт, время от времени появлялось ощущение, что автор исполняемой музыки все-таки незримо присутствует…
А еще – в музыке Павла Карманова совсем нет монотонности. И если нужно, то вполне по законам традиционной музыкальной драматургии выстраивается крупная форма, как это происходит в обоих секстетах.
Секстет номер один для фортепиано и струнных (подзаголовок – «Любимый ненавидимый город», и это, конечно, о Москве) построен на контрасте «красивого» и «ужасного» (последнее представлено всеми необходимыми атрибутами – кластерами a la ранний Пендерецкий, скрипучими глиссандо, жесткой сонорикой). Но эти разные музыки каким-то удивительным образом рождаются одна из другой, совсем как в логике классического симфонизма…
У Секстета номер два для препарированного рояля, струнного квинтета и фонограммы тоже есть подзаголовок: «Я поставил свой дом». Это строчка из стихотворения китайского поэта Тао Юаньмина. Само стихотворение в английском переводе становится частью музыкальной композиции. А еще благодаря препарированному роялю (поклон Джону Кейджу) возникает воображаемая китайская музыка c имитацией колокольных звонов в буддистском монастыре. Все это (и многое другое) тоже проходит свой путь, возвращаясь после разного рода музыкальных приключений к исходному меланхолическому созерцанию.
В концертах in memoriam музыка нередко звучит особенно пронзительно, хотя, возможно – это свойство нашего восприятия. Сыгранная на бис альтистом Сергеем Полтавским и пианистом Петром Айду пьеса «Второй снег на стадионе» именно так и ощущалась – lacrimosa dies illa, «полон слез тот день».
Впрочем, как говорил Павел Карманов: «публику не нужно бить по голове кувалдой». Даже в самых драматических эпизодах его сочинений нет «шума и ярости». Но есть – нежность и свет. И «элегические затеи» время от времени пробиваются сквозь бодрые репетитивные пассажи.
Иоганнес Брамс как-то сказал:
«Писать столь красиво, как Моцарт, мы уже не можем, попробуем писать по крайней мере так же чисто, как он».
У Павла Карманова всегда получалось писать чисто, а иной раз и очень красиво!
Григорий Шестаков