На исторической сцене Большого театра — необычный “Евгений Онегин”. Латвийская национальная опера привезла на гастроли в Москву собственное видение шедевра Чайковского. А еще “Лючию ди Ламмермур” Доницетти — тоже в новой интерпретации.
В этой “энциклопедии русской жизни” есть слова “ноутбук” и “и-мейл”, нет — “кавалергард”, “берет” и “секундант”. В остальном все без изменений. В этом уверен режиссер Латвийской национальной оперы Андрейс Жагарс. Его “Евгений Онегин” хоть и живет в XXI веке, но переживает то же, что и в XIX.
“Мы говорим о той Татьяне и Онегине, которые живут сейчас. Я думаю, что в обществе есть такой образ Онегина, которому родители создали материальную среду, чтобы человек мог учиться где-то в Лондоне, Париже, Америке, там себя не реализовал, вернулся обратно”,
— поясняет режиссер.
Современное прочтение оперы Чайковского на сцене Большого театра – ход уже проверенный. На постановке “Евгений Онегин” Дмитрия Чернякова” — аншлаги уже седьмой год. Латвийская версия в Риге не менее популярна, увидеть ее приезжают со всей Балтии. Она и не менее оригинальна: Евгений ходит на модные презентации, Татьяна ведет блог.
Для Латвийской национальной оперы эта постановка “Евгения Онегина” уже девятая и, по словам критиков, самая провокационная. Главный образ сценографии – огромная кровать-трансформер, которая может быть и столом, и деревянным помостом, и полем для битвы. Именно на ней происходит дуэль Онегина и Ленского.
По мнению Андрейса Жагарса, предыдущие постановки не разглядели в этой опере главную тему – неумолимого рока. Татьяна и Онегин могут быть счастливы вместе, но не знают, как этого достичь.
Чтобы передать весь накал страстей, на репетиции режиссер просит солистов следовать системе Станиславского — жить на сцене, верить в то, что произносишь, проговаривать каждую строчку, адресуя ее партнеру.
Андрейс Жагарс признается, что в работе ему помогает прошлое киноактера. До начала 90-х он много снимался, и не только в СССР, но и в США, позже был предпринимателем. Предложение встать у руля Национальной оперы Жагарс принял как очередную авантюру, и теперь называет ее главной в своей жизни.
Именно при Жагарсе Национальная латвийская опера стала лучшей в Балтии, а в стане с населением чуть больше, чем два миллиона человек, появилось десять солистов – звезд мирового масштаба.
“Я взял самых лучших педагогов, переманил их из музыкальных училищ и консерваторий. Это великая меццо-сопрано Эллина Гаранч, мировая звезда, я думаю, меццо-сопрано номер один в мире. Вторая — Маргарита Груздева. Они воспитали Кристину Ополайс, Александра Антонни, который столько ролей создал сегодня. У него семь контрактов с Метрополитен-опера”,
— рассказывает Андрейс-Жагарс.
Раньше Кристине Ополайс пела в хоре Латвийской национально оперы, а сегодня выступает на лучших площадках Вены, Нью-Йорка, Цюриха, Берлина и Милана. За месяц до приезда в Москву она дебютировала в Метрополитен-опера — пела в “Ласточке” Пуччини.
В личном рейтинге Кристины Ополайс это произведение – на втором месте, на первом – “Евгений Онегин”. Татьяну она исполняет уже восемь лет, говорит, что взрослеть ей приходится вместе с героиней: “Когда я первый раз мпела эту роль, мне было 25 лет, сейчас мне 33. Конечно, есть большая разница в восприятии мира, музыки, образа, работы на сцене”.
Такой “Евгений Онегин” кого-то раздражает, кого-то приводит в восторг. Впрочем, сам режиссер уверен, что внешняя оболочка спектакля не главное. Главное, что переживания людей XIX, XX и XXI века очень похожи, так что, по словам Жагарса, через 50 лет появление на сцене Большого театра Онегина с последней моделью телефона в руках будет вполне закономерно. Это будет означать, что перевернулась еще одна страница “энциклопедии русской жизни”.
Екатерина Березовская, “Вести”