К новогодним праздникам этого года Государственный академический театр классического балета Н. Касаткиной и В. Василёва подготовился основательно. Вместо новой версии подходящего к случаю и повсеместно идущего классического «Щелкунчика» Петра Ильича Чайковского столичный коллектив подготовил мировую премьеру!
Совершенно новый балет «Кракатук» Эдуарда Артемьева родился в этот раз на Исторической сцене Большого театра России, став своеобразным подарком московским любителям балета к старому Новому году – уникальному российскому празднику.
«Нужен ли еще один «Щелкунчик», если уже есть гениальный балет Чайковского?» – спросит кто-то и от такого вопроса отмахиваться не стоит, он вполне уместен. Но с другой стороны, сказка романтика и мистика Гофмана столь многогранна, глубока и загадочна, что обращаться к ней хочется вновь и вновь, рассказывать каждый раз иначе, по-своему – это нормальное, вполне объяснимая потребность творческих людей.
Наталья Касаткина и Эдуард Артемьев не первые, кто под этот соблазн подпадает – историю волшебного ореха кракатук до них по-своему интерпретировали Марк Моррис и Кристиан Шпук, Сергей Слонимский и Михаил Шемякин.
Артемьев не спорит с Чайковским, но отталкивается от его магии – берет его в союзники и преломляет авторски. Конечно, многое узнается на раз – из того же «Щелкунчика» (который, как ни крути, остается музыкальной основой и нового балета), других великих и не менее популярных балетов Петра Ильича, его же Пятой и Шестой симфоний, первого фортепианного концерта и «Детского альбома».
Но знакомые мелодии звучат необычно, в ином изложении, в невиданной и неожиданной оркестровке: вы словно рассматриваете знакомые шедевры не то через увеличительное стекло, не то через какой-то волшебный кристалл, в котором все преобразуется-искажается причудливо, загадочно, иначе, чем вы к этому привыкли.
К «чайковским» ингредиентам Артемьев добавляет и других – мотивы из «Кармен» и хитовый «Jingle bells», эстрадные советские мелодии, и, конечно же, собственную музыку – получается невероятное варево, колоритное, насыщенное и сложное – как минимум, партитура и само музыкальное переосмысление произведений (прежде всего Чайковского, но также и других авторов) показалось однозначно талантливым и интересным.
Внедрение неакадемических инструментов в оркестровую ткань (гитара, бас-гитара, ударная установка) воспринимается свежо и даже провокативно, особенно в контексте чопорно академического зала Большого.
Хотя внутренне соглашаешься не всегда и не со всем. Второй акт, кажется, удался больше первого, в котором слишком много невнятной лирики, в то время как вторая часть балета более драматична и драматургически стройна. Эстрадные голоса, внедренные композитором в ткань опуса (балет с пением – совсем не новость что в отечественной, что в мировой театральной практике, но до сих пор воспринимается как некая новация и нарушение жанровых границ), скорее разочаровывают, да и воспринимаются в контексте парчовой залы Большого театра дисгармонично.
Обычно эстрадников или поющих драматических актеров композиторы предпочитают академическим вокалистам, когда хотят большей выразительности и более четкого слова – увы, ни того, ни другого в исполнении не наблюдалось. Впрочем, возможно, тому виной не сами артисты (вокальный ансамбль «Вокадемика»), а подзвучка театра (пели, естественно, в микрофоны), которая не слишком приспособлена для таких целей.
Касаткина языком театра и танца рассказывает историю принца – деревянной куклы до того, как его заколдовали. Но «Кракатук» нельзя рассматривать только как своего рода приквел к «Щелкунчику» – задействованы все три части гофмановской сказки, поэтому и хорошо знакомое нам, вполне «щелкунчиковое» с избытком присутствует на сцене.
Прежде всего, новогодне-рождественский антураж, ожидание чуда и праздника, а кроме того – агрессивные серые мыши под водительством королевы Мышильды (Ирина Довидовская) и ее сына Крысика (Виталий Елагин), и шеренга бесстрашных щелкунчиков, отважная и нежная Мари (Екатерина Березина), то превращающаяся в легендарную принцессу Перлипат, то вновь возвращающаяся в реальность, бойкие куклы, веселое семейство Штальбаумов и властный маг Дроссельмейер (Николай Чевычелов).
Главный герой – Принц-Щелкунчик – распадается на трех персонажей: ребенка (Филипп Бабогло), сверстника Мари (Сергей Кузьмин) и взрослого юношу, племянника Дроссельмейера (Алексей Орлов).
Сны Мари перемежаются с реальными событиями, которые, конечно же, реальны весьма условно, ведь все происходящее – добрая старая сказка, хоть и с мистическим окрасом, но со счастливым концом. Хореографический язык балета – классический, узнаваемый, хотя и не Вайнонена – он более пастельный и мягкий, менее экспрессивный и блестящий, танец не самодовлеет, не хочет поразить и обязательно понравиться публике, в нем остается недосказанность, какая-то загадка.
Декорации и костюмы Елизаветы Дворкиной также с секретом: вроде бы они напрямую и отсылают к нашему опыту балетных новогодних шоу, но при этом лишены вызывающей праздничности, а вот эстетической меры и изящества в них – хоть отбавляй. Загадочный темный лес, пронизанный узорами инея, словно то самое волшебное стекло-кристалл, через которое зритель пытливо разглядывает необыкновенный мир танцевальной гофманианы.
Удачно решены костюмы щелкунчиков, позволяющие в мгновение ока превращать деревянных кукол в стройных юношей и обратно, стало быть, творить на сцене чудеса. Ну и, конечно, огромный золотой голографический орех, вращающийся в пространстве и невесомый – эффектный ход, обязательный для сегодняшней детворы, взращенной на компьютерных чудесах.
Невероятно сложную музыкальную эклектику, синтетическое полотно балета, в котором соединены столь разные, если не разнородные компоненты, умело скрепляет маэстро Андрей Огиевский, с неумолимой точностью и четкостью ведущий спектакль. Под его управлением московский симфонический оркестр «Новая классика» звучит уверенно и вдохновенно, не уступая именитым прославленным коллективам столицы, а координация со сценой (что в балете архиважно) оказывается естественной.
Александр Матусевич