В Большом театре прошла премьера оперы П. Чайковского «Иоланта» – четвёртая подряд, поставленная здесь драматическими режиссёрами.
Три других – это «Свадьба Фигаро» Моцарта (режиссёр Евгений Писарев), «Пиковая дама» Чайковского (режиссёр Лев Додин) и «Кармен» Бизе (режиссёр Александр Бородин).
Давайте называть вещи своими именами. Отнести к числу удач можно только «Свадьбу Фигаро». Две других постановки иначе как провалами не назовёшь. Теперь список провалов пополнился «Иолантой». Итак, счет 1:3 не в пользу оперы.
«Иоланта» – последняя из десяти опер П. Чайковского и самая светлая, возвышенно-религиозная по настроению. И это настроение отнюдь не слащавого характера. Недавно в рецензии на концертное исполнение «Иоланты» на фестивале Динары Алиевой я об этом писал, повторяться не буду. Но финальный ансамбль тогда впечатлил своей мощью в благодарности Всевышнему.
Здесь же ничего подобного не было и в помине. Вообще не очень понятно, зачем Сергей Женовач взялся за эту постановку. То ли из соображений престижа – всё-таки Историческая сцена Большого; как говорится на сегодняшнем сленге, «это круто»! То ли из чисто материальных соображений – сегодня постановки в опере оплачиваются, насколько мне известно, гораздо щедрее, нежели постановки в драматическом театре. Но дело не в этом, а в результате. А результат грустный. И проблема не в том, может Женовач и иже с ним читать партитуру или нет. Просто внимательно прочесть текст было бы вполне достаточно.
По Женовачу и художнику-постановщику Александру Боровскому, действие происходит не в саду, а в оранжерее (или теплице?) – лобовое указание на то, что Иоланта воспитывается в тепличных условиях. Оранжерея поделена на две половины стеной. В тёмной половине во время звучания фрагментов из «Щелкунчика» то сидит, то стоит, то сомнамбулически в темноте передвигается Иоланта – темнота, очевидно, призвана показать её слепоту.
Перед началом собственно оперы в светлую половину с визгами и криками вбегает толпа окружения Иоланты. После оркестрового вступления окружение принцессы (которое должно скрывать, что Иоланта не такая, как все) развлекается во главе с её кормилицей Мартой. Причём развлекается весьма своеобразно – сидя на коленях у музыкантов. При этом муж Марты Бертран тоже в этой компании.
Всё это напоминает дам полусвета на балу у Флоры из «Травиаты». Тут ещё вспомнилась песенка Томского из «Пиковой дамы» «Если б милые девицы…». Это довольно-таки разнузданное веселье происходит на фоне хора, в котором умильно поётся про лютики и васильки, мимозы и розы, «и левкоя цветки».
Эта сцена напоминает бордель в садах Наины из последней постановки «Руслана и Людмилы» Глинки в Большом. Но там, по замыслу Пушкина, он таковым и должен быть, чтобы завлекать богатырей, ищущих приключений в поисках Черномора. Но здесь-то он с какого перепугу?
А ещё Иоланта вопрошает Марту о причинах своей грусти. Потом все поют колыбельную для Иоланты. Уж поскорее бы уснула, а то мешает развлекаться.
Уснула наконец! Но тут появляется отец Иоланты король Рене с мавританским врачом Эбн-Хакиа, почему-то не замечая того, что происходит рядом с Иолантой. Да врач и не прошёл на половину Иоланты. Как он может в таком случае лечить, одному Богу известно, да ещё, наверное, Женовачу. Экстрасенс поди!
Король Рене требует от Эбн-Хакиа гарантий излечения Иоланты, в случае если ей расскажут про её болезнь. Врач не может их дать, и король Рене не решается сказать Иоланте правду. «Аллах велик! Надейся на Него» возглашает врач. Тут нужна вера хотя бы с горчичное зерно, о которой говорил Христос, и которой у короля, да и ни у кого из нас нет. Ибо если бы она у нас была, и мы бы повелели «горе перейти отсюда туда», то это и произошло бы (Матфей 17:19).
Ещё одна деталь вызывает удивление. Всё действие оперы перенесено на вечер (или ночь?). Над сценой в чёрном небе висит полная луна. Для чего понадобился этот перенос? Вразумительный ответ мы, вероятно, не получим – кроме, быть может, лишнего намёка на слепоту Иоланты. Но тогда и луны быть не должно.
По смыслу текста либретто всё происходит днём. Ночью не собирают цветы. Если темно, то Водемона не должно удивить, что Иоланта во второй раз опять дала ему белую розу. Ведь ночью и зрячий их не различит. Вряд ли сад Иоланты настолько освещён ночью. (И только в момент прозрения Иоланты, когда Эбн-Хакиа скажет: «Смотри наверх – тебя не испугает небо!» ночное небо в один момент станет голубым.)
Второй акт начинается с того, что Роберт и Водемон, блуждая в горах, случайно натыкаются на замок, в котором живёт Иоланта. Опять же, мало вероятно, что это произошло ночью – по горам ночью не ходят. И вообще, поведение двух путешественников вызывает, мягко говоря, улыбку. Роберт поёт единственную свою арию «Кто может сравниться с Матильдой моей», вспрыгнув на стул. То же некоторое время спустя делает и Водемон, зачем-то со свечами в руках. Ну прямо сцена из утренника в детском саду – или дома с чтением стишков гостям. Понять бы, какую глубокую мысль несут эти находки…
Ну, о первом опыте оперной режиссуры Сергея Женовача хватит – не стоит она более подробного анализа. Трудно анализировать то, чего нет.
Весьма нелепы и бесформенные белые костюмы. Поскольку художник по костюмам не указан, сомнительные лавры следует вручить тому же А. Боровскому.
Теперь о музыке. Менее чем за пару недель до премьеры (19 октября) стало известно, что имя Владимира Федосеева как дирижёра-постановщика удалено с афиши и в этом качестве на ней фигурирует молодой Антон Гришанин. Это уже не первый скандал подобного рода в истории Большого театра. Предшествующий приключился в декабре 2013 года, когда Василий Синайский без объяснения причин ушёл с постановки «Дон Карлоса».
В официальную версию замены – состояние здоровья Федосеева – мало кто поверил. Именно в эти дни Федосеев активно выступал в Вене, проведя лишь одну репетицию «Иоланты» в Большом. Всю подготовительную работу вёл второй дирижёр – Антон Гришанин, зарекомендовавший себя, по крайней мере, как крепкий профессионал.
Спектакль начинается с симфонических номеров, которые названы сюитой Щелкунчик (так написано в программке). Но на сюиту то, что мы услышали, не тянет – наспех собрали восемь шлягерных номеров из партитуры «Щелкунчика». На дневном спектакле 31 октября, на котором я присутствовал, эти номера были исполнены оркестром крайне неряшливо, что называется «крупным помолом» и откровенно скучно. (Хотя я далеко не уверен, что если бы за пультом стоял Владимир Федосеев, то было бы намного интереснее.)
В ходе самой оперы, по крайней мере, в том спектакле, который видел я, оркестр и певцы не единожды расходились. Правда, само качество звучания оркестра стало заметно лучше, чем в так называемой сюите. А дуэт арфы и виолончели в начале оперы (Алла Королева и Борис Лифановский) был просто превосходен.
Надо отметить, что спектакли новой постановки «Иоланты» – как, кстати, и текущий репертуар Большого – в значительной степени держатся на артистах и выпускниках Молодёжной оперной программы Большого театра (руководитель Дмитрий Вдовин).
Одной из трёх исполнительниц заглавной партии в новой постановке «Иоланты» стала артистка Молодёжки сопрано Екатерина Морозова. Кроме неё на сцену Большого театра в пяти премьерных спектаклях вышли пять сегодняшних артистов Молодёжки: тенора Богдан Волков, Арсений Яковлев, Павел Валужин, бас Александр Рославец и три выпускника: меццо-сопрано Юлия Мазурова, баритоны Андрей Жилиховский и Константин Шушаков.
Я слышал состав, в котором заглавную партию пела Екатерина Морозова, Водемона – Нажмиддин Мавлянов, Роберта – Константин Шушаков, Короля Рене – Вячеслав Почапский, Эбн-Хакиа – Валерий Алексеев, Альмерика – Павел Валужин, Бертрана –Александр Рославец, Марту – Ирина Долженко, Бригитту – Руслана Коваль, Лауру – Юлия Меннибаева. Половина исполнителей из десяти действующих лиц – артисты или выпускники московской Молодёжки. Это ли не замечательный результат работы и преподавания!
Е. Морозова обладает ярким полнозвучным сопрано с красивыми верхами и неплохим вкусом. Она прекрасна – и вокально, и сценически. Но в режиссуре Женовача для драматургии места не предусмотрено. Иоланта у него просто бездеятельна и не знает, что ей нужно делать. Кроме того, Морозову, особенно в начале, было не очень хорошо слышно, хотя, казалось бы, она была вынуждена петь на авансцене.
(Тут скрыт, мне кажется, один акустический секрет этой сцены, который не я один вычислил на основе опыта слушания. Давно замечено, что артисты Молодёжной оперной программы Большого театра, хорошо звучащие в Бетховенском зале, – на Исторической сцене выглядят несколько бледнее: их не всегда хорошо слышно, когда они поют у рампы. Мне кажется, что вероятная причина этого явления проста: акустически наиболее выгодная позиция на Исторической сцене – не на авансцене, а поглубже. Конечно, многое зависит и от декораций.)
Возвращаясь к предмету рецензии, скажу, что с точки зрения вокала тот спектакль, что я слышал, был вполне приличен. Очень хорошо – и вокально, и драматически – исполнил непростую партию Водемона Н. Мавлянов. Он оказался единственным персонажем, кого режиссёр допустил в тёмное пространство сцены для объяснения с Иолантой. В результате чего у певца появилась возможность хоть как-то проявить свои актёрские способности.
У Роберта таких возможностей гораздо меньше. А вернее, их просто нет. Вся его партия фактически состоит из одной арии «Кто может сравниться с Матильдой моей…», которую К. Шушаков спел весьма достойно, несмотря на то, что исполнял её, вскочив на стул. Ну, прямо как петух на забор на птичьем дворе. На большее у режиссёра фантазии не хватило.
Ветеран среди этой молодёжной команды бас В. Почапский в целом хорошо провёл партию короля Рене. Только у него немного не хватает низов. Из главных персонажей мне не понравился баритон, тоже уже немолодой, В. Алексеев – Эбн-Хакиа. Его голос показался довольно стёртым.
Хорошо звучал хор Большого театра – главный хормейстер Валерий Борисов.
Конечно, любой театр имеет право на неудачу. Но большая степень вероятности этих неудач заложена в установке руководства Большого театра на приглашение драматических режиссёров, которые до того не соприкасались с миром оперы.
Вот и следующая оперная премьера «Катерина Измайлова» Дмитрия Шостаковича, запланированная на 18 февраля 2016 года, будет ставиться художественным руководителем театра им Вахтангова Римасом Туминасом. С уже привычным опасением остаётся только ждать.
Владимир Ойвин