В Большом зале консерватории состоялся заключительный вечер II Международного конкурса пианистов имени Святослава Рихтера: вначале – награждение лауреатов, затем – выступления финалистов.
Завершил программу удостоенный второй премии болгарин Евгений Божанов. Первую премию не присудили, хотя по итогам финального концерта был претендент и на нее.
Конкурс пианистов имени Рихтера впервые состоялся три года назад, поразив публику целым рядом отличий от большинства состязаний подобного рода: отсутствием возрастных ограничений для участников (установлена лишь нижняя планка – 23 года), свободой в выборе программ для первого тура, когда каждое из выступлений фактически становится сольным концертом, и, наконец, жюри, в котором нет председателя.
На этот раз условия для членов жюри стали еще более строгими: среди них были пианисты, но не было преподавателей специального фортепиано.
Главным сюрпризом прошлого конкурса стало появление среди его участников 58-летнего Вадима Сахарова – зрелого, всемирно известного исполнителя, который мог бы стать серьезной угрозой для других конкурсантов, если бы не снял свою кандидатуру с третьего тура.
Второй раз история повторилась в виде фарса: 72-летний Франц-Фридрих Эйхбергер (Германия) не прошел дальше первого тура, зато был удостоен почетной грамоты «За преданность музыке».
Вечер начался с представления публике членов жюри (за вычетом тех, кто успел уже покинуть Москву). Большинство не затягивало и без того продолжительную торжественную часть, хотя некоторые все же сочли долгом высказаться. Дольше всех – 75-летний венгр Тамаш Вашари.
Он сознался, что международные конкурсы пианистов – ночной кошмар всей его жизни, от которого он смог избавиться чуть ли не ценой приглашения на этот, рихтеровский конкурс. Гораздо умнее, надо признать, выступил директор издательства “Классика-XXI” Александр Карманов, пожелавший лауреатам учиться у Рихтера самокритичности.
Выступления победителей лишний раз доказали, насколько условны в искусстве попытки выделить лучших из лучших.
Вполне удачно выступил итальянец Фабио Романо (лауреат четвертой премии) с сонатой нашего современника Элиодоро Соллима. Сочинение не только внесло свежую струю в репертуар концерта (преобладали-то Моцарт, Лист и Равель), но и исполнено было со знанием дела (даже фокусы вроде игры носом ничуть не мешали).
Замечательно выступила 32-летняя кореянка Чонъюн Пак (третье место с ней разделил китаец Цзюэ Ван). В “Вальсе” Равеля неженский темперамент пианистки выплеснулся с такой силой, что впору руками разводить.
Удивительной пластике ее игры, пожалуй, не оказалось тут равных, как и удивительной технике игры – виртуозной, при этом очень органичной, можно даже сказать, интеллектуально разносторонней. Попаданию этой ученицы Элисо Вирсаладзе в разряд феноменов мешает, пожалуй, лишь одно обстоятельство: женская слабость правой руки.
Кроме нее, пожалуй, никто из выступавших в первом отделении не смог представить свободного взаимодействия с исполняемой музыкой. Как будто пианизм держится на одних только профессиональных навыках, которые по аналогии со спортом можно было бы назвать тренировочной базой музыкантов.
Молодость, чреватая излишним послушанием, к сожалению, звучит и выглядит пресновато. А свободу и интеллект, такое впечатление, конкурсантам в себе еще растить и растить.
Именно поэтому разительным контрастом первому было второе отделение концерта, где болгарский пианист немецкой выучки Евгений Божанов сыграл один из моцартовских концертов. Дело даже не в том, что он единственный играл на завершающем вечере с оркестром. Просто не самое сложное и не самое раритетное произведение в его исполнении оказалось насыщено таким количеством нюансов и мыслей, таким качеством умно позаимствованных у гульдовского и послегульдовского пианизма приемов, что оценочный механизм в зале наконец-то отключился.
Все слушали затаив дыхание и заучивали имя лауреата, как когда-то заучивали и запоминали имя Михаила Плетнева на конкурсе имени Чайковского, а еще раньше – Святослава Рихтера, причем безотносительно какого бы то ни было конкурсного контекста.
Илья Овчинников, Елена Черемных, “Газета”