Когда такое бывало, чтобы публика валом валила на современную академическую музыку, с легкостью заполняя большие залы?
А вот ведь случилось – на Фестивале к 75-летию Родиона Щедрина.
Пожалуй, все дело в масштабе личности и “несгораемом” интересе к жизни: невзирая ни на какие политические катаклизмы, Щедрин всегда умудрялся оставаться интересным для публики. То же и сегодня: энергичный, моложавый маэстро не производит впечатления старика ни в жизни, ни в творчестве.
Хоровая опера, музыка к балету, симфонические этюды для оркестра, фортепианный и альтовый концерты, притча для виолончели, дуэты для скрипки соло, семь пьес для фортепиано… Таков жанровый разброс всего лишь четырех вечеров! При этом большая часть произведений написана в последние десять лет. Формально фестиваль открылся еще в сентябре – оперой “Очарованный странник”.
Декабрьский же блок начался с хоровой оперы “Боярыня Морозова” (2006), уже исполнявшейся в Москве год назад и благосклонно принятой критикой. Ничего не скажешь, великолепное владение хором: то плачущим, то хохочущим, то “катком прокатывающимся” по хрупким партиям солистов; изобретательнейшее использование трубы и ударных, с легкостью заменяющих целый оркестр…
И все равно остается ощущение статичного, тихо мерцающего пространства, словно приподнятого над кипящим миром религиозных (а в конечном итоге человеческих!) страстей. Тихие, хрустальные голоса солисток, исполняющих партии боярыни Морозовой и ее сестры княгини Урусовой, застывающие в изысканно-терпких диссонансах, не столько волнуют, сколько завораживают. Им вторит плач протопопа Аввакума, предстающего в этой музыке неожиданно кротким – почти “Юродивым” из оперы Мусоргского.
Как и год назад, исполнители оказались на высоте. Хор Бориса Тевлина легко справлялся со сложнейшими “спецэффектами” партитуры, особенно сильно воздействуя на публику нереально тихими, поистине мистическими звучностями.
Великолепны были и солистки Лариса Костюк и Вероника Джиоева, показавшие не только вокальный, но и артистический класс. Вполне убедительно выглядел Михаил Давыдов в роли царя Алексея Михайловича. Что касается Василия Ефимова (Аввакум), то в его исполнении протопоп предстал, на наш взгляд, уж слишком размягченным.
На следующий день после углубленной, медитативной “Боярыни Морозовой” Щедрин со товарищи буквально обрушил на слушателей каскад ярких, не похожих друг на друга камерных сочинений.
Музыку композитора играли молодые артисты: цвет и гордость российского исполнительства – пианистка Екатерина Мечетина, скрипач Никита Борисоглебский, виолончелист Борис Андрианов, – и как играли! Екатерина Мечетина блестяще исполнила Вторую сонату Щедрина, знаменитую своим головокружительным финалом (вот уж где действительно техника на грани фантастики!). Ослепительная внешность и потрясающе красивое платье пианистки пикантно контрастировали с ее не по-женски моторной, ритмически точной игрой.
Не уступал и Никита Борисоглебский: артистично “говоря” на разные голоса в “Дуэтах” для скрипки соло, он как бы между делом успел поразить публику вереницей сложнейших технических приемов. И окончательно “добил” зал, сыграв знаменитую “Балалайку”, – без смычка, одними пальцами создав иллюзию целого ансамбля народных инструментов.
Не усидел и автор – будучи отличным пианистом, Родион Константинович внес свою лепту в исполнение “Романтических дуэтов” для фортепиано в четыре руки и “Трех веселых пьес” для фортепианного трио. Вел вечер специально приехавший по этому поводу из Петербурга композитор Александр Чайковский: говорил без высоких слов, но тепло и просто (чего стоили хотя бы его свойские возгласы “Катя!”, “Никита!”, после чего исполнители являлись на сцену). Сидевший тут же на сцене автор делился с публикой эпизодами своей биографии и выглядел невероятно растроганным.
Казалось, Щедрину повезло с молодыми артистами. Но, похоже, дело не в везении, а в особой установке композитора: представляя его музыку, исполнитель не должен скучать! Это отнюдь не означает намеренного изобретения умопомрачительных эффектов, но подразумевает особый – игровой – склад творчества маэстро, где одни музыкальные элементы лихо сталкиваются с другими, ломаются ритмы, взрывается фактура, молниеносно меняются настроения, – и передается все это интереснейшими средствами, выдающими эрудицию и фантазию автора. Неординарного, да еще и молодого исполнителя такого рода музыка не просто зажигает, но подчас и раскрывает. Та же Екатерина Мечетина в классических концертах играет достаточно обыкновенно, а на вечере Щедрина выглядела настоящей королевой!
Иной – трагической – стороной предстало творчество композитора на концерте РНО под управлением Михаила Плетнева: артисты мастерски исполнили музыку к балету “Анна Каренина” (1972) и “Диалоги с Шостаковичем” (2001). Расширенный состав оркестра, звучание, что называется, “на пределе” и рядом с этим “провалы” в тихие, мистические соло – все это напоминало о Шостаковиче.
Однако в повышенной резкости образов, в их неожиданной смене безошибочно угадывался и сам Щедрин. “Анна Каренина” не только покоряла оттенками трагизма, но и невольно задавала слушателю загадки: что за странные тембры, откуда эти обертоны, почему звук неожиданно кажется усиленным микрофоном? Понятно, что никаких особых приспособлений на сцене не было, а почему такие эффекты “выдавал” обычный (хоть и расширенный) симфонический состав – секрет непревзойденного “оркестровых дел мастера” Родиона Щедрина.
Менее сильное впечатление произвела “Parabola Concertante” (2001), где партию виолончели исполнил маститый Давид Герингас. При всей глубине солисту, кажется, не удалось в полной мере передать заложенное в музыке ощущение неуклонно нарастающего напряжения.
Триумфальную точку должен был поставить заключительный концерт фестиваля. Силы собрались отменные: Денис Мацуев, Юрий Башмет, БСО во главе с Владимиром Федосеевым. Однако абсолютного триумфа не случилось: вяло выглядел на сцене Башмет (Альтовый концерт, 1997) и не особенно выразительно – Большой симфонический оркестр (“Старинная музыка российских провинциальных цирков”, 1989).
Показалось, что БСО, великолепно чувствующий дыхание романтических сочинений, ощущает себя неуютно в атмосфере игры, жонглирования стилями: не хватало артикуляции, четкости, тембровой красочности (не говоря уже о досадных киксах медных). Зато отлично выступил Денис Мацуев (Пятый фортепианный концерт, 1999), не только заразив всех виртуозной энергетикой финала, но и на редкость вдумчиво сыграв медленную часть. Приятно удивила в интерпретации Мацуева и знаменитая “Юмореска”, прозвучавшая неожиданно изысканно и тонко.
Впрочем, все это мелкие замечания критика. В целом же Родион Щедрин по праву может гордиться фестивалем, ставшим действительно событием в жизни столицы. А мы по праву гордимся Щедриным – профессионалом экстра-класса, умеющим быть новым и интересным без громких деклараций и пиар-технологий.
Татьяна Слюсаренко, газета “Культура”