“Меня критиковали за то, что мой Альтовый концерт заканчивается цитатой из Шуберта, зато теперь музыку Шуберта я увенчал собственной”,
– говорил Эдисон Денисов по поводу своего завершения неоконченной кантаты Шуберта “Лазарь”.
Подвиг Денисова попытался повторить его ученик Антон Сафронов, добавивший к двум частям “Неоконченной” симфонии Шуберта еще две. Результат был представлен в Большом зале консерватории. Российским национальным оркестром (РНО) дирижировал Владимир Юровский.
Восьмую симфонию Шуберта называют “Неоконченной” – вместо четырех частей здесь всего две. Однако музыкально и драматургически они столь насыщенны, что воспринимаются как законченное целое. Остановив работу над произведением, композитор больше к нему не притрагивался, хотя к жанру симфонии обращался еще дважды – вспомним Девятую (“Большую”) и начатую за месяц до смерти Десятую.
На основе ее набросков возникло сочинение Лучано Берио “Rendering” (“Истолкование”). “Лакуны” гипотетической партитуры Берио заполнил музыкой, не похожей на шубертову, звучащей подчеркнуто приглушенно и деликатно. В отличие от Берио Денисов дописывал “Лазаря” как полноправный соавтор. Арию, оборванную на полуслове, он продолжил столь уверенной рукой, что никакого шва не ощущается.
То, что звучит следом, не очень похоже на Шуберта, хотя и на Денисова не слишком. Не имитируя язык великого романтика и не стремясь противопоставить ему свой, Денисов дописал целый час новой музыки, сохранив дух первых полутора актов, оставшись верным и Шуберту, и себе.
В подробном комментарии к состоявшемуся концерту Антон Сафронов почему-то не вспоминает о работе своего учителя над “Лазарем”, хотя аналогия очевидна и напрашивается. Среди примеров заочного сотрудничества молодой автор приводит Реквием Моцарта, оперы Мусоргского, Бородина, Пуччини, Берга, Шостаковича:
“Дописывая недостающую музыку, [другие композиторы] сохраняли язык и стиль этих сочинений столь бережно, что и сегодня непосвященный слушатель едва ли способен распознать в них места, написанные чужой рукой”.
Это едва ли аргумент: например, девять лет назад Геннадий Рождественский представил свою версию Девятой симфонии Шнитке, не завершенной тяжелобольным автором. Непосвященный слушатель, несомненно, воспринял бы симфонию как цельное авторское высказывание, однако после премьеры композитор потребовал отменить дальнейшие исполнения.
Пример с Шостаковичем и его неоконченной оперой “Игроки” также не слишком корректен: два акта, которые добавил к “Игрокам” Кшиштоф Мейер, заслуживают интереса, но спутать их с блестящей музыкой первого акта невозможно. Очень похоже на Шостаковича, но не Шостакович.
Примерно то же можно сказать о работе Антона Сафронова, завершившего третью часть симфонии Шуберта по авторским эскизам и целиком сочинившего финал. Музыка, написанная абсолютно профессионально, с огромной любовью к Шуберту и со всем возможным уважением к его незавершенному творению, – однако не прорыв в новое измерение, каким стал “Лазарь” Шуберта-Денисова. Композитор оглядывается на старшего соавтора столь почтительно, что становится даже немного досадно. Вместо того, чтобы в финале цитировать Шуберта вновь и вновь, Сафронов мог бы чуть увереннее и громче заявить о собственном присутствии: было бы интереснее.
Впрочем, получилось и без того интересно. Слушатели, которые ворчали:
“С ума сошли: Шуберта дописывать, всю жизнь две части играли”,
могли наслаждаться названными двумя частями в великолепном исполнении РНО. Под управлением Владимира Юровского коллектив демонстрировал настоящее европейское качество, убедившее даже скептиков: перед третьей частью, кажется, из зала никто не ушел.
В первом отделении пианист Николя Ангелич не слишком удачно исполнил Второй концерт Брамса, но на фоне опуса Шуберта-Сафронова об этом сказать практически нечего: плохо ли, хорошо ли, Брамса у нас играют часто, а вот дописывать симфонии Шуберта берутся отнюдь не каждый год.
Илья Овчинников, “Газета”