Уже несколько лет Московская филармония проводит абонемент, приглашая музыкантов по рекомендации пианиста Николая Петрова.
И нельзя не признать, что каждый из его гостей уникален в своем роде. Вспоминается, к примеру, прекрасный контратенор Филипп Жарусски.
А в этом году в Большом зале консерватории в рамках абонемента “Николай Петров представляет…” выступил пианист Александр Гаврилюк – 25-летний виртуоз, который, возможно, через какое-то время войдет в десятку лучших пианистов мира.
Во всяком случае, все предпосылки к этому у него есть. Когда на него смотришь и слушаешь, то невольно впоминаешь Владимира Горовица: их роднит и внешнее сходство, и феноменальная пианистическая культура.
Кстати, Гаврилюк дважды становился лауреатом Международного конкурса имени Горовица в Киеве, а в 2000 году на IV Международном конкурсе в Хамамацу 16-летнего артиста назвали “лучшим молодым пианистом конца XX века”. Новое столетие принесло победу на Международном конкурсе имени Артура Рубинштейна в Тель-Авиве и ошеломительный успех в “Консертгебау”.
На этой прославленной сцене Гаврилюку предстоит в 2010 году играть уже с оркестром “Консертгебау” под управлением Михаила Плетнева. “Гвоздем программы” называли его выступление в концерте, посвященном открытию Международного фестиваля фортепианной музыки в Линкольн-театре в Вашингтоне.
Для Москвы Гаврилюк выбрал традиционную программу, включающую сочинения разных стилей. Открывал вечер Моцарт, и в процессе исполнения Сонаты ре мажор можно было наблюдать, как пианист постепенно освобождался от сценической скованности, становился более эмоциональным и живым к концу произведения.
Огромное впечатление оставили две тетради “Вариаций на тему Паганини” Брамса, продемонстрировав масштаб этого музыканта. Как показалось, демоническая тема 24-го каприса Паганини предопределила общую концепцию сочинения – явно фаустианскую. “Мефистофельские” интонации можно было расслышать в разных вариациях: пианист нашел разные образные градации – и пугающе-зловещие, и скерцозно-инфернальные, и обольстительные (как вальсовая вариация во второй тетради).
Другая группа вариаций – лирических – связывалась в воображении с образом Маргариты. При этом каждая тетрадь была выстроена в единую конструкцию, а вся цепь эпизодов укладывалась в общий драматический процесс, подобно “Симфоническим этюдам” Шумана. Не стоит и говорить, что технологически Гаврилюк все сыграл блестяще, причем выдержав в тонусе обе тетради (сыгранные без перерыва!).
Второе отделение началось с фортепианной версии Токкаты и фуги ре минор Баха – Бузони. Публика любит слушать это сочинение в любых вариантах, хотя сейчас ее транскрипции, выполненные на закате эпохи романтизма, кажутся мало актуальными. Токката на рояле получается излишне пафосной, на первом плане остается концертность и исчезает религиозный подтекст, связанный с темой распятия.
А вот в фуге Гаврилюку удалось найти выразительные средства, чтобы выразить ее мистическую сущность. Он сыграл ее на тихой, призрачной звучности, и это слушалось интересно.
Затем наступил черед русской музыки. Пианист выбрал Вторую сонату Рахманинова (во второй редакции) и исполнил ее мастерски. Все было на своих местах: идеально выстроенная форма в первой части – в виде большой волны с грандиозной кульминацией и постепенным истаиванием в конце репризы. Выразительная вторая часть и драматичнейший финал. Правда, иногда возникало ощущение, что пианист больше играет рассудком, чем сердцем. Чуть-чуть не хватало спонтанности и сиюминутной свежести чувств.
Зато все указанные качества в избытке присутствовали в бисах. Александр Гаврилюк сыграл три транскрипции больших виртуозов: “Вокализ” Рахманинова – Кочиша, совершенно головоломные по трудности обработки “Полет шмеля” Римского-Корсакова – Циффры и “Свадебный марш” Мендельсона – Горовица, который местами был почти неузнаваем из-за обилия фортепианных “акробатических” трюков. Гаврилюк исполнил эти пьесы играючи, судя по всему наслаждаясь этим экстремальным видом музыкального спорта.
Евгения Кривицкая, газета “Культура”