26 июня, первый день III тура.
Сказать, что начало третьего тура расстроило, – значило бы ничего не сказать.
Деликатнейший дирижер Дмитрий Лисс, выступив в роли МЧС, сделал, кажется, все возможное для того, чтобы уставшие конкурсанты чувствовали себя максимально комфортно. Насколько это вообще возможно в экстремальных условиях, с чужим оркестром и при минимуме репетиций.
№ 11 Фабио Романо (Италия), сев за рояль и не обнаружив в карманах платка, чтобы протереть клавиатуру, как должное принял оный старомодный предмет из рук дирижера (который сам потом им утирался). И начался маленький спектакль в духе Мироновой и Менакера.
Публика напряженно настроилась на редко исполняемый у нас Четвертый Концерт Бетховена, а пришлось сначала выслушать «блям-блям-блям» по клавишам рояля, на котором до Романо еще никто не играл. Нас словно предупредили – не будет никакого задранного вверх подбородка, никакого «буржуазного» лоска.
…И очень жаль, что не было! Четвертый Бетховена, сыгранный вполголоса, на mf, легко, прозрачно, с каденциями, носившими импровизационный характер, скорее походил на музыку какого-нибудь доселе неизвестного современника композитора средней руки.
Техники Фабио Романо, в высшей степени удовлетворительной, для звучания в БЗК не хватило. Может, он сознательно притушил звук? Больше всего импонировал диалог с оркестром, игравшим довольно звучно и тем не менее не заглушавшим артиста. В общем, получилось симпатичное музицирование, милое сердцу, не более того.
Третий концерт Бартока вызвал еще большее разочарование. Ведь мы по-прежнему ждем, что кто-нибудь однажды по-настоящему откроет нам этого композитора, на котором в России просто печать проклятья какая-то. Великий венгерский новатор XX века писал это свое последнее сочинение уже перед смертью, в Америке.
Итальянскому пианисту, в творчестве явно упрямому и настырному, не хватило характера. Хотя начал хорошо, свободно, прихотливые ритмы менялись естественно. Но некоторые «импровизационные» фрагменты были сыграны обидно впроброс.
Удивительно: если в piano Романо способен эпатировать резким, даже громковатым звучанием отдельных нот, то в эпизодах, когда надо бы развернуться, придать звучанию мощи, заставить публику схватиться за сердце, – как-то скукоживается. Хотя в целом в Бартоке вел, несомненно, он. Неужели побоялся совсем уж «отвязаться»?
Фабио и Лисс слушали друг друга внимательно. Оркестр вряд ли играет Бартока каждый день. Тем не менее в третьей части иногда возникало редкое, волшебное ощущение: не поймешь, где оркестр, а где рояль. Из-за такого трогательного единения впору было бы предположить, что Лисс вот-вот отдаст пианисту не токмо что платок, но и какие-нибудь внезапно исчезнувшие у того части одежды.
В общем, насладившись ансамблем двух отъявленных интеллигентов, успокоим себя тем, что крушителем роялей Фабио Романо не назовешь. В наше время большой комплимент! Но нет также сомнения, что жюри для себя определит теперь место этого пианиста скорее где-нибудь на камерных сценах.
№ 21 Александр Осминин (Россия), как и Романо, был встречен полным залом дружелюбно, как старый знакомый (так уже и есть). Очень понравился публике Моцарт: среднестатистический, с золотым напылением, произведенным, несомненно, педагогом Осминина – выдающейся пианисткой Элисо Вирсаладзе, чье исполнение Моцарта по праву считается у нас эталонным. Но мелодии как-то опростились, аккуратные каденции не дышали… Все сделано – а свободы не видать.
Еще в больший восторг зал пришел от Первого концерта Листа. Но если уставшего критика больше привлекала сдержанная манера пианиста, блестяще показавшего себя на первом туре именно в романтическом репертуаре, то неофит дико радовался октавам и особенно громкому финалу. Вот уж беспроигрышный Концерт: как ни сыграй – все пойдет на ура.
Голоса из зала
Анастасия Астахова, будущий политолог:
“У меня это первый опыт, я первый раз на конкурсе. Мне понравились оба пианиста. Под конец – все-таки больше Осминин почему-то. Мне это было ближе по эмоциям.
Юрий Тяпкин, студент 3 курса факультета информационных технологий МАТИ:
“Пришел на Фабио Романо и… спал. Легкий, свободный, прозрачный Барток в его интерпретации – совсем не то, чего я ожидал от Бартока. А ждал большей глубины, острого гротеска, фольклорных элементов. В общем, яркости – это же все-таки авангард ХХ века…
Хотя я впервые слышал Третий концерт. Первые два слушал у Поллини – здорово! После него все это совсем не то.
Четвертый Концерт Беховена я очень люблю. На первых турах могло показаться, что у Фабио Романо есть композиторские наклонности. Но тогда как же получилось, что он только засушил такие интересные вещи? И музыки в них оказалось меньше, чем изначально заложено?.. А вообще мне на конкурсе Рихтера понравилось, что исполнялось столько необычных, современных сочинений.
Андрей Дмитренков, художник:
“Музыку чувствую сердцем и душой. Потрясающий был Концерт Моцарта в исполнении Осминина. Я слышал этого пианиста и на втором туре. Жду выступления в третьем туре китайца Вана. Хотя, мне кажется, наши пианисты более эмоциональны и придают произведению большую глубину. Правда, у молодых сейчас нет своего почерка. Все высокотехничны, а личности, своего прочтения произведения не хватает.
Жорес Николаевич Белугин, скрипач, стаж преподавания 52 года:
“Итальянец взял очень сложное произведение – Концерт Бартока. Бартока нужно очень тонко играть. А тут с оркестром не все получилось. Правда, я этот Концерт слушал первый раз, может, ошибаюсь… Замечательный пианист Осминин. Великолепное исполнение Моцарта. Какая чистота!
Авширова Алиса, студентка, немузыкант:
“Мне больше понравился Осминин. Он тронул мою душу. Я поверила, что он может выиграть этот конкурс. У итальянца – душа итальянская, что-то есть в его игре «не наше».
Тихон Хренников, композитор, студент второго курса Московской консерватории, правнук композитора Тихона Хренникова:
“Не очень меня впечатлили эти пианисты. У итальянца звука не хватало, и Барток вышел не похож на Бартока. А Четвертый концерт Бетховена – все-таки один из самых сложных, даже дико сложный. И он «не конкурсный», наименее выигрышный из пяти концертов.
Вот концерт Листа – выигрышный. На втором туре слушать Осминина была тоска смертная. На третьем – Моцарт у него сделан хорошо. И Лист эффектный, даже если придираться к фразировке, к темпам, к ускорениям. Ведь в конце пианист взял такое ускорение, что не выдержал, и пришлось опять сбавлять темп. Все это было слышно.
Оркестр более-менее ничего по сравнению с конкурсом Чайковского. Лиссу огромное спасибо, что он поймал Осминина в конце. Это большая заслуга дирижера. Иначе можно было безнадежно разойтись.
Анатолий Лысенков, комментатор радио «Орфей»:
“Оба интересные музыканты, у каждого были свои достоинства еще на предыдущих турах. Очень хотелось посмотреть, как они будут выглядеть в финале…
На мой взгляд, итальянец немножко не дотянул до планки, взятой им на предыдущих турах. Я ожидал от него феноменального исполнения. А он был в меру хорош, но не сказать чтобы с большим блеском. Осминин мне понравился гораздо больше. Он держался молодцом, и в обоих Концертах показал себя прекрасно. Сделал весомую заявку на одно их первых мест.
Голоса из Интернета
Обсуждение 1-го дня III тура на форуме «Классика»:
О Фабио Романо пишут:
- Гораздо интереснее и убедительнее Романо в сольном репертуаре.
- Меня всегда настораживали пианисты с сильно умными программами, как правило, за концепциями прячут технические огрехи.
- Спокойно играет, но нельзя сказать что плохо, и с техникой у него всё нормально.
- Хорошо слышит… Во всяком случае, никаких неприятных ощущений от его игры не возникает. Довольно естественно играет.
- Бетховен был совсем плох на мой вкус. Невыносимо скучно и ужасно длинно. Полное отсутствие пальцев, артикуляции и интонирования. Ни одного пассажа слышно не было, одно шелестение. Барток был получше.
- У него был тускловатый звук, но только потому, что он очень много играл на левой педали. Вероятно, какой-то авторитетный товарищ сказал ему, что он «переколотил» в предыдущих турах. Но всё равно, это – музыкант, которому есть что сказать. И как сказать – он тоже в принципе знает. Именно приятно слушать. У него есть нерв… порой казалось, что не совсем бетховенский, но зато и «подключения» были замечательные.
- Ударный звук невозможно исправить левой педалью. Если у человека ударное звукоизвлечение, то это слышно в любом случае. Кстати, Романо этот самый ударный звук великолепно продемонстрировал в Бартоке.
Об Александре Осминине:
- Хорошая, конкурсная игра, крепко, стабильно, почти чисто, отличные пальчики. Хороший, качественный пианист. Кажется, это все и требуется от конкурса. Слушала с уважением. А гармонию он не слышит совсем, потому и по слогам часто.
- Как можно браться играть Моцарта этот концерт, если не владеешь звукоизвлечением? Скука неимоверная, хоть вешайся. Смены гармоний даже на уровне «мажор-минор» не слышно.
- Мне Осминин понравился. Ярко, точно, ясно по мысли и форме. И просто блестящий пианизм. Все просто сверкало.
- В Концерте Листа не было ни истинной свободы и виртуозности, ни какой-либо идеи. Исполнение безо всякого своеобразия, еще и плохим звуком.
- Абсолютно формальная, совершенно пустая игра. Так может сыграть половина ЦМШ. И опять – звук: каждая нота – расколота. У меня такое ощущение, что он как-то прокалывает восприятие, потом слегка царапает – и отпускает. Мучительно. В средней части Моцарта – уморил просто. А второй Концерт (Листа)… ведь он тоже – один из самых простых. И ровно ничего не показано, кроме тех же самых печальных особенностей.
- Такого светящегося и тонкого звука, такой потрясающей артикуляции, такого умения придать ценность каждой ноте, даже в самых отдалённых уголках фактуры, такой культуры исполнения, такого равновесия ума и чувства трудно ожидать даже от исполнителя «со стажем».
- Мдя… Судя по тому, как сидящие в зале аплодировали Романо и как после этого аплодировали Осминину – в зале сидели глухие. Или, возможно, – футбольные болельщики, перепутавшие место и время. Я искренне сочувствую Э.К., в особенности посмотрев её работу с учеником. Сколько усилий было затрачено, чтобы придать пристойный вид Моцарту. Жаль, что всё так получилось.
Следует учитывать:
а) абсолютное большинство участников форума «Классика» смотрело выступления конкурсантов в Интернет-трансляции, значительно искажающей звучание;
б) круг форумчан довольно узок, и сказывается неравноценность знакомства с российскими и зарубежными участниками.
Расписание выступлений
27 июня:
18:30 Цзюэ Ван (Китай);
20:15 Евгений Божанов (Болгария).
28 июня:
18:30 Александр Зуев (Россия);
20:15 Чонъюн Пак (Корея).
Цзюэ Ван (КНР), 24 года. Образование: Шанхайская консерватория. Педагоги: Ли Миньдо, Лю Мэнцзе. Лауреат пяти международных конкурсов, в том числе им. Стравинского в США, им. Лешетицкого на Тайване, им. Джины Бахауэр в Солт-Лейк Сити, I премии конкурса им. Марии Канальс в Барселоне (2005). Принимал участие в ХIII конкурсе имени Чайковского. Среди сочинений, сыгранных на II туре, – Фантазия на темы из оперы Бриттена «Питер Граймс» и Соната Кабалевского №3.
В программе третьего тура: Моцарт, Концерт № 27, Прокофьев, Концерт № 2. В репертуаре Рихтера было 13 концертов Моцарта, в том числе четыре тех, что исполняются на III туре конкурса. Концерт № 27 он исполнил 20 раз, в основном в 60-е – 70-е годы; первый раз 16.06 1965 в Блайборо.
Прокофьев занимал в жизни Рихтера важное место. Правда, он говорил:
«У меня было больше встреч с прокофьевской музыкой, чем с ее автором. Я никогда не был особенно близок с Прокофьевым как с человеком. Я стеснялся».
Больше всего Рихтер любил Второй концерт, затем Четвертый, на третье место ставил Третий; особое отношение у него было к Первому. Согласно сводному репертуару, составленному Монсенжоном по тетрадям пианиста, сам Рихтер играл лишь Первый и Пятый (в 40-е – 50-е годы).
Евгений Божанов (Болгария), 31 год. Образование: Высшая школа музыки в Эссене; Высшая школа музыки в Дюссельдорфе. Педагоги: Борис Блох, Г. Шенк. Лауреат I премии нескольких международных конкурсов: в Бухаресте, им. Шопена в Кёльне, конкурса фирмы «Бехштейн» в (2006); им. Алессандро Касагранде в Тернии (Италия, июнь 2008). Выступив в последний день I тура, стал одним из явных лидеров. Публика единодушно отметила беспрецедентно тонкое по нашим временам исполнение музыки Шопена – Сонаты си-минор и особенно мазурок. Удостоился аплодисментов жюри.
В программе третьего тура: Моцарт, Концерт № 25, Рахманинов, Концерт № 2. Святослав Рихтер сыграл Концерт № 25 Моцарта один раз – открывал им фестиваль «Декабрьские вечера» в ГМИИ им. Пушкина 01.12.1992 г. Концерт Рахманинова №2 исполнялся Рихтером 20 раз, преимущественно в 40 – 50-е годы; первый раз в 1943 году.
В прослушиваниях третьего тура принимает участие Московский Симфонический оркестр (художественный руководитель Владимир Зива). Дирижер – главный дирижер Уральского симфонического оркестра Дмитрий Лисс:
“На конкурсе я в качестве дирижера работаю второй раз. Но был еще и членом жюри, а в свое время участвовал в конкурсах сам.
Как участник я сохранил не слишком приятные воспоминания: стрессовая обстановка не очень-то способствует творчеству, и в каком-то смысле действует деструктивно. Возможно, в современном концертной мире действительно выживают наиболее сильные, стрессоустойчивые люди. Но все же конкурсы – не показатель личности, часто наиболее тонкие, нестандартные музыканты на состязаниях как раз остаются за бортом. Впрочем, по поводу именно этого конкурса я слышал, что мнение публики пока совпадает с мнением жюри, что бывает очень редко…
Работать с участниками я согласился, во-первых, по просьбе организаторов, с которыми у меня хорошие отношения, а во-вторых, мне был интересен сам конкурс Рихтера. Я уже слышал всех финалистов – выводы пусть делает жюри, но я отметил, что все они очень разные.
Это настоящие индивидуальности, и наиболее опытные из них берут инициативу на себя и задают настрой оркестру. С Евгением Божановым мы пересекались два года назад на гастролях в Германии, и я был рад увидеть его на третьем туре. Могу сказать, что он как пианист за это время очень вырос.
Звуки немузыки
Мобильная напасть не обошла стороной и конкурс Рихтера. Хотя, отдадим должное, публика в БЗК поприличней, чем где бы то ни было. Во-первых, не хлопает между частями сонат, как на недавнем престижном концерте Амлена в КЗЧ.
Во-вторых, мобильников все-таки меньше, чем везде. Однако уж зазвонят – так зазвонят! Для примера: на втором туре была неприятно нарушена вторая часть бетховенской сонаты № 26 у Александар Осминина. Тем более если учесть удивительную особенность этого пианиста после выразительной фразы зримо вслушиваться в последующую паузу. Тут-то и затренькало что-то веселенькое из другой жизни…
Чонъюн Пак получила почти органичное продолжение затихающей современной пьесы «MARK» в виде бесконечной мелодии «Нокия», которую уже пора запретить каким-нибудь экологическим законом. Эффект вызвал иронические усмешки зала в адрес прекрасного оригинального сочинения – мол, в нем звучит сама жизнь…
Больше всего не повезло на втором туре Евгению Божанову. То ли после его тонкого, будоражащего выступления на первом туре нервы у зала были напряжены, то ли публика с утра еще не проснулась и забыла про свои настырные «средства мобильной связи», несмотря на настойчивые увещевания ведущей.
Неподходящий мотивчик совсем в другой тональности испортил залу его Вальс Шопена. А на сложнейшей, требующей большого сосредоточения си-бемоль мажорной Сонате Шуберта какая-то тетенька, видимо, не совладавшая с кнопочками, со слоновьим топотом выбежала из партера.
Не забудем и о нелегальном положении включенного мобильника: в режиме вибрации. Эти шорохи (осиный рой? соседская дрель? стоматологическое сверло?) вовсе не столь безобидны. Божанову они подпортили модную на втором туре пьесу Такемицу про дождливое дерево. Чей-то мобильник провибрировал по окружающим мозгам раз двадцать!
Поинтересовавшись у пианиста, были ли ему слышны на сцене звуки наших мобильников, мы узнали:
«Конечно. На сцене из зала слышно всё!»
А Юрий Блинов рассказал:
«В Москве мне как-то повезло – мобильники не тревожили. Но однажды я играл сольный концерт в Минске – и там в негромких местах некоторые люди зачем-то врубали мобильники. Может, хотели испытать меня на прочность?.. Больше всего запомнился случай, когда я играл «Мефисто-вальс» и на самом тихом месте звонил и звонил мобильник… В таких случаях я обычно выразительно поворачиваюсь в зал».
Конечно, на конкурсе немало звуков, не имеющих отношения к авторскому тексту. Начнем с самих музыкантов. Многие из них имеют обыкновение шаркать ногой. Или хлопать ею по педали. А если даже на последнем ряду партера вы слышите потусторонний вой – значит, исполнитель неуверенно себя чувствует и начинает подпевать музыке. Чем неувереннее – тем громче.
Но и зал, кроме мобильников, отвечает звуками, которые ему не к лицу. Мало нам толпы опоздавших, что вливается в партер на аплодисментах после сочинения. Ей кажется, что она скромна и тиха, как мышка, но звуки больше напоминают беспокойную целеустремленную кошку.
Мало нам «эпидемии кашля», хруста пакетиков с печеньем и падающих на пол буклетов, очешников, бутылок с водой и прочих предметов, ненароком участвующих в общей конкурсной симфонии. Так у нас еще и зал сам по себе звучащий.
Во-первых, это скрип паркета – безнадежно уставшего старого дерева, знавшего еще шаги почтенного Рубинштейна.
Но самое ужасное – это грохот откидных стульев, которые, застряв в «сидячем» положении еще с прошлого дня, ни с того ни с сего срываются с пружины и припечатывают облезлым сиденьем всю почтенную публику, не говоря уже о выступающем музыканте.
Наверное, в БЗК живет свой невыводимый Призрак оперы, посылающий привет из времен, когда перед консерваторией еще не сидел бронзовый Чайковский.
Бюллетень подготовлен Пресс-центром Московского Международного конкурса пианистов им. Святослава Рихтера