Не так часто на Ульяновск сваливаются не просто звезды, а целые малые планеты. Одну из них, открытую 24 октября 1981 года № 4623, назвали “Образцова”.
Тридцать с лишним лет спустя в наш город приехала певица, давшая имя этому астероиду. Одна из лучших мировых меццо-сопрано и просто красивая женщина стала одной из супермегазвезд, которых подарила ульяновцам областная филармония по случаю юбилейного 50-го Международного фестиваля «Мир. Эпоха. Имена» – правопреемника Ленинского музыкального.
Сам фестиваль в этом году, кстати, признан одним из лучших российских проектов в музыкальной сфере и даже включен в список Культурной Олимпиады «Сочи-2014».
Она проходит ежегодно с 2010-го и в этом году посвящена именно музыке. Если вернуться к самой Елене Васильевне Образцовой, то она призналась, что давно хотела вернуться в Ульяновск, где не была около сорока лет. О своих впечатлениях, о предыдущем визите в наш город оперная дива рассказала нашему порталу.
– Я тогда обошла Ульяновск и познакомилась с ним от и до. Одно из ярких впечатлений – а это было еще при советской власти – нечего было есть. Я зашла в какую-то столовую, и там висела такая неприятная штука с мухами, липучка для насекомых. А в ассортименте – только чай и вареные яйца. Я тогда повозмущалась по поводу этих яиц и насчет мух, даже поругалась немного…
Если серьезно, то и тогда, и сейчас меня приятно поразила ульяновская понимающая публика. Притом, что в этот приезд, мы с дочерью Леной исполняли в Ульяновске малоизвестные произведения, почти совсем незнакомую музыку, которую люди до этого не слышали, но очень красивую, ваши зрители, среди которых, что отрадно, много молодежи, бисировали и принимали концерт прекрасно, достойно. И я очень счастлива этим обстоятельством.
Между прочим, Елену Васильевну связывает с Ульяновском и почти кровное родство. Нашему порталу удалось выяснить, что в середине прошлого века одним из главных режиссеров Ульяновского драматического театра был Александр Образцов.
Именно при нем в симбирскую драму пришли молодые тогда еще Алексей Дуров и Кларина Шадько, ныне признанные мастера и ветераны ульяновской сцены. Так вот Александр Алексеевич – дядя Елены Образцовой по отцовской линии, родной брат ее папы.
Отбрила Тимати
– Ваш персонаж из оперы «Пиковая дама» пушкинская графиня в арии, исполненной вами в Ульяновске, сетует молодым людям, что те «веселиться нынче не умеют». А вы сами умели?..
– Умела. Но мне было некогда. Я очень серьезно училась. У меня в студенческие годы даже было прозвище «Монашка». Отчасти из-за единственного черного платья, в котором я ходила везде. Больше ничего в те годы в моем гардеробе не было.
– Вы были в жюри телепроекта «Призрак оперы». Сейчас судите участников телешоу Первого канала «Две звезды», в котором даже изъявили желание сами спеть дуэтом с о звездой театра и кино Федором Добронравовым…
– Да это все несерьезно для меня, конечно же, боже ты мой. Хотя на наш дуэт с Добронравовым можно будет увидеть в эфире Первого канала уже 27 апреля. Я чуть умом не тронулась на этих съемках, потому что проходили они почему-то преимущественно по ночам и заканчивались ближе к семи утра. Редкий луч света для меня – как раз наш дуэт с Добронравовым.
Он не просто очень хороший актер, но еще и прекрасно поет. И я с удовольствием исполнила вместе с ним «Песенку о капитане» из культового советского фильма «Дети капитана Гранта». Что касается участия Филиппа Киркорова и других попсовиков в «Призраке оперы», то я сказала, что название этой передаче придумано правильное. Это именно ПРИЗРАК оперы, а не она сама. Поп-артисты веселятся и забавляются. Пускай. Вот только зрителям невесело, я думаю.
– Раз уж заговорили о попсе… Елена Васильевна, российская рэп-икона Тимати в последнее время любит прихвастнуть, как во время эстрадного конкурса «Новая волна» катал вас на своем спортивном автомобиле со скоростью за 200 километров в час.
«Кой черт занес вас на эти галеры»? Это ваш единственный безумный поступок или вы по жизни экстрималка?
– Да что вы… Экстрим не для меня. Тимати бросил мне вызов, я его приняла, и это, поверьте, не доставило мне никакой радости. Я села к нему в машину в начале улицы, и он начал пропускать все автомобили.
Я спрашиваю: «Чего не едем?» Он меня долго интриговал, потом как втопит на педаль газа. Я даже не успела заметить, как мы всю эту улицу до ее конца промахнули. Надо было бы заорать, наверное, на это Тимати и рассчитывал. Сердце у меня бешено билось – такой адреналин – но я сидела спокойно, как ни в чем не бывало. «А че это, вы совсем не испугались?» – поинтересовался у меня Тимати. «Да я всегда так езжу», – отбрила его я.
Большой без буфета
– Большую часть жизни вы отдали Большому театру. Были там после недавней перестройки здания? Как вам?
– Чуть не умерла от ужаса. От нашего Большого театра, каким мы его помним, там осталось, может быть, только фойе.
Очень многое из того, к чему я привыкла за 50 лет работы в Большом, утрачено. Кому-то понадобилось ломать любимый многими и славный на всю театральную Москву буфет. От закулисья я вообще была в культурном шоке.
Там не осталось ничего намоленного. В гримерных мало света, отсутствуют кондиционеры, невозможно дышать. Хотя внешне все выглядит стерильно, как в больнице для тяжелых пациентов. Эта перестройка театра – большая печаль для всех мастеров прославленных подмостков. Большой ушел после этого грандиозного, но неумного ремонта.
– А получила ли разрешение ситуация с вашим уходом из руководителей оперы Санкт-Петербургского Михайловского театра и конфликтом с его гендиректором Владимиром Кехманом?
– Я, собственно, и не расставалась с Михайловским театром. Мы просто разошлись во взглядах на оперу с Владимиром Абрамовичем. Он очень умный, сметливый, талантливый и опытный театральный администратор. Он сделал этот театр модным. И очень хорошо, что бизнес пришел в Михайловский.
Я ушла, потому что мы с Кехманом не сошлись, что называется характерами. Они у нас обоих одинаково сильные и властные. И мы не договорились. Сейчас нашли форму сотрудничества, приемлемую для меня. В роли советника Кехмана по художественным вопросам я смогу работать в свободном режиме. Я буду помогать Владимиру Абрамовичу в выборе репертуара и смогу приезжать в Михайловский во время подготовки новых постановок, чтобы работать с певцами и дирижерами. Мы ежемесячно созваниваемся с директором. Я предлагаю ему новых певцов и певиц, которых нахожу по России.
– Комфортно ли вам работалось с УГАСО «Губернаторский»?
– Более чем… В вашем городе замечательный симфонический оркестр. Все музыканты – профессионалы. Правда поначалу я немного испугалась. С вашим оркестром я исполняла лишь арию Графини из «Пиковой дамы» Чайковского. И когда заиграли первые такты, я не узнала музыки.
Потом выяснилось, что это просто была не театральная оркестровка, к которой я привыкла, а концертная. Мы на ходу все переделали. И ульяновские музыканты справились с этой задачей блестяще. Мне стало удобно и приятно. Так что покидаю Ульяновск с безграничной любовью к вашему оркестру. Обязательно приеду к вам снова уже в сентябре.
Домкрат для Кабалье
– Во многих своих интервью вы честно и открыто говорите о своих сеансах омоложения и о докторе из Челябинска. Но ведь не только в этом наверняка секрет вашей неувядающей красоты и молодости?..
– Еще в любви. Пока человек любит и готов делиться своей любовью с окружающим миром, свыше дается нам и силы, и красоту, и молодость, и здоровье. Но как только человек перестает любить – он умирает духовно. А затем и физически.
– В другом интервью вы однажды процитировали слова своего отца: «Все примадонны – дуры». С опытом вы стали более согласны с вашим отцом?
– Абсолютно. Просто поменяло смысл само понятие. Примадонны из первых актрис на театре, делом доказавших свое мастерство, в наше время превратились в изображающих значимость фиф. Это имидж, а потребность в нем приходит, когда внутри не хватает самой себя. Тогда надо выдрючиваться и придумывать, как одеться, как накраситься, как выгоднее себя подать.
Умным и самодостаточным женщинам вся эта фанаберия ни к чему. У них и так все нормально. Так что я никакая не примадонна. Я в своем уме.
– Вы часто критикуете современных оперных исполнителей.
– Да не исполнителей, а режиссеров-идиотов. Я категорически против того, чтобы корежить настоящее искусство и ставить какую-нибудь гениальную оперу кверху ногами. Это то же самое, что пририсовать усы Джоконде.
Такое происходит либо от бесталанного подражания, либо от дилетантизма, либо от бездарности. Таких разрушителей-«геростратов» надо гнать из Искусства поганой метлой.
– Интересно, что вы чувствовали, когда однажды перед вами на колени встала Монсеррат Кабалье?
– Я перед ней первая бахнулась накануне. Ее брат Карлос Кабалье долгие годы был моим менеджером, и мы дружили семьями. А тут я приехала в Барселону, где Монсеррат пела так фантастически, что я пала ниц.
«Надо бы что-то тебе подарить, – сказала я, – но нечего. А хочешь я подарю тебе свою горжетку. Я тогда была очень худенькая и Кабалье иронично ответила: «Что ты, Лена, боюсь, что мне твоя горжетка только на шляпку». На следующий день я пела «Кармен» с Пласидо Доминго, после чего Кабалье завалилась ко мне в гримерную и тоже бабахнулась на колени. На что я заметила: «Ну все, теперь вызываем домкрат тебя поднимать». Мы долго смеялись.
Она – замечательный человек с потрясающим, колоссальным чувством юмора. Мы все время подкалываем друг над другом, что не пускаем петь на большую сцену своих дочерей. И у нее хватило ума, когда былая популярность пошла на убыль, Монсеррат стала петь то, что никто не знает. Интриговала. А когда однажды на ее выступлении в театре публика закричала «Хотим «Норму»!» Кабалье тут же нашлась и с юмором сказала: «А я-то как хочу…»
Ярослав Щедров, “73online”