Как артистический мир пытается справиться с ситуацией, в которую нас опрокинула пандемия? Музыканты страдают без работы, публика – без музыки. Но и заболеть никому не хочется.
Никогда еще вопрос «Искусство или жизнь?» не стоял так остро и так буквально.
Что удалось придумать Штутгартской государственной опере (Staatsoper Stuttgart)? Выдалась возможность поговорить с сотрудником администрации Оперы Дмитрием Куняевым.
– Последний спектакль в таком виде, в каком он был изначально задуман постановщиками, состоялся у нас 8 марта, – рассказывает Дмитрий. – А потом нас закрыли.
Мы не были к этому готовы, сидели дома и думали, что же делать дальше. Начали бесплатно транслировать на сайте театра записи старых постановок (у нас записан почти весь репертуар; только на концерты не хватает возможностей, хотя пару дней назад и концерт показали). И мы до сих их транслируем. Спектакль бесплатно показывается всю неделю с пятницы по пятницу.
Последние были «Альцина», «Сельская честь». Никто не рассчитывал в трезвом уме, что нас откроют в декабре. Теперь мы закрыты до конца января.
– Но зарплату в театре платят?
– Что касается контрактников – все получают зарплату. Но она по-другому формируется, получается немного меньше – у меня лично на два процента. Но все же платят!
Чтобы предприятие не разорилось, часть расходов берет на себя федеральный бюджет. (Государственные или городские театры финансируются соответсвенно из земельного или муниципального бюджета.) То есть, театр не закрывается, никого не увольняют, но мы вынуждены отказаться от части зарплаты. Зато потом всё легко восстановится.
– А как же фрилансеры?
– Они, конечно, страдают. Государственные деньги мы им платить не можем. Но фрилансеры получают вспомоществование от государства. В ноябре – пять тысяч евро.
Было дополнительное постановление: за апрель – май выплатить максимально три тысячи в месяц. Это компенсация за несостоявшиеся спектакли, за форсмажор.
– Я не сомневаюсь, что уж в Германии-то антиковидные правила соблюдаются?
– У нас в опере никто из сотрудников не заболел. В ансамбле случаи были – недавно одна артистка заразилась на стороне. Всех, кто был с ней в контакте, тут же отправили тестироватсья. Меры гигиены работают!
– А зрители?
– Театр поделен на левую и правую половину, вход через разные двери. Публику сразу отправляют на свой ярус. Маски обязательны для зрителей и для всех сотрудников.
Антракты увеличили до 35 минут: мы рассчитали, что за это время зал, проданный на 370 зрителей, можно полностью проветрить. После антракта публика входит в чистый зал.
– Про штутгартские замеры рассказывают чудеса…
– Да, тут посчитали, что расстояние между певцами на сцене должно быть от трех до шести метров.
– То есть, вот это аэрозольное облако от дивной арии летит буквально на шесть метров!?
– Получается, что так. Именно поэтому билеты на первые три ряда не продавались – иначе публика сидела бы слишком близко к певцам.
– А система оповещения на случай, если заболеет кто-то из зрителей?
– Все зрители оставляли свои контактные данные. Мы четко знаем, кто где сидит, потому что садиться можно только на место, указанное в билете.
Если кто-то заболевает – оповещаем тех, кто сидел в трёх-четырёхметровом радиусе.
– Когда на всю культуру так неожиданно свалилась острая необходимость всё вдруг переделать, перепланировать – когда вы опомнились и стали что-то думать?
– Сразу и стали думать. В марте сидели в зуме, а как потеплело, начали собираться на балконе третьего яруса. Садились в кружок на расстоянии двух метров друг от друга; приходило до 15-и человек.
– И что порешили?
– В конечном итоге мы придумали специальный сезон. Назвали его Oper trotz Corona – «Опера вопреки коронавирусу».
– Не терпится узнать, что тогда вошло в планы.
– Масса концертов, включая камерные и симфонические, вокальные вечера. Плюс новые постановки.
Взяли «Историю солдата» Стравинского, потому что там занято не много участников, мало музыкантов, к тому же мы играли это с мая по июль на свежем воздухе.
– Перед театром?
– Не только. Мы арендовали грузовик с платформой, которую переделали под сцену. Он разъезжал по городу, останавливаясь в заранее обговоренных местах. На стадионе, в больших закрытых дворах.
Нью-Йоркский филармонический оркестр отменил сезон 2020-2021
Мы не имели право привлекать много зрителей, иначе они находились бы слишком близко друг к другу. Расстояние между стульями было 1,5 – 2 метра. Место, где игрался спектакль, ограждалось – чтобы проходящие мимо люди не останавливались и не глазели, сбиваясь в группы.
– А кроме Стравинского?
– В порту Штутгарта поставили оперетту «Гавайский цветок» Пола Абрахама и одноактную оперу Бернстайна «Волнения на Таити»». Кроме этих спектаклей опэн-эйр, проводились салонные вечера в самом театре, на которые наш интендант приглашал разных примечательных гостей – от городского главы католической церкви до вирусолога.
– Со зрителями?
– У нас 1400 мест. Мы на салоны продавали по 50 билетов…
Забегая вперед: мы уже неоднократно перепланировали сезон 2020/21 – и все-таки открыли его и начали играть представления. С сентября и пока нас в ноябре не закрыли – мы продавали максимум по 370 билетов. Места были раскиданы от партера до 3-го яруса.
– Все зрители, конечно, в масках?
– Сначала было так: до того, как зритель сел на свое место – он должен быть в маске. А когда уже сел и сидит – маску можно было снять. Но потом, по новому распоряжению, зрители с начала до конца должны были находиться в театре в масках.
– Были какие-нибудь оригинальные формы выступлений?
– Да! И самая первая – концерты один на один. Один музыкант – один зритель.
– Так не бывает!.. Сколько же длился такой концерт? И сколько же должен был стоить билет?
– Длился около десяти минут. Они, кстати, были бесплатные, но можно было добровольно пожертвовать фрилансерам.
Важно было занять коллектив и что-то делать для зрителей. Потому что зарплату получали все от вахтера до дирижера, и все простаивали.
– Это были встречи в театре?
– Нет. Например, в художественных галереях. Или мы скооперировались с аэропортом – он был совершенно закрыт, но мы проводили там эти концерты и снимали музыкальные фильмы.
Симфонические концерты – сильно редуцированные по количеству музыкантов – проводились в концертном зале Лидерхале. Оркестранты сидели на том же уровне, что и слушатели, на предписанном расстоянии друг от друга.
– А публика?
– Рядом разрешалось сидеть только семейным парам («лицам, проживающим совместно»). Остальные – на расстоянии.
– Все-таки интересно, сколько стоил билет?
– На симфонический концерт без антракта – примерно 25 евро (обычно от 8 до 40) . На малую форму – камерные выступления, вокальные вечера – 12 евро. На оперетту – 25. Оперетта в таких экстремальных условиях удобна еще и тем, что там главных героев без всяких опасений может петь супружеская пара.
Билет на «полноценный» спектакль в опере стоит от 8 до 139 евро.
– Что играл оркестр?
– В первую очередь, Бетховена. Все-таки Год Бетховена! И не такой большой состав.
– А весь заранее запланированный репертуар просто полетел?
– Нам очень хотелось, чтобы премьеры шли своим чередом. Но ставить их в задуманном виде было невозможно. Как выходили из положения?
Вот, например, мы планировали премьеру «Сельской чести». А там очень большой состав оркестра – от арфы до трех ударных. Понятно, что в яму такое количество музыкантов в пандемию не сядет. И тогда ассистент дирижера переписал партитуру под меньший состав.
Причем в оркестровой яме оставалось человек пять; все другие музыканты рассаживались за сценой по периметру и играли перед мониторами.
– А ведь еще хор…
– Для хора всегда есть две возможности. Он может петь из хорового репетиционного зала с трансляцией на сцену. Либо хористов в шахматном порядке расставляют на третьем ярусе.
И дирижер вертится… Перед ним сцена, за ним хор – и все это для 350 человек. Но альтернативы не было.
– Насколько строгие антиковидные правила введены в театре? Всех проверяют?
– Администрацию – нет. Наиболее сурово обходятся со спектаклем «Дитя и волшебство» – он считается детским, и там всех участников два раза в неделю гоняют на мазок.
– Но сейчас уже никаких спектаклей не идет?
– Коллективы не выступают – ни оркестр, ни хор, но репетиции продолжаются. Не только оперные, но и балетные. Кстати, только что прошла премьера современной балетной постановки Höhepunkte.
– С учетом ковида?
– Все, что сейчас ставится и репетируется, приспособлено к новым условиям. На сцене никто ни к кому близко не приближается. Ассистенты тщательно замеряют расстояние…
Ждем, что объявит правительство. По слухам, до марта вообще больше ничего вживую не играть будем. Все премьеры, запланированные на весну – лето, перенесли.
– Но будет что-то другое?
– Вместо них поставят другие: например, «Иисус Христос суперзвезда». Плюс много опер в концертном исполнении.
– В Штутгарте работают хоть какие-то культурные учреждения?
– Знаю , что галереи точно работают, так как галереи считаются магазинами. Театры, кинотеатры, ночные клубы, рестораны и кафе, фитнес-центры закрыты.
Открыты только школы и магазины, но и им, похоже, не долго осталось.
В этом году нет никаких рождественских базаров. Если их разрешить – все перезаразятся. Кривая пойдет вверх – и нас закроют и на февраль тоже.
Беседовала Наталья Зимянина