В мире классической музыки наблюдается совершенно новый феномен: русские фестивали за рубежом, организуемые русскими музыкантами на русские средства.
Самые последние новые создания в этом направлении – два фестиваля во Франции: фестиваль Дениса Мацуева в Анси , проводившийся в этом году во второй раз (до 31 августа) и фестиваль в Эвиане, который был основан Мстиславом Ростроповичем, прекратил своё существование после его смерти и теперь возрождается под руководством Валерия Гергиева, о котором все знают, что если он берётся за организацию структуры или мероприятия, то результат будет на самом высочайшем уровне, поскольку сам Валерий Абисалович и является эталоном.
В Швейцарии фонд AVC Charity, принадлежащий Андрею Валерьевичу Чеглакову, готовит запуск фестиваля в Лозанне, первый выпуск которого состоится в ближайшем марте, а затем будет проходить ежегодно в мае.
Сценарий во всех перечисленных случаях одинаковый: мероприятие, задыхаясь и борясь с трудностями, некоторое время с трудом перебивается, пока не приходят русский капитал и русские светлые головы и тут же престиж мероприятия взлетает до небес.
Фестиваль в Анси, который продолжался неделю, заявил о самом высоком уровне, показав на открытии оркестр Мариинского театра под управлением Валерия Абисаловича Гергиева, а на закрытии – филармонический оркестр Санкт- Петербурга под управлением Юрия Темирканова. В качестве солистов выступил Денис Мацуев и братья Капюсон. В прошлом году на фестивале выступали Владимир Спиваков и Юрий Башмет.
Далеко не каждый фестиваль может себе позволить приглашать звёзд такого масштаба.
Наблюдая фестиваль в Анси и беседуя с его организаторами, захотелось подробнее разобраться в этой новой форме наступления российской культуры на Запад, когда русские деятели культуры, объединившись с российским спонсором, берут на себя все расходы и всю ответственность, не ожидая милостей от природы в виде государственных институций.
Для того, чтобы иметь представление об истории создания фестиваля и перспективы его развития, я побеседовала с французским президентом фестиваля Паскалем Эскандом, а чтобы понять мотивации и взгляды на классическую музыку российского спонсора, создателя проекта российского наноавтомобиля «Маруся Моторс» и основателя фонда AVC Charity Андрея Валерьевича Чеглакова.
Андрей Чеглаков создал фонд для поддержки молодых талантов, ведущий благотворительную деятельность в выставочной, издательской и музыкальной сферах как в России, так и за рубежом. С 2010 года AVC Charity- соорганизатор и генеральный спонсор Annecy Classic Festival.
– Паскаль Эсканд, Вы президент фестиваля классической музыки в Анси. Фестиваль закончился вчера. Удовлетворены ли Вы его результатами?
– Да, все десять дней в залах был полный аншлаг. В этом году фестиваль проводился во второй раз, и его успех превзошёл все мои самые смелые ожидания. При том, что эта неделя была крайне насыщенной: концерты и мастер-классы проходили ежедневно и часто дважды в день.
В следующем году я надеюсь сделать два дня передышки, чтобы музыканты смогли получить удовольствие от отдыха на озере и в горах, погуляли, поплавали на катерах, насладились прекрасными пейзажами.
– Вы пошли на интересный эксперимент, поставив в русскую программу французских солистов братьев Капюсон (скрипача и виолончелиста) играть концерты Чайковского с российскими оркестрами и дирижёрами (Готье Капюсон исполнял вариации на тему Рококо с оркестром Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева и Рено Капюсон- скрипичный концерт с оркестром питерской филармонии под управлением Юрия Темирканова.)
В этом ли заключается Ваш концепт совместного фестиваля?
– Да, разумеется. И эту идею поддерживает Денис Мацуев, артистический директор фестиваля, который ценит братьев Капюсон. В этот раз у нас выступали очень хорошие японские, китайские и корейские пианисты.
В дальнейшем мы планируем сделать так, чтобы приглашаемые оркестры находились в Анси от начала до конца фестиваля на резиденции, выступая с приглашаемыми солистами. Тогда у нас будет представлена большая интернациональная семья музыкантов, с ведущей ролью России, разумеется.
– У Вас же уже накоплен более чем тридцатилетний опыт в организации другого Вашего фестиваля в Овер сюр Оаз? Этот опыт и помогает Вам создавать новый фестиваль?
– Разумеется. Сейчас идет третий этап в развитии фестиваля классической музыки в Анси. Этот регион я хорошо знаю, поскольку ещё будучи студентом, приезжал в Международный музыкальный центр Анси CMIA, созданный пианисткой Элиан Ришпан (Eliane Richepin) в 1967 году.
Занятия проводились в период пасхальных каникул. Я участвовал в нем сначала студентом, затем пианистом. В восьмидесятых годах структура изменилась, к академиям добавился фестиваль AFEA, и проводиться это мероприятие стало в августе.
За несколько лет до смерти Элиан чувствовала себя уставшей и, поскольку у меня уже был опыт проведения моего фестиваля в Овер, она попросила меня взять на себя проведение фестиваля в Анси, что я и сделал в 1998 году. Но, поскольку финансирования практически не было, то фестиваль оставался локально-региональным.
Музыканты приезжали за символическую плату, из хорошего отношения, как, например, начинающие тогда юные братья Капюсон. Где-то двенадцать лет мы как-то продержались, и в 2010 я решил, что исполнил мой моральный долг по отношению к моему педагогу и решил прекратить это дело. Так больше не могло продолжаться. У нас не было ни на что денег, не было инфраструктуры, мы всё делали сами и устали от этого.
Денис Мацуев приезжал сюда играть в 2002 году в отеле «Империаль». Ему очень понравился этот город, и когда я пригласил его в Овер в 2009, он спросил меня, что происходит с фестивалем в Анси. Я ему сказал, что я всё прекращаю. Тогда Денис сказал, что ни в коем случае не надо ничего прекращать, в Анси так красиво, что у него есть друг, который может помочь развернуть фестиваль в более широком масштабе.
Он настоял и в 2009 году, в Женеве, в «Виктория Холле» познакомил меня с Андреем Чеглаковым. Это произошло на гала-концерте Рахманинова, где Денис играл второй и третий концерты. Затем моя жена Флоранс, исполнительный директор фестиваля, познакомилась с Майей Авеличевой, директором принадлежащего Андрею Чеглакову фонда AVC Charity. И с того момента, как они вложили все необходимые средства, с 2010 года фестиваль приобрёл сегодняшний масштаб.
– Понятно. Как говорит Мацуев: «Фестиваль организовывать легко. Сначала находишь деньги, а потом снимаешь трубку и звонишь дирижёрам».
Получается, что теперь, когда у Вас больше нет финансовых преград, Вы можете себе позволить создавать программы, следуя исключительно творческому вдохновению?
– Совершенно очевидно, что меценатство Андрея Чеглакова не должно оставаться единственным источником. Нужно, чтобы его финансирование стало импульсом для заключения новых партнёрских соглашений с французскими институциями.
Фестиваль должны финансировать город, департамент, регион и государство. Цель участия Андрея Чеглакова в том, чтобы, зарядив фестиваль начальным импульсом, дать ему возможность стать автономным.
– А что мешало городу, департаменту, региону и государству взять фестиваль на баланс те последние 12 лет, которые фестиваль существует? Почему для этого требуется вмешательство русского мецената?
– Ну, потому, что это горный департамент, состоящий из рассеянных по горам деревушек, тут совершенно другая культура. Поэтому раньше фестиваль классической музыки совсем не был приоритетным. Это был локальный фестиваль. Таких тысячи по всей Франции. Власти нам давали 6 – 10 тысяч евро. Что я мог сделать на эти деньги?!?!
А сейчас у нас совершенно другой масштаб, мы вышли на новый уровень, и теперь они обязаны с этим считаться. Как президент я беру на себя обязательство преумножить субсидии. Мэр города Анси уже сделал важный шаг и продолжает двигаться в этом направлении.
Теперь остаётся регион Рон-Альпы, очень богатый регион, в котором очень, очень много фестивалей. Но из них только наш- международный. Поэтому регион теперь просто обязан поучаствовать. Что касается государства, то во Франции это всегда самый деликатный момент.
– То есть, как только на сцене появляются Валерий Гергиев, Юрий Темирканов и другие звёзды мирового масштаба, мероприятие сразу становится интересным для государственного финансирования и все сразу начинают давать деньги?
– Я считаю, что именно так. Как только начинает формироваться международное реномэ мероприятия, государство говорит: «Я не могу остаться от этого в стороне. Мне нужно поучаствовать. Иначе, как я буду выглядеть»? Это немножко так.
Кроме того наш фестиваль соответствует трём приоритетным критериям: креативность, коммуникации и педагогика. У нас мастер-классы начинаются заранее, и Готье Капюсон, например, обучает игре на виолончели региональных студентов.
– А, кстати, Вы знаете, что у мамы Дениса Мацуева есть свой запатентованный метод обучения детей? У неё, когда она преподавала, дети начинали играть чуть ли не с трёх лет. А его отец – его постоянный тренер. Вот где потрясающие педагоги для мастер-классов
– Что, серьёзно? Я не знал этого.
– Ну, Вы же сами видите, какой у них преподавательский результат получился.
– Хорошая идея. Это было бы очень интересно. А что, мадам Мацуева специализировалась на детях?
– На подготовке педагогов. Она преподавала в педагогическом высшем учебном заведении.
– А папа давно закончил преподавать?
– С тех пор, как ребёнку исполнилось три года, он только с ним и занимается, себя полностью ему посвятил.
– Получается, что сын ему многим обязан в своей музыкальной карьере?
– В российских музыкальных династиях всегда так. Родители часто полностью посвящают себя обучению детей. Но это ещё не гарантия того, что будет результат. У Кисина в семье такая же ситуация, у Венгерова, у Васильевой. Есть династии скрипачей, оперных певцов, симфонических дирижёров.
– А Луганский?
– Нет, Луганский сам. Он не из музыкальной семьи. Но он учился в школе для особо одарённых детей, где обстановка очень плодотворная. У меня с ним есть интервью на эту тему с фестиваля в Рок дАнтерон. Но возвращаясь к фестивалю, расскажите, пожалуйста, какие программы мы можем ожидать в ближайшие годы?
– Мы будем обсуждать этот вопрос с Денисом Мацуевым. Я считаю, что есть три основных столпа, на которые фестивалю нужно опираться.
Во-первых, симфонические оркестры. Потому, что очень мало фестивалей располагающих подходящими залами, а у нас есть кафедральный собор. Мы смогли пригласить два петербургских оркестра: Мариинского театра и филармонии, далее мы можем приглашать другие крупные европейские оркестры и знаменитых дирижёров.
Я считаю, что симфонические оркестры надо защищать, потому, что, например, в Овере, где у нас звучит вокальная, хоровая и камерная музыка, нам некуда пригласить оркестр. Второй опорный элемент нашего фестиваля – это фортепиано.
– Вы же сами пианист и профессор фортепиано.
– Да, в Анси всё начиналось с рояля, артистический директор Денис Мацуев – пианист, он приглашает других музыкантов и пианистов.
Третий элемент- это камерная музыка в замке. Хоть там и зал всего на 300 мест, мэр Анси Жан-Люк Риго и коммуна собираются дать в в 2013 году аудиториум на 1000 мест. Мне бы хотелось большего присутствия голосов, и солистов и хоров.
Что касается программы, то мы будем охватывать все эпохи.
– Поскольку мы делаем интервью для российской прессы, то хотелось бы услышать Ваше мнение о месте российских музыкантов в музыкальном мире. Продолжаем ли мы удерживать лидирующее положение, или это уже в прошлом?
– Безусловно, российские музыканты занимают очень и очень важные места. Когда я был студентом, моими любимыми пианистами были Гилельс и Рихтер. Гилельс больше, чем Рихтер. Я всегда любил Елизавету Лионскую, Мстислава Ростроповича, Викторию Постникову, Владимира Ашкенази, Геннадия Рождественского. Кроме того, обучение всегда опиралось на искусство игры на фортепиано Ганриха Нейгауза. Элиан Ришпен всегда говорила своим ученикам, что русская школа – самая лучшая.
Потому, что это школа веса, чтобы получить мягкий и звучный, а не стучащий звук. Моя подруга Бриджит Энгерер, ученица Станислава Нейгауза говорит то же самое.
А нынешнее поколение полностью сохраняет это искусство и несёт его миру. Кроме того я вижу на моём фортепианном конкурсе «Пиано Кампус», как из года в год приезжает не меньше двенадцати молодых российских пианистов высочайшего уровня и берут первые премии.
– Вы ещё и конкурс организовываете? Скажите и об этом несколько слов.
– Этот конкурс родился 11 лет назад на фестивале в Овер сюр Уаз, но проходит ежегодно в агломерации Сержи- Понтуаз, рядом с Парижем. Он достаточно нетипичный: в жюри сидят не только педагоги, но директора фестивалей и журналисты.
Председателем жюри был Владимир Крайнев. Лауреаты этого конкурса, как правило, в дальнейшем выигрывают самые престижные конкурсы Чайковского, Маргариты Лонг и так далее. Возраст участников ограничен строго от шестнадцати до двадцати пяти лет. И очень большой процент участников – это российские студенты. В этом году главный приз получила ученица Николая Луганского Елизавета Иванова.
Так что русские музыканты продолжают занимать важное место в музыкальном мире и показывают прекрасные результаты.
***
Интервью с Андреем Валерьевичем Чеглаковым, президентом фонда AVC Charity, финансирующим фестиваль классической музыки в Анси.
– В Ваших интервью о проекте гоночного наноавтомобиля «Маруся», Вы часто ссылаетесь на Русские Сезоны Дягилева. Получается, что Ваш фестиваль в Анси окончательно конкретизирует эту идею?
– Это не совсем моя формулировка.
– Это формулировка скорее журналистов, а не Ваша?
– Да, похоже, что их. Я бы не хотел делать какие-либо сравнения, поскольку они предполагают значительные упрощения и уплощения предмета обсуждения, потому, что Дягилев – это Дягилев. Он делал бизнес, и он делал его хорошо. Вряд ли можно назвать еще кого-то, кто в начале прошлого века так успешно занимался продвижением русского искусства в Европу.
– Но у него не было своих денег. Все, что ему удалось сделать, финансировала меценатка Мисия Эдвардс (Серт).
– Это нормально. В этом и есть его искусство импресарио, очень талантливого антрепренера, поскольку ему, в конце концов, удавалось решать финансовые проблемы. При этом он, безусловно, любил то, что он делал. Я движим к той же точке, но не совсем тем же самым путем.
– А вот чем вы движимы? Это очень интересно.
– Мне важно сохранить прекрасное. Наш мир разрушается. Мы все уходим в социальные сети и становимся плоскими картинками, и, даже, если мы получаем объем, то в 3D на экране монитора. Такая эволюция, наверное, не так страшна: из атомов возникли рептилии, потом появились люди. Но, все же хочется продлить то счастливое состояние детства, когда деревья были большими, а музыка была красивой.
– Этот фестиваль вы проводите уже второй год. Кроме того, в марте Вы начинаете фестиваль в Люцерне…
– Я считаю крайне важным для моей страны быть представленной тем лучшим, что есть в мире. Музыка в этом случае является наилучшим и универсальным языком для наведения мостов между людьми и народами. Мы стучимся в западные двери. Запад нас пугается, но тоже стучится к нам. Люди говорят на разных языках. Дать им возможность находить общий язык, может красивая музыка. Она может нас объединить.
– Как международный язык…
– Это мне так кажется. Может быть, я не являюсь стопроцентно правым, но думаю, что это очень важно. Я в некотором смысле защищаю границы на своей территории. Я продвигаю свою страну так, как могу это делать.
– В ваших планах устраивать фестивали русской музыки?
– Не совсем так. Я поддерживаю все, что так или иначе связано в музыке с Россией. Но должна быть какая-то общая идея, которая поможет выживанию. В Люцерне – это чисто русская музыка, исполняемая европейскими музыкантами.
Анси – это во многом русские люди делают международную музыку. Он должен стать по замыслу перекрестком музыкальных культур России, Европы и Азии. Самое главное, что на этом фестивале есть человек – Денис Мацуев, который своим многогранным талантом объединяет все в единое целое. Это в некотором смысле его пространство, пространство его музыки.
– В данном случае он выступает здесь и в качестве импресарио?
– Это та музыка, которая живёт в нём, музыка, которой он живёт, которой он служит. И он ею делится со всеми и со всем, что его окружает. А я лишь ему помогаю. (Подходит Мацуев). А вот и он. Видите? Бодрый, свежий.
– Да, только что разыгрался, размялся (разговор происходит после исполнения им двух фортепианных концертов с оркестром).
– Размялся? Может немножко поиграешь нам?
Мацуев: теперь можно и поиграть.
– Ваши друзья говорят, что Вы хорошо играете на рояле.
– Это не совсем так. Я стараюсь этого не делать, потому что есть люди, которые это умеют делать. Но я могу что-то сыграть.
– А исторически это откуда?
– Я учился музыке, учился играть на рояле.
– Вы учились потому, что в Вашей семье в системе ценностей музыка занимала важную позицию?
– Да.
– Как Вы думаете, Вы так и будете единственным спонсором таких фестивалей?
– Это не верно. Я не единственный. Это видно по списку спонсоров, которые меня поддерживают.
– Вы разрушаете тот стереотип, по которому принято считать, что люди Вашего уровня состоятельности скорее футбол поддерживают, чем классическую музыку. Им как-то это понятнее.
– Насколько мне известно, есть люди, поддерживающие и футбол и искусство. Просто разные есть увлечения. Кто-то поддерживает театр, кто-то живопись. Нет, я не считаю, что я одинок, и это хорошо. Надо просто делать, что можешь.
Очень много культурных инициатив финансируется людьми, которые, как Вы говорите, поддерживают футбол. И это замечательно. Большой внимание уделяется народным и национальным искусствам, большим пластам фотографии. Сейчас как раз мы наблюдаем большой интерес со стороны предпринимателей разного масштаба к созданию красивых вещей. И это хорошо.
– Считаете ли Вы себя продолжателем традиции российского меценатства 19 века, таким как Рябушинский, Третьяков, Мамонтов, Морозов, Щукин и другие?
– 19-й век закончился. Давайте жить в 21-м веке.
– У каждого из упомянутых Вами людей были свои мотивы делать что-то. И не всегда они так уж идеалистичны. Разные были мотивы.
– Но важно то, что они делали все осмысленно. Так, как они занимались своим бизнесом. Важно ко всему относиться системно. Если Вы хотите заниматься благотворительностью, то к этому нужно тоже подходить серьёзно. Вот в этом, пожалуй, главный урок.
– Они собирали коллекции живописи. Вы тоже собираете живопись, которая весьма материальна. В нее можно инвестировать средства. в последствии что-то делать с коллекцией. А когда Вы финансируете музыку, то это в большей степени альтруизм получается, да?
– Индусская философия не определяет, где мы присутствуем сейчас. Может быть, в одной системе координат это альтруизм, а в другой — непосредственная инвестиция. Нам с Вами не дано это знать.
Что касается коллекция живописи, то, как правило, люди коллекционирующие – люди несчастные, больные.
– Почему?
– Человек не может остановиться. Казалось бы, у него коллекция большая, а всё равно продолжает покупать.
– Возвращаясь к фестивалю. Майя Авеличева сказала, что Вы изучаете опыт проведения других фестивалей, чтобы для себя сделать какие-то выводы?
– Фестиваль в Вербье на долгие годы установил очень высокую планку уровня организации фестиваля классической музыки. Мы были у них в гостях, а сейчас директор фестиваля Вербье Мартин Энгстроем находится в гостях у нас.
Я стараюсь убедить и себя и всех, что нет никакого соревнования. Фестивали не должны быть состязательными. Это глупо. Это всё равно, что заниматься защитой амурских тигров и начинать перестрелку с соседним хозяйством, которое сохранило их чуть больше.
Здесь то же самое. Мы тоже оберегаем амурских тигров (показывая на Темирканова), занесённых не просто в красную книгу, а на её красные страницы.
– Вы имеете в виду Темирканова?
– Да, Темирканова, потому, что вижу его. Наша задача их сберечь и дать им возможность творить. Очень важно, чтобы люди, занятые тем, что сейчас называется «бизнес», не слишком привносили в искусство бизнес-струю. Должна оставаться резервация,где люди искусства не должны заниматься бизнесом. Потому, что это разрушает их основу. Вот это очень важно понять. Есть отдельные редкие индивидуумы, которые могут это в себе сочетать, но это исключение из правил.
– Вы ещё и спасаете души музыкантов, чтобы они не слишком заморачивались шоу-бизнесом?
– Спасение душ, это не ко мне. Для этого есть специально предназначенные институции.
– Это просто так прозвучало.
– Я говорил не о спасении души, а про вполне земную жизнь, которая должна быть организована и структурирована соответствующим образом.
– Есть музыканты, которые могут, как Валерий Абисалович, выстроить ещё и собственную структуру, а есть музыканты, которые совсем не могут.
– Валерий Абисалович, прежде всего, огромный музыкант, у которого есть большой талант администратора. Администратора, подчёркиваю, а не бизнесмена.
– А в чём разница?
– Администратор организует вокруг себя тех, кто создаёт деньги. Он создаёт ценности, но не стоимости. Стоимости создают бизнесмены. А искусство создаёт высшие ценности. Они не потому высшие, что они более дорогие, а потому, что они – качественно иные.
Елена Ганчикова, Париж