В Зальцбурге завершился ежегодный зимний фестиваль “Неделя Моцарта”. За полторы недели здесь выступали дирижеры Марк Минковский (художественный руководитель фестиваля), Пааво Ярви, Даниэль Баренбойм, пианисты Андраш Шифф и Фазиль Сай, скрипачи Рено Капюсон, Алина Ибрагимова и многие другие музыканты мирового класса.
Существенная часть программы была посвящена живому классику Арво Пярту, а в финале форума выступил Юношеский оркестр имени Моцарта, существующий уже второй год.
О настоящем и будущем фестиваля Илье Овчинникову рассказал Матиас Шульц, директор фонда “Моцартеум” и куратор “Недели Моцарта”.
— Господин Шульц, что бы вы назвали среди удач и неудач “Недели Моцарта”-2014?
— Прежде всего, мы счастливы тому, какая живая атмосфера царила в эти дни. Опера “Орфей и Эвридика”, открывшая фестиваль, имела большой успех и дала мощный импульс всему, что было следом. Это и оратория Карла Филиппа Эмануила Баха “Вознесение и воскресение Христа” под управлением Рене Якобса, и все струнные квинтеты Моцарта, и наше приношение Арво Пярту.
Правда, по поводу первого концерта Венского филармонического оркестра много спорили – не слишком ли длинна программа, нужен ли был Скрипичный концерт Брамса… а по-моему, нужен – я большой поклонник скрипача Джошуа Белла. И если спорят – это уже хорошо, такие споры тоже часть фестиваля. Мы понимали заранее, что концерт Брамса несколько в стороне от всей программы. Но это шедевр такого значения, особенно медленная часть, что если исполнитель, которого мы ценим, хочет приехать именно с этим концертом – мы на это готовы. Что не удалось? Трудно сказать, программа была достаточно ровная.
— Одной из самых ярких ее страниц был цикл концертов, где звучала музыка Арво Пярта. Почему вы решили посвятить ему часть программы “Недели Моцарта”?
— Полагаю, это наиболее часто исполняемый из ныне живущих композиторов, и центральноевропейскому фестивалю было давно пора поставить его в центр программы (одновременно с “Неделей Моцарта” посвященные Пярту фестивали состоялись в Линце и Нью-Йорке – И.О.). Во-первых, здорово, что он смог приехать и быть здесь – концерты с его музыкой были грандиозны.
Во-вторых, он принял наш заказ на новое сочинение и выполнил его – пять лет он не принимал заказов вообще (сочинение Пярта “Лебединая песня”, представленное на фестивале как мировая премьера, фактически является оркестровкой его сочинения Littlemore Tractus 2000 года – И.О.). И мы очень горды, что он сделал это для нас. Главной мотивацией, полагаю, для него было то, что его “Лебединую песню” должен был исполнить Венский филармонический оркестр.
В идеале он хотел бы десятка репетиций, но с таким коллективом это невозможно, они работают в других темпах. В итоге он был доволен результатом, но на первой репетиции очень нервничал. Хотя он исключительно скромный человек, на репетиции было совсем наоборот: он поднимался на сцену, давал оркестрантам четкие указания – впечатляющее зрелище. Когда он видит, что может что-то изменить в том, как звучит его музыка, он отнюдь не скромен.
— Вы разговаривали с Пяртом в дни фестиваля – был ли он доволен исполнениями, программами? На одном из концертов его музыка звучала рядом с музыкой Рихарда Штрауса – это могло ему не понравиться.
— В целом он был очень доволен. О соотношении его музыки с музыкой Моцарта мы не слишком-то говорили. Но автографы Моцарта его весьма тронули. А рукопись своего “Моцарт-адажио”, исполнявшегося на фестивале, он подарил нашей библиотеке – знак глубокого уважения к Моцарту и нашему фестивалю. О Штраусе он не сказал ни единого слова, хотя я сам опасался перед началом – подойдет ли программе Гобойный концерт Штрауса? Но в итоге это сработало: два сочинения Моцарта, раннее и позднее; поздний концерт Штрауса; два сочинения Пярта, запись которых получила “Грэмми”, – все это удачно соединилось, атмосфера сложилась очень цельная.
Недавно Пярт с женой основали около Таллина Центр Арво Пярта и хотели знать, как работает наш фонд. Он приходил в мой офис, знакомился с документами, архивами, библиотекой, с организацией нашей работы. Им было важно перенять наш опыт – это очень приятно.
— Как возникла идея исполнить на фестивале симфонии Муцио Клементи? Они очень его украсили, хотя гораздо лучше известна его фортепианная музыка.
— Безусловно украсили – его последняя симфония скорее напоминает Шумана, чем Моцарта, современником которого был Клементи. Ее композиция похожа на красивый пазл, который не так-то легко сложить: там не все клеится так безукоризненно, как у композиторов, чья музыка пережила века, но иногда это стоит послушать – у него множество интересных идей.
Мне кажется важным показывать на фестивале музыку современников Моцарта – после этого мы слышим Моцарта иначе. Сейчас это были Карл Филипп Эмануил Бах и Клементи, записи симфоний которого попали мне в руки. Я заинтересовался, дал послушать дирижеру Айвору Болтону, он взял на размышление дней пять, перезвонил и сказал, что хочет их исполнить, ноты уже у него.
Для нас это очень важно – год назад мы показали ряд сочинений Иоганна Кристиана Баха и непременно продолжим эту линию, хоть и берем небольшую паузу на 2015 год. Мы также сделали запись симфоний Клементи и будем рады, если кто-то захочет ее выпустить – а может, и мы сами на нашем новом лейбле.
— Почему вы решили его открыть теперь, когда диски продаются все хуже, а меломаны предпочитают скачивать музыку в интернете?
— Мы открыли его в сотрудничестве с фирмой Harmonia Mundi – это означает, что они возьмут на себя распространение и что продукция будет подготовлена на высочайшем уровне. Содержание же дисков и буклетов – это уж наша ответственность. В первую очередь лейбл основан для выпуска исторических записей. Но мы будет стараться выпускать и что-то свежее – возможно, издадим запись всех струнных квинтетов Моцарта, исполненных на этом фестивале.
Время от времени мы проводим ревизию всего нашего аудиоархива. Начиная с 1956 года, сделано много трансляционных радиозаписей, некоторые мы сейчас реставрируем. Нам важно показать, что десятилетиями на фестиваль приезжали лучшие артисты с незабываемыми программами.
— На прошлом фестивале вы с большой гордостью представили публике Юношеский оркестр имени Моцарта, чей дебют нельзя было назвать таким уж успешным. Вырос ли он за год?
— Несомненно, это мог заметить каждый, кто слышал их тогда и теперь. Хотя, по-моему, и год назад качеством можно было гордиться. В оркестре теперь 53 участника вместо 45, и шестерых из первого состава мы заменили.
Важно, чтобы костяк оркестра остался неизменен: в первый год все для нас было ново, теперь мы знаем лучше, как вести репетиции, как сотрудничать с музыкальными школами, и это помогает. Для детского оркестра они показывают очень серьезное развитие и очень серьезный результат. Подготовка оркестрантов говорит и о том, что уровень преподавания в музыкальных школах сейчас вырос.
— Оркестранты репетировали в течение года или встретились только теперь?
— После прошлого фестиваля они встретились в начале лета, а с сентября репетировали регулярно – сперва каждые две недели, потом каждую неделю. Летом они встречались с артистами Юношеского оркестра Каракаса – тридцать детей из Венесуэлы и тридцать наших провели совместную открытую репетицию.
В первом отделении репетировали Четвертую симфонию Моцарта, во втором – Chamambo латиноамериканского автора Альберто Артеса. Это был уникальный опыт – программа собрала полный Большой зал Моцартеума.
— Через год на фестивале выступит целая команда молодых дирижеров – как вам удалось их собрать в таком количестве?
— Программа будет строиться вокруг трех композиторов – это Моцарт, Эллиот Картер (классик современной американской музыки, скончавшийся в 2012 году в возрасте 103 лет – И.О.) и Шуберт, чьи восемь симфоний представят восемь маэстро. Это дает нам возможность пригласить нескольких дирижеров, не появлявшихся на фестивале прежде: Юрай Вальчуха, Антонелло Манакорда, Айнарс Рубикис плюс Пабло Эрас-Касадо и Андрес Ороско-Эстрада, выступавшие здесь раз-другой. У всех этих дирижеров большое будущее, и мне важно их здесь показать.
— В прежние годы программы фестиваля составлялись так, что современная музыка выглядела их органичной частью. Теперь же что сочинения Пярта, что сочинения Картера выглядят как своего рода спецпроект фестиваля – не плоть от плоти программы, но отдельная ее страница. Или мне кажется?
— Если кажется, что они выглядят чужеродно, то столкновение разных музык такого рода для меня очень важно. Мы не хотим быть рабами связанных с Моцартом штампов, мы бросаем им вызов, показывая Моцарта в контексте с современным авангардом. Не думаю, что в таком сочетании может быть что-то неправильное. Оно не всегда должно быть органичным, оно может быть основано и на контрасте.
Но даже в программах “Картер – Моцарт” можно найти те или иные пересечения. Например, два квинтета для фортепиано и духовых двух композиторов – их сравнить будет очень интересно. Именно такие пути сопоставления мы и стараемся искать. Картер также должен хорошо сочетаться с Шубертом, он его очень любил, там много возможностей для ассоциаций.
Я был бы рад сделать заказ Картеру, но это невозможно, поэтому мы исполняем два самых последних его сочинения, одно из них даже не звучало до сих пор, премьера состоится только летом.
— Следующий фестиваль откроет сценическая версия кантаты Моцарта “Кающийся Давид” с участием Бартабаса и его конного театра – как возникла идея такой постановки вместо очередной оперы?
— Марк Минковский – давний поклонник Бартабаса (создатель знаменитого театра “Зингаро”, объединяющего в своих постановках конный цирк и элементы балета. – И.О.). Мы с Марком давно обсуждали, что нового можно сделать с Моцартом в рамках спектакля, а не концерта, и чтобы это была не опера. Стали думать о сцене Школы верховой езды (одна из основных фестивальных площадок Зальцбурга, известная также как Скальный манеж – И.О.), а это подсказало нам идею пригласить Бартабаса.
Он приехал, осмотрел сцену, ему очень понравилось – он не против работы в закрытом пространстве. Соединить с его театром фактически концертную программу музыки Моцарта – это не цирк, не кич, это что-то особенное. И мы решили рискнуть.
Илья Овчинников, “Российская газета”