Оперой Чайковского “Пиковая дама” открывает свой 99-й, предъюбилейный сезон Московский академический музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко.
“Российская газета” поговорила с художественным руководителем оперной труппы театра Александром Тителем.
— В печати появились высказывания, согласно которым театру грозит перемена курса – дрейф от академического “театра-дома” к театру европейского типа – как выразился известный немецкий интендант, к “театру-отелю”. Это возможно? Ведь театр основан Станиславским и Немировичем-Данченко, они авторы этой идеи театра-дома, они его строили.
— Театр-дом означает ни больше ни меньше, как репертуарный театр с постоянной труппой. Что отнюдь не отменяет его “европейскости”, поскольку оба параметра в той или иной степени лежат в основе оперных театров Германии, а их там едва ли не больше, чем во всей остальной Западной Европе.
Разночтения лишь в соотношении своей труппы и гастролеров и в способе проката репертуара. И, конечно, плюс особая атмосфера театра-дома.
Все 98 лет наш театр так и развивался, как правило, переходя от учителей к ученикам: Константин Станиславский – Всеволод Мейерхольд – Владимир Немирович-Данченко – Павел Марков – Иосиф Туманов – Леонид Баратов – Лев Михайлов, мой мастер в ГИТИСе, возглавлявший театр 20 лет!
Кстати, по нашему образу и подобию выстроил в 1947 году свою замечательную “Комише опер” выдающийся режиссер Вальтер Фельзенштейн. И немецкий театр по-прежнему гордится и ценит те возможности, которыми располагает подобная театральная модель, равно как и видит ее недостатки.
Конечно, мы театр-дом и должны таковым оставаться. Кстати: только что открыли сезон Большой и Мариинский театры. В Большом в партии Годунова выступил Дмитрий Ульянов, в “Адриане Лекуврер” в Мариинке – Нажмиддин Мавлянов. В недавно представленной “Леди Макбет Мценского уезда” на фестивале в Зальцбурге – Дмитрий Ульянов, Ксения Дудникова и Алексей Шишляев.
В готовящейся премьере Венской Штаатсопер “Игрок” – Елена Гусева, Елена Максимова и Дмитрий Ульянов. В октябрьской премьере “Дона Карлоса” в парижской Опера-Бастий – Хибла Герзмава. Это все воспитанники нашего театра-дома.
— Для зрителя театр-дом – дополнительный и очень увлекательный сюжет: с интересом следишь за ростом любимых мастеров, даже их неудачи становятся интересны. Так строятся наши взаимоотношения с вахтанговцами и “Ленкомом”, с театрами Женовача или Фоменко. И мне как зрителю было бы больно расставаться с таким типом театра. Хотя у него много противников, они считают его русской архаикой.
— У нас есть зрители, которые ходят на спектакль несколько раз – посмотреть, как сыграет, как споет тот или иной артист. Коллекционирование и пестование индивидуальностей в труппе – очень важная часть понятия “театр-дом”.
Но этот дом должен быть открыт идеям и людям. Должно быть ощущение своего исторического прошлого, настоящего и будущего. Тогда каждый спектакль – порождение именно этого театра. Его эстетики. Мы не можем быть манкуртами. Мы наследники, мы стоим на плечах наших предшественников. Часть ствола мощного театрального древа, а Москва по-прежнему одна из театральных Мекк мира.
— Вы вступаете в 99-й сезон, через год – юбилей, 100 лет театру. Чего ждать от этих сезонов?
— Начинающийся сезон – последний этап подготовки к столетию. А векторы репертуарной политики были обозначены еще в начале десятилетия – в 2011 году.
Идея – постановка выдающихся образцов мировой оперы, которые никогда не ставились на нашей сцене. Так у нас появились “Аида”, “Дон Жуан”, “Тангейзер” – Вагнер вообще никогда здесь не звучал. Другой вектор – постановка сочинений, которые крайне редко ставятся в России, хотя успешно идут на Западе. Так возникли премьеры “Вертера”, “Манон”, “Лючии ди Ламмермур”…
Еще одно направление: мы обращаемся к раритетам: “Медея”, “Демон”, “Майская ночь”… Конечно, особое внимание российскому оперному пласту, от Глинки до Прокофьева, Шостаковича и Вайнберга: наш театр при Михайлове был страстным пропагандистом современной музыки, его называли лабораторией советской оперы.
В этом сезоне мы возобновим “Обручение в монастыре” Прокофьева, где за пульт встанет Александр Лазарев; в феврале в моей постановке выйдет “Енуфа” – великая опера потрясающего чешского композитора Яначека, дирижер – Евгений Бражник, художник – Владимир Арефьев; завершит сезон “Макбет” Верди в постановке Камы Гинкаса, Сергея Бархина и нашего главного дирижера Феликса Коробова.
На Малой сцене Константин Богомолов и дирижер Филипп Чижевский со своим барочным ансамблем Questa Musica поставят ораторию Генделя “Триумф времени и бесчувствия”.
— Приглашение Богомолова, никогда не ставившего оперу, – дань моде? Попытка привлечь другую публику?
— Наша Малая сцена на 209 мест рассчитана на эксперимент – и с выбором сочинения, и с его трактовкой. Естественно, в границах художественного, а не ради скандала любой ценой. Все-таки мы наследники великого русского и советского театра, который всегда искал, как воплотить жизнь человеческого духа.
Но те же Станиславский и Немирович создавали студии, где можно было экспериментировать и рисковать – так возникали новые театральные идеи.
— Все это – разбег перед юбилейным сезоном. Что будем слушать в год столетия?
— Раскрыть все планы пока не могу, но уже известно, что откроется сотый сезон возобновлением “Войны и мира”. Это очень масштабная и этапная работа театра – ею начнется фестиваль Сергея Прокофьева: “Война и мир”, “Обручение в монастыре”, “Любовь к трем апельсинам”, к опере присоединится балет – так будет ознаменовано начало сезона.
В юбилейный год предполагается мировая премьера нового сочинения, за пульт которого встанет Владимир Юровский, один из самых ярких современных дирижеров. Будет и классическая опера, рассчитанная на наших ведущих солистов.
— Бродит идея, что сейчас наступает время копродукции и что именно готовностью к ней определяются уровень и ранг театра.
— Копродукции были у нас и раньше, будут и впредь. Наш театр весьма авторитетен в Европе. Особенно благодаря московской конференции Opera Europe, прошедшей в октябре 2012 года, когда более 100 деятелей европейского оперного театра побывали у нас на “Войне и мире”.
Но копродукция – это не панацея, а одна из репертуарных возможностей. Развитие копродукционных связей стало выгодно в Европе после того, как ушли границы и появилась единая валюта – евро. Там сравнительно небольшие расстояния и отличные дороги, что важно для перевозки декораций.
Копродукция в оперном мире – проявление мирового глобализма. Она заменила сильно подорожавшие гастроли: можно в Вене увидеть спектакль из Лондона, в Мюнхене – из Флоренции. Но есть и оборотная сторона: этот процесс нивелирует лица театров, они становятся подобием прокатных площадок.
— Но такой театр подобен супермаркету, где в любом городе любой страны единый стандарт, вы словно никуда не выезжали.
— Во всем нужна разумность. Мы ставим в год три спектакля на Большой сцене и два – на Малой. И на этом фоне раз в сезон или в два вполне может быть одна копродукция. Конечно, все осложняется дефицитом оперных режиссеров в России. В СССР министерство культуры распределяло выпускников в театры.
Так, меня распределили в Свердловский театр оперы и балета. И там я в первый же год поставил спектакль! Сейчас министерство от этой функции отказалось, выпускники мучительно ищут работу, директора театров не хотят рисковать. А режиссура – профессия, которой надо учиться на практике.
— Какой вы видите репертуарную политику вашего театра?
— Она должна отвечать потребностям московской публики. Должно быть тщательно выверено сочетание классического популярного репертуара (“Аида”, “Пиковая дама”, “Кармен”) и репертуара второй волны популярности (“Итальянка в Алжире”, “Манон”, “Таис”), а также оперных партитур XX и уже XXI века.
Это и в Европе так, хотя там более широкий круг интересов. Если у нас тройка лидеров – Чайковский, Верди и Пуччини, то в Европе к этой группе добавляются Моцарт, Вагнер, Гендель.
Актуальность театра определяется не количеством копродукций, а тем, насколько он причастен к свободному обращению идей и художественных эстетик. Насколько чувствует ветер художественных перемен в мире и способен отбирать то, что соответствует его идеологии, творческим интересам и культурно-историческим традициям. В русском театре есть что беречь, продолжать и развивать.
***
Александр Титель – уроженец Ташкента и инженер по первой профессии. Окончил ГИТИС, учился у выдающегося режиссера Льва Михайлова.
Был приглашен в качестве главного режиссера в Свердловский академический театр оперы и балета и совместно с дирижером Евгением Бражником стал создателем “свердловского феномена”: на премьеры театра стекались меломаны со всей страны.
С 1991 года – художественный руководитель оперной труппы Академического театра имени Станиславского и Немировича-Данченко. Художественный руководитель мастерской в ГИТИСе, профессор, народный артист России, лауреат Государственной премии СССР.
Около 60 постановок в России (включая Большой театр) и за рубежом. Лауреат театральных премий “Золотая маска”, Casta diva, многих музыкальных фестивалей.
Валерий Кичин, Российская газета