25 ноября 2020 в культурном центре «Минин-хор» (Новая Басманная ул., 22/2, стр. 1) состоится концерт заслуженного артиста России, пианиста Александра Гиндина.
Александр Гиндин —лауреат Х Международного конкурса имени П. И. Чайковского, победитель Международного конкурса пианистов в Кливленде (США), лауреат Международного конкурса пианистов имени Королевы Елизаветы в Брюсселе; международный художественный руководитель Шведского Королевского Фестиваля (“Royal Swedish Festival”), художественный руководитель и дирижер Калужского молодежного симфонического оркестра (КМСО) и Ансамбля Солистов «Эрмитаж», а также арт-директор фестиваля “Приношение Кнушевицкому” в Саратове.
Пианист назвал концерт «Образные пересечения». Приурочил его к 180-летию П.И. Чайковского. В программе — сочинения П.И. Чайковского и С.В. Рахманинова. В концерте принимают участие солисты «Минин-хора».
— «Образные пересечения». Почему такая тема?
— Для российской публики это — самый сильный тандем композиторов. Он интересен не только слушателям, но и исполнителям. Ярчайшие музыкальные фигуры и в вокальной, и в фортепианной музыке!
Чайковский с Рахманиновым как отец и сын. Сергей Васильевич в молодости находился под огромным человеческим и музыкальным влиянием Чайковского. Петр Ильич с теплотой относился к молодому композитору, на госэкзамене по композиции поставил ему за “Алеко” пятёрку, обрамлённую плюсами. В Рахманинове он видел своего музыкального наследника.
— Какой будет сольная часть концерта?
— Это будет Чайковский и миниатюры Рахманинова. Прелюдии, пьеса из третьего опуса, фантазии из десятого опуса (из «Салонных пьес»).
В последние годы мне близок такой подход. Подобным образом собирал программы из произведений Шопена, Брамса, Шумана.
Не оптом, когда играешь опус от «а» до «я», а точечно. Выбираешь, что тебе хочется сыграть в данный момент, и по каким-то своим интуитивным законам и принципам тяготения складываешь мозаику из пьес. Получается очень лично. Программа концерта интересна, прежде всего, тебе. Слушатели это чувствуют, воспринимают и поддерживают твой выбор.
— Наверное, трудно сказать, кто вам ближе: Рахманинов или Чайковский?
— Невозможно! Они — самые близкие мне композиторы. Это и личное предпочтение, и, конечно, воспитание: любой российский музыкант с «первых дней» играет сочинения Чайковского, а уже позднее — Рахманинова, потому что у Сергея Васильевича более сложный музыкальный текст. Они мне настолько близки! Знаю детально их биографии. У меня ощущение, что я этих господ знал лично.
— Какие человеческие черты этих композиторов Вам близки?
— Расскажу историю, которую услышал в США о Рахманинове.
В Америке все преподают. И музыканты тоже. Рахманинов, прямо скажем, не очень это любил. Конечно, не так, как Чайковский, который «бежал» от своих учеников, но тоже тяготился этой ношей.
Но страна капиталистическая, надо было зарабатывать деньги. На занятиях с учениками Сергей Васильевич был строгий, сердитый, немногословный. В общем, бука. Однажды его студент, разговорчивый молодой человек, спросил: “А почему Вы такой мрачный на уроках”? Рахманинов ответил: “Потому что Вы — мой ученик, а не мой друг”. Американец спросил: “А как я могу стать Вашим другом?” И получил ответ: “Приходите сегодня вечером ко мне на барбекю”.
Сергей Рахманинов: “Интерпретация зависит от таланта и индивидуальности”
— Пришёл?
— Пришёл и стал другом.
—А кто это был — неизвестно?
— Неизвестно, да и неважно. Главное, что за тучей и у Сергея Васильевича, и у Петра Ильича скрывалось яркое солнышко. Тёплое и очень доброе.
— Но это солнце надо уметь разглядеть.
— В повседневной жизни — да. А в музыке это видно и слышно в каждой ноте.
— Когда вы почувствовали, что Рахманинов и Чайковский — Ваши композиторы?
—В седьмом классе музыкальной школы я выучил цикл “Музыкальные моменты” и «заболел» музыкой Сергея Васильевича.
С Рахманиновым проще: у него фортепианных сочинений больше, чем у Чайковского. Хотя у Петра Ильича есть совершенно чудесные фортепианные пьесы.
Знакомство с Чайковским началось с “Времен года” и с “Детского альбома”.
В детстве у меня была пластинка, она до сих пор у меня в шкафу: “Евгений Онегин” — с Галиной Вишневской. Мне было 11-12 лет, и за лето, на даче я переслушал эту пластинку до дыр: наверное, раз сто. И оперу выучил наизусть.
— Вы были самым юным лауреатом конкурса имени П. И. Чайковского.
— Это — отдельная глава жизни. Первый фортепианный концерт Чайковского, который я готовил на конкурс, тогда не доучил. Выучил уже потом.
— А почему не доучили?
— Так сложились обстоятельства. Никто не знал, чем на конкурсе дело закончится. Внимание было направлено на другое.
Первому фортепианному концерту Чайковского, как и второму концертуРахманинова я обязан в жизни больше всего. Это такое родное-родное. Готов сыграть эти концерты в любое время суток — всегда, в любом состоянии.
— Музыку Чайковского и Рахманинова воспринимают по-разному в России и за рубежом.
— Да. К творчеству Рахманинова, по крайней мере к его сочинениям для фортепиано с оркестром, ни у кого и нигде вопросов не возникает. С Чайковским сложнее. На Западе его музыку слушают выборочно. Для меня это печально. В России цикл «Времена года» знает и любит каждый слушатель— от мала до велика, а на Западе он не известен.
— Почему?
— Не знаю. Так сложилось. Там бытует мнение: Чайковский — русский композитор XIXвека, и эти композиторы в большинстве своем — талантливые самоучки. Там в первую очередь ценят «Щелкунчика». За ним, не рядом, а за ним —как ни странно, «Лебединое озеро». И ещё пятая и шестая симфонии. Вся остальная музыка Чайковского для них это — нечто русское.
— А первый концерт?
— Первый слушают. Но не второй и не третий. А вот к третьему Рахманинова, и к рапсодии, и к симфониям, «Колоколам» ни у кого нет вопросов. Наверное, потому, что Рахманинов половину жизни прожил в Америке и сделал там карьеру. Поэтому он на Западе, конечно, популярнее.
— Эдуард Николаевич Артемьев рассказывал в одном из интервью, что, пока к нему не попали в руки ноты Скрябина, он не испытывал трепета перед музыкой. Извините за кощунственный вопрос, и всё же: вам не приходилось из-под палки играть Чайковского и Рахманинова?
— Этих авторов — нет. Потому что нехотя приходится играть первые два года. Это сказки: мол кто-то приходит в музыкальную школу и с первого дня без музыки себя не представляет. Конечно, всех заставляют заниматься. Но на первых порах обучения руки до Чайковского и Рахманинова не доходят. К этой музыке ты приходишь позже.
— Что из Чайковского и Рахманинова вы играете, когда вам хорошо и когда плохо?
— Когда мне хорошо, учу то, что нужно играть на предстоящем концерте. Я— профессиональный человек. В отличие от музыканта-любителя, у профессионала по-другому настроены органы музыкального восприятия. Такого, что вот это нравится, и я для себя играю, а нет, значит, не играю, не бывает.
Всю жизнь, с самых первых лет, исполнитель учится находить прелести в том произведении, которое он играет в данный момент. Выкапывать из него всё, что там есть, а порой и то, чего там нет. Ты обязан влюбляться в эту музыку и играть ее от всего сердца, от всей души, от всего ума, таланта. Хорошо это или плохо, у меня очень сильная привычка, которую уже ничем выбить нельзя, и не нужно. Надо идти за рояль и заниматься.
— Когда вы познакомились с Московским камерным хором?
— Это был 2005-й или 2006-й год. На первом совместном концерте исполняли “Три русские песни” С. Рахманинова и «Курские песни» Г. Свиридова. Владимир Николаевич — удивительный музыкант. На репетициях, в рабочем процессе с ним трудно. Он очень хорошо знает, чего хочет, и не всегда подробно объясняет музыканту, что ему нужно. Условия «игры»: для того, чтобы у тебя с Мининым всё получилось, необходимо быть понятливым.
А когда я первый раз вышел с ним на сцену, вдруг понял, что нахожусь в творческом контакте с совершенно другим человеком! На сцене он делается большим, широким, очень понимающим. С ним удивительно комфортно. Он как ковер-самолет. Несёт тебя. Мгновенно чувствует твоё настроение. Реагирует, понимает и творчески идет на встречу.
У нас с первого дня всё сложилось. Много сделали программ. Владимир Николаевич знает каждую ноту пьесы. Пускай это и большое произведение, как, например, «Маленькая торжественная месса» Россини. Музыканту, который выступает с Московским камерным хором, нужно исполнять произведение так, как хочет Минин: каждую ноту.
— На концерте вы будете аккомпанировать солистам Московского камерного хора. В чем тонкость этой стороны фортепианного искусства?
— В том, что это — профессия, требующая особого образования, склонности, таланта — всего, что нужно для её постижения. С солистами, инструменталистами и вокалистами, я — с детства: мы ездили бригадой, пять человек, по программе “Новые имена”. Пианисты аккомпанировали остальным.
В консерватории я “прошёл” школу у Важи Николаевича Чачавы. Люблю выступать с солистами, делаю это с большим удовольствием.
Как такового аккомпанемента нет. Есть камерная музыка. Это — партнерство. Когда в фортепианной партии написана одна нота, а у солиста их сто, это — всё равно партнерство. А бывает, у виолончели одна нота, а у рояля сто, как, например, в виолончельной сонате Рахманинова. Соната тем не менее называется виолончельной.
Пропорция не важна. Главное — совместное музицирование. И это не чувство того, что твой партнер делает сейчас, а того, что он сделает в следующую секунду. Если этой “чуйки”, инстинкта нет, тогда ничего не получится. Хотя, как правило, инстинкт есть — от природы, а потом его уже воспитывают годами образования и опыта.
Совсем недавно у меня был чудесный концерт с певцами стажерской группы Большого театра. Перед этим неделю работал с ними как коуч. Объяснял, что существует не только вокальная задача. Прежде всего есть задача музыкальная. Когда два музыканта исполняют сочинение, они распределены композитором поровну.
У меня были, есть и, надеюсь, будут чудесные инструментальные партнеры, большие музыканты. С ними играю, например, скрипичную сонату Брамса или вальс Крейслера для скрипки и фортепиано. В том и другом случае это — совместное музицирование.
Фортепианный дуэт — особый мир. Трио, квартеты, квинтеты… Три рояля, четыре… Любое выступление, где ты не один — это камерное музицирование. Я в этом уверен.
— Вы рассказывали, как вам комфортно с Мининым на сцене. Когда вы выступаете с Хором Минина, каково ваше восприятие? Приходится ли вести его или нет?
— Знаете, я никогда не выступал с хором Минина без Минина. Когда Владимир Николаевич на сцене, Хор — логическое продолжение его самого. Когда за рулем будет другой дирижер, все будет по-другому. В апреле 2017 года я был на юбилейном концерте в честь 45-летия Московского камерного хора, и там было три дирижёра. Все мы знаем это чудо: у всех дирижеров Хор звучит по-разному. Также как у всех дирижеров оркестр звучит по-разному.
Разное качество звучания основано на психическом феномене: человек принимает на себя форму другого. На этом устроены и психологические расстановки, и многое другое. Один человек чувствует желание другого и принимает его форму. Все мои концерты с вашим чудесным Хором, это — концерты с Владимиром Николаевичем. Так что я пока не разделяю Хор и дирижёра. У меня не было другого опыта.
— Каким произведением вы откроете концерт 25 ноября?
— «Размышлением» П.И. Чайковского (72-й опус). Узнал это сочинение, когда учился в пятом классе музыкальной школы. Это — моё первое яркое впечатление от фортепианной музыки композитора.
Целый год жил с этой пьесой! Пробила меня. Всего-то четыре с половиной – пять минут, в зависимости от темпа. Но какой человеческий, музыкальный масштаб, какая наполненность материала! Это произведение — одна из вершин русской музыки.
Пресс-служба Московского камерного хора