Александр Князев – об отношении к современным обработкам классических произведений и непростой гастрольной жизни музыканта.
— Сколько концертов в месяц вы обычно даете?
— Я не играю больше 10 концертов в месяц. Даже при таком графике мне иногда приходится каждые три дня менять страны и даже континенты.
Бывало, что я возвращался из Южной Америки и на следующий день улетал в Японию. Представляете, какая это разница во времени? Или, например, летал в январе из Москвы в Южную Африку. У нас на улице было – 35 градусов, а в Претории + 35. Разница температур составляла 70 градусов.
Такие встряски происходили в моей жизни не раз.
— Какие гастроли вы бы назвали самыми экстремальными?
— Самые экстремальные ситуации обычно происходили во время гастролей по бывшему Советскому Союзу.
Как-то в начале 80-х годов я поздно вечером прилетел в город Улан-Удэ. Меня никто не встретил, я взял такси и начал объезжать гостиницы в поисках заказанного для меня номера. Но мест не было, меня не пускали даже переночевать в вестибюле. А на дворе — ночь, у меня в руках драгоценный музыкальный инструмент работы Карло Бергонци…
Я по знаку зодиака Телец и могу долго терпеть несправедливость, но если терпение лопнуло, меня уже не остановить. Узнав в справочной номер дежурного местной властной структуры, я позвонил и, объяснив, кто я такой, сказал, что если мне в течение 5 минут не пришлют машину, а через 10 минут не поселят в хорошей гостинице в номере люкс, то завтра дежурного снимут к чертовой матери.
Я, конечно, блефовал, делая вид, что обладаю фантастической властью. Но через 5 минут приехала черная ” Волга ” , передо мной извинились и поселили в лучшем отеле. Правда, на следующее утро все вернулось на круги своя.
Подобные случаи бывали не раз. Тогда вообще царила профанация концертной деятельности. К примеру, у меня было запланировано пять концертов в Челябинске.
Но там публику можно собрать только на одно полноценное выступление. Остальные концерты я играл в санаториях, на Челябинском тракторном заводе в 8 утра во время пересменки или где-нибудь еще.
Как-то я раз даже играл на виолончели в тюрьме для несовершеннолетних преступниц. Бывало, что вместо концертов артиста ожидал день печатей.
— Что это значит?
— Музыкант приезжал на пять концертов в какой-нибудь южный город. Его встречали на вокзале и говорили: “У нас чудный базар, прекрасная погода, не нужно выступать. Отдыхайте. А ваши документы мы проштампуем “. Вот это и был день печатей.
Я рассказываю об этом с улыбкой, но в принципе это довольно грустно. Например, мне хотелось не отдыхать, а играть. Хотелось, чтобы классическая музыка звучала в самых отдаленных уголках моей родины.
— Сейчас ваши концерты в России не похожи на прежние?
— Теперь все мои концерты хорошо организованы. Мне нравится выступать в Новосибирске: там один из лучших в России провинциальных оркестров. Можно смело ехать в Екатеринбург, где очень образованная публика, хороший оркестр и отлично работает филармония. К сожалению, таких городов немного.
У меня сейчас другая проблема: я стал редко бывать в Москве и в России. И настолько загружен, что начинаю задумываться: правильно ли я построил свою жизнь? Ведь ее нельзя посвятить только работе.
— На вашу жизнь как-то повлиял мировой экономический кризис?
— Я пока этого не почувствовал, Скорее наоборот, раньше мои концерты в Москве были практически бесплатными. Возможность играть в Москве в Большом зале консерватории или в Большом зале филармонии в Петербурге я считал такой честью, что просто не заикался о деньгах.
Сейчас я получаю за концерт в России не такой гонорар, как на Западе, но по крайней мере их можно сопоставить!
— Одни музыканты говорят, что относятся к своему инструменту как к любимой женщине, другие — как к боевому товарищу. Расскажите о своем отношении к виолончели.
— Я бы не называл свою виолончель ” боевым товарищем “. Я выхожу на сцену не воевать и не работать, а играть.
Предпочитаю работать и заниматься дома. Наверное, мне ближе второе определение, хотя любимая женщина у меня уже есть…
— Вам никогда не хотелось играть современные обработки классической музыки?
— Никогда! Существует мир классики, и существует мир эстрады. И не надо их смешивать, хотя число настоящих ценителей классической музыки составляет одну миллиардную долю от общего населения России.
Есть хорошее выражение: не мечите бисер перед свиньями. Нельзя выставлять картину Леонардо да Винчи в хлеве, чтобы доставить эстетическое наслаждение дояркам, выдоившим стадо коров. Они к этому просто не готовы и не испытают ничего, кроме раздражения. Картины нужно выставлять в музее.
Хотя я счастлив, если играю не для профессионалов, а для людей, которые интересуются музыкой и хотят к ней приобщиться. Я считаю это своей жизненной задачей, если хотите, миссией, хотя не очень люблю это слово.
— В последние годы вы стали давать органные концерты. Игра на органе — это ваше хобби?
— Не люблю этого слова: в нем есть оттенок дилетантизма. Если я вышел на сцену играть на каком-нибудь инструменте, я должен делать это профессионально. Для меня это непреложный закон.
Я давно занимаюсь органом, даже окончил консерваторию в Нижнем Новгороде, но я не думал, что у меня параллельно с виолончельной международной карьерой начнется еще и органная.
Сейчас я выступаю как профессиональный органист в разных странах мира.
— Бывает, что вам хочется чего-то добиться и не получается?
— У меня такого пока не было. Я добиваюсь в жизни всего, чего хотел. К примеру, хотел стать солистом, а не играть в оркестре — и не играю. Судьба удивительным образом ограждала меня от оркестра и в музыкальной школе, и в консерватории.
Правда, в нынешнем году я все же в оркестре сыграл. Замечательный дирижер и мой друг Гинтарас Ринкявичус пригласил на юбилей Вильнюсского оркестра, который он возглавляет, разных музыкантов.
И попросил Давида Герингаса, Наталию Гутман, Лиану Исакадзе, Сергея Стадлера и меня в финале концерта сыграть в оркестре последние такты Пятой симфонии Бетховена.
Ольга Романцова, “Газета”