Одноактные оперы «Дневник Анны Франк» Григория Фрида и «Белая роза» Удо Циммермана собрали в один вечер на Камерной сцене Большого театра.
Спектакль поставили режиссер Ханс-Иоахим Фрай и дирижер Филипп Чижевский. Как гласит сайт ГАБТа, «Дневник Анны Франк» через десять лет после первой постановки возвращается на Камерную сцену, между тем как «Белая роза» прозвучит в Москве впервые».
Опера советского композитора Фрида была исполнена в 1972 году в Ленинграде, камерный вариант сочинения немецкого автора Циммермана прозвучал в 1986-м. При всем сходстве хороших намерений авторов они, осмысляя суть фашизма, в каком-то смысле находились с разных сторон.
Фрид заострил внимание на жертвах расовой бесчеловечности, но, как напоминает все тот же сайт ГАБТа,
«в Советском союзе исполнение оперы на театральных подмостках долго находилась под негласным запретом, и впервые ее сценическая версия увидела свет в США, затем прошли громкие зарубежные премьеры, в том числе в Израиле и Нидерландах. Долгожданная московская премьера состоялась …в 2010 году».
Лишь в 2010 году.
Циммерман со своим творением стал частью немецкого «комплекса вины». Его опера – в том же смысловом поле, что и великий поступок канцлера ФРГ Вилли Брандта, ставшего на колени при посещении мемориала, посвященного восстанию в Варшавском гетто. Позднее канцлер писал:
«чувствуя тяжелый груз немецкой истории, в память о миллионах убитых, я сделал то, что делают люди, когда невозможно что-то сказать и слова застревают в горле».
Сказать трудно. Но можно спеть.
Музыку Фрида дирижер Чижевский назвал похожей на «Катерину Измайлову» Шостаковича. Она полна резких гармонических перемен, местами иллюстративна (а как без этого при подобной теме?) и стремится воздействовать на психику слушателей «напрямую». От отголосков джаза до аналога реквиема, от оркестрового вопля до затишья, от мерной поступи фатума до музыкальной точки невозврата.
Режиссер Фрай вслед за либретто сосредоточен на переживаниях девочки по имени Анна Франк, вместе с семьей скрывавшейся в убежище в Амстердаме с 1942 по 1944 год. В убежище Анна вела дневник. Тайник, где скрывались Франки, был найден гестаповцами по доносу, и Анну отправили в концлагерь на смерть. Дневник сохранился. Именно по нему Фрид написал монооперу, где страх сменяется надеждой, а она – страхом.
«Белая роза» – название антифашистской подпольной организации, созданной студентами и преподавателями Мюнхенского университета в 1942 году. Ее членами были Ханс и Софи Шоль. Организацию разоблачили – тоже по доносу. Либретто оперы рассказывает о ночи в камере перед казнью, когда брат и сестра молятся и вспоминают.
Надежды нет. Нет и конкретной истории сопротивления. Но есть обостренное переживание «каждой жилки, каждого вдоха», обобщенная рефлексия на геноцид («счастливая тихая детская смертная песня»), и цитаты из листовок «Белой розы»: «Не молчите! Хватит молчать!»
Музыка типично авангардная европейская, рваная, точечная, тоже полная диссонансов и сдвигов, в общем, такая, какую и ожидаешь при данной теме. И перкуссия, конечно, на взлете. Хотя дирижер увидел в партитуре «аллюзии с музыкой эпохи барокко».
Сразу скажу об исполнителях. Александра Наношкина (Анна) даже внешне похожа на свою героиню, с ее смешливостью подростка, трезвостью взрослого в беде и гибкой красотой голландского тюльпана. А пела отменно. Так же, как и Ирина Хрулёва (Софи Шолль), вокально показавшая, вместе с Василием Гафнером (Ганс Шолль), душу человека, наказанного за добро.
Режиссер Фрай изначально подошел к обеим операм как к дилогии. В «Дневнике» действуют безмолвные Шолли, в «Белой розе» – безмолвная Анна. Три праведника, противостоящие безумию, как смогли. Это спектакль про извращение нормы и обыденность зла. И когда зло обыденно, оно обретает космические масштабы.
Крошечная Камерная сцена ограничивает возможности режиссера и сценографа, так что акцент сделан на видео, наклонном подиуме сзади и двух крутых лестницах по бокам.
На ступеньках лестниц будет расставлена обувь – все, что осталось от людей, сгоревших в лагерных крематориях. Этот ход (по мотивам известного европейского мемориала) не раз использован в театре: последний раз, на моей памяти – в новосибирской постановке мюзикла «Кабаре». Вряд ли Фрай ее видел, просто ход театрально выпуклый и потому востребованный. Как и финал «Белой Розы», когда над уходящими в посмертие Шоллями вспыхивает свет, и преследующие их солдаты в шинелях падают как подкошенные. Точно такой же финал мы недавно видели на другой сцене ГАБТа – в опере «Тоска».\
А до финала будет полу-условное зрелище, с гуляющими людьми в серых пальто, с кинохроникой улиц того времени, с фото железнодорожных шпал, ведущих в лагерь смерти, с мрачными фигурами в шинелях – орудиями зла. Со столом и стульями, всячески персонажами обыгрываемыми. С игрушечным медвежонком-талисманом и внезапным небом над головами.
Над авансценой – лозунг«Arbeit macht frei» (по иронии театральной судьбы этот же лозунг не давно использовался в пермской «Кармен», где за пультом стоял тот же Чижевский). Антифашистские листовки «Белой розы», они же – страницы дневника амстердамской узницы. Фотографии Анны Франк и семьи Шоллей: удивительно хорошие лица.
Одна декорация на две оперы. И одна идея: больше – никогда.
При этом нельзя сказать, что обе части спектакля рождают катарсис за счет выдающегося театрального или музыкального решения. Если честно, то обе оперы, каждая по-своему, сделаны на уровне добротности, на взгляд и на слух (я о качестве музыки, а не о работе Чижевского, с этим все в порядке).
Главное волнение возникает все же от самих тем, выбранных за основу. Страсти (в библейском смысле этого слова) Анны Франк и подвиг «Белой розы» не могут не задеть нормального человека. Что для постановщиков, конечно, беспроигрышный вариант.
Согласно еврейской традиции, земля держится на 36-ти праведниках, и пока они существуют, бог терпит наш несовершенный мир. Несмотря на зло, творимое людьми.
Об этом и напоминает премьера в Большом театре.
Майя Крылова