Репертуар Большого театра пополнился оперой, никогда прежде в его стенах не звучавшей: на Новой сцене обрела пристанище «Русалка» Антонина Дворжака.
1 акт. Наконец-то в Большом театре появилась постановка, достойная лучших традиций великой русской оперной сцены, а не какая-нибудь очередная «свалка», как это принято у современных режиссёров. Артисты одеты не в джинсы и футболки, а в сказочные наряды и ничем не заняты на сцене, кроме пения: все их жесты направлены лишь на раскрытие музыкального образа персонажей, как это и положено в настоящем оперном театре.
Вероятно, не следовало делать слишком натуралистичные деревья: можно было просто повесить холст с нарисованным лесом. Да и оснащение водопада видеографикой говорит скорее об осведомлённости сценографов в области «новомодных штучек», но никак не об их постижении замысла автора: во времена Дворжака такой техники не существовало, поэтому блестящая фольга выглядела бы в роли воды гораздо реалистичнее и актуальнее.
Но в целом эстетика постановки выдержана в рамках «вечной классики», поэтому на такой спектакль не стыдно привести даже детей.
2 акт. Наконец-то в Большом театре появилась постановка, достойная лучших традиций европейского модернизма, а не какой-нибудь очередной «музейный экспонат», как это принято у почитателей «золотых фондов».
Декорации являют нам не дрожащие от сквозняков разрисованные полотна, наивно пытающиеся притвориться могучими стенами замка, а вполне правдоподобный интерьер дворца.
Артисты одеты не в псевдоисторические костюмы, вызывающие у историков не то смех, не то слёзы, а в нормальную современную одежду и демонстрируют, помимо пения, недюжинные актёрские способности, что в традиционном оперном театре редкость: солисты выразительно втягивают ноздрями «снег», эффектно «размазывают» друг друга по стенкам и трогательно извергают на сцену содержимое своих желудков.
Вероятно, следовало бы добавить в спектакль больше «телесности», крови и других человеческих жидкостей для более богатой обрисовки внутреннего мира персонажей. Но в целом эстетика постановки выдержана в рамках современного режиссёрского театра, поэтому на такой спектакль не стыдно привести даже иностранцев.
3 акт. Наконец-то в Большом театре появилась постановка, достойная лучших традиций либеральной демократии. Действие не навязывается зрителю в единственном экземпляре режиссёром-диктатором: оно разворачивается сразу в двух «ипостасях» — история коматозницы в жанре хоррор со спецэффектами внизу и добрая сказочка без намёков на актуальность вверху — так что каждый может сам выбрать, какой спектакль ему смотреть, просто опуская глаза, или поднимая их.
А если бы зритель мог ещё и аудиоканалы переключать, например, с Дворжака на Даргомыжского, то это вообще был бы не спектакль, а мечта. И на него не стыдно было бы привести даже музыковедов.
***
Режиссёр Тимофей Кулябин распределил действие оперы между двумя мирами. Первый из них — это сказка и прошлое. Они царят в первом акте, который в этом отношении, за исключением финальной «внезапной модуляции», почти герметичен.
Второе действие переносит нас и героев в современность: мы видим богатую семью и золотую молодёжь, а Русалка оказывается мимолётным капризом избалованного принца.
В третьем акте оба пласта совмещаются: певцы разыгрывают историю в сказочном антураже наверху, превращая действие в сон Русалки, а внизу все их движения дублируют артисты миманса в условиях современных реалий: сама Русалка лежит в коме (вследствие не вполне «куртуазного» поведения Принца), а вокруг неё ходят женщина-врач (соответствует Бабе-Яге), санитарки (нимфы), и т.д.
Кроме того, в сценическом прологе есть сцена, объясняющая тягу Русалки к людям: она хочет к ним не просто «попасть», но «вернуться». Концепция Тимофея Кулябина, возможно, слишком «аккуратна» и не дотягивает до уровня «вселенского откровения», но она, тем не менее, вполне интересна и убедительно воплощена в реальность.
Удачная работа режиссёра не была бы таковой без выдающейся помощи его команды. Олег Головко обеспечил героям красивую и остроумную сценографию, Галя Солодовникова — яркие костюмы, Саша Лобанов — захватывающее видео (многоликому водопаду в первом действии, несомненно, принадлежит ведущая роль) а Дамир Исмагилов — свет. Властителем дум режиссёра, т.е. драматургом спектакля выступил Илья Кухаренко.
Певцы (Сергей Радченко — Принц, Денис Макаров — Водяной, Ирина Долженко — Баба-Яга, Екатерина Воронцова — Поварёнок, Елена Поповская — Иноземная княжна и немногие другие солисты) показали себя послушными актёрами, и это хорошо. Но не всегда они были идеальными вокалистами, поубавив радости от общения с «прекрасным».
Кто-то из них способен искупить технические недочёты выразительностью. Кто-то демонстрирует впечатляющую силу голоса, но эта мощь сопровождается таким «качанием», в волнах которого хватило бы жилплощади по крайней мере одной русалке.
Кто-то, будучи лишён музыкальности, ещё и не смог прилично взять ни одну высокую ноту. Но зато этот певец, видимо, блюдёт «верность» театру и не мотается по всяким «заграницам».
Меньше всего вопросов и претензий вызывала исполнительница главной роли, Екатерина Морозова. Её пением порой можно было даже наслаждаться.
В оркестре праздника тоже не случилось. Порой возникало ощущение, что дирижёр Айнарс Рубикис делает ставку на красочность и поэтичность самой музыки: вроде как там и так всё хорошо и можно лишь озвучить написанные композитором ноты. Но этого, как правило, недостаточно.
Если от этого спектакля кто-то ожидал, что он станет важнейшим событием в культурной жизни Москвы, то вряд ли правомерно говорить об оправдании таких надежд. Это скорее рутинная постановка, что, вообще-то, тоже не так уж и плохо: ни один театр не обязан выдавать десяток «сенсаций» за сезон. С другой стороны, Большому театру периодически необходимо выпускать и что-то «небудничное».
Осторожность в репертуарной политике сама по себе, возможно, похвальна, но в чрезмерном количестве она способна обернуться неприятным «застоем» для театра, чего я искренне желаю Большому избежать.
Сергей Евдокимов