В Москве впервые выступила танцевальная компания Франкфурта – Дрездена.
Немецкая труппа дебютировала в России благодаря фестивалю Dance Inversion: всю осень в Большом, театре имени Станиславского и Театре Наций показывают спектакли ведущих компаний современного танца.
Среди зрителей, пришедших на выступления труппы в театре имени Станиславского и Немировича-Данченко, немногие знали, что перед ними – наследники легендарного Франкфуртского балета.
В 1990-х – начале 2000-х под руководством Уильяма Форсайта он стал главной лабораторией танцевального авангарда в Европе. Однако в 2004-м культурное начальство Франкфурта решило, что городу позарез нужны пачки, пуанты и “Щелкунчик” под Рождество.
Несмотря на громкие протесты всего мира, компанию разогнали, и Форсайт вернулся к работе с труппой парижской Опера, для которой были созданы его великие балеты.
А Франкфурт два года назад все же решил, что нуждается в собственной танцевальной компании (разделив ее финансовую поддержку с Дрезденом), и предложил возглавить новый коллектив Якопо Годани.
40-летний итальянец, участник франкфуртских экспериментов Форсайта, имел опыт собственных постановок для Королевского балета Великобритании, Датского королевского балета, Нидерландского театра танца, Национальной компании танца Испании.
Годани вернулся в то же депо Бокенгеймера – переделанный под театр промышленный ангар – и вновь собрал труппу.
В Москве танцевальная компания Франкфурта – Дрездена показала три одноактных постановки Якопо Годани. В одну программу они собраны по среднестатистическому современному стандарту.
Получасовые “Высокая порода” и “Вечный двигатель” на электронную музыку 48nord отделены друг от друга 15-минутным квартетом “Эхо беспокойной души” на музыку Равеля. Предполагается, что динамичная программа будет держать внимание зрителя за счет эмоциональных перепадов.
И немецкая компания отрабатывает час сорок с исключительной отдачей. Танцовщики, внешне довольно разномастные, работают как идеально отлаженный организм – настоящий corps de ballet, тело балета, как видели его века назад.
Хореографические задания Годани непросты – в них очевидны форсайтовские корни: заинтересованность в физических перегрузках и ощутимая телесность движения. Хореограф эффектно собирает большие группы, картинно разбивает их на трио и квартеты, ловко соединяет танцовщиков в дуэтах.
Но за всеми вытянутыми в струнку ногами – на пуантах и без, бесконечно подвижным корпусом и жестко фиксирующими позиции руками стоит тень мастера, создавшего этот тип танца и разработавшего его лексику. Но все это – формулы, прекрасные и отточенные, сформулированы и доказаны предшественником.
Вложить в них собственный огонь, обнаружить парадокс мысли Годани у Форсайта не научился. К концу вечера никакие ухищрения не работают, и он сливается в монотонное движение. Но Годани и обещал “Вечный двигатель”.
Анна Галайда, Российская газета