Музыкальный фестиваль «Нико-фест» прошел в галерее «Нико» в четвертый раз. Его (традиционно в декабре) организуют пианисты Анна Генюшене и Лукас Генюшас.
Проект, для которого они зовут друзей-музыкантов, давно назвали «своеобразным синтезом музыкальной гостиной и картинной галереи». Фестиваль, предлагающий разные, но неизменно интересные программы, не связан какой-то одной, повторяющейся, концепцией. Но можно считать принципом «Нико- феста» прекрасную панораму, когда налицо «многоплановость камерных составов», а публика соприкасается с «яркой палитрой композиторских стилей и музыкальных форм”.
“Четвертый фестиваль мы задумывали как самый экспериментальный в пока еще непродолжительной жизни нашего проекта”,
– говорит Анна Генюшене.
“В начальном варианте один из концертов подразумевал использование электроаппаратуры и ее взаимодействие с акустическим роялем, но замысел не удался по разным причинам.
Тем не менее, нынешняя программа отражает этот замысел в ином виде. Исполняется много для Москвы редких вещей, то, что не заиграно в камерной музыке, и даже несколько премьер.
У нас нет продюсера, мы не подсчитываем доходы и, конечно, это несколько сковывает творческие планы, особенно возможность приглашения артистов, живущих и работающих за границей. Но, может, отсутствие спонсоров дает некоторый карт-бланш для наших интересов: мы исходим только из собственных музыкальных побуждений. А галерея «Нико» в этом активно поддерживает”.
Из сказанного ясно, отчего два концерта «Нико-фест» – “Canto Ostinato” и вечер «Греция. Мифы и легенды» были совсем не похожи друг на друга. А если приплюсовать к ним не услышанную мной оперу Пуленка «Человеческий голос», разнообразие интересов фестиваля просто поражает.
“Canto Ostinato” голландского композитора Симеона Тен Хольта (авторская редакция для двух фортепиано и двух маримб) – образец минимализма, по воле автора существующий в разных версиях. Музыку можно исполнять сколько угодно времени, варьируя клавишные инструменты. Она состоит из многих фрагментов, порядок которых жестко закреплен, но не закреплено количество непременных повторений. От этого зависит продолжительность (в пределе – до многих часов). Поэтому каждое исполнение вечно незавершенного текста не похоже на остальные и воспринимается как премьера с импровизацией.
Исполнители в «Нико» – Анна Генюшене и Лукас Генюшас, музыканты с маримбой Елисей Дрегалин и Андрей Пушкарев – не стали испытывать публику, ограничившись 75 минутами.
«Музыка воплощает идею свободы»,
– комментирует пианист Вадим Холоденко.
«“Canto Ostinato” – произведение-конструктор, даже в выборе инструментов: нужно 4 клавишных, а каких именно – решают музыканты.
Атмосфера в галерее «Нико» настраивает на потенциально широкое восприятие. Это трудно описать словами, ведь в партитуре нет понятия действия, но могу представить, например, балетный номер на эту музыку. Я бы слушал ее больше, чем 75 минут. Интересный был бы опыт».
Сознавая, что авторские условия превращают концерт в перформанс, организаторы решили организовать еще и хэппенинг. Было объявлено, что не обязательно слушать повторения «от и до», можно смотреть в телефон, пить вино, лежать в специально поставленных пуфах и даже бродить по залу.
Лукас Генюшас утверждает, что Тен Хольт не требует от публики такой же концентрации, как на Бетховене. Так что обойдемся без сакральной концертности, кроме соблюдения тишины.
Но предосторожности (если это были предосторожности) не понадобились. Публика сидела как пришитая, что понятно: минимализм тен Хольта вполне доступный. Просто «упрямая песня», о чем говорит название сам автор сравнивал ее с генетическим кодом).
Если брать не способ изложения материала, а сам материал, тут классические минорные гармонии с обилием бемолей, шлягерная наивность каждого кусочка связана искушенной рациональностью целого, а элегическое настроение тяготеет к популярной киномузыке. Вы можете думать о разных вещах, типа «постоянность изменчивости и изменчивость постоянства».
Можете не думать, а впасть в психоделический «улет», в некую медитацию. Пережить щемящее чувство «чего-то ждешь, а оно все не приходит». Оценить смесь «холодного» звука маримб и «теплого» – роялей (заодно посмеяться, как маримбы робко и «подобострастно» звенят на фоне указующего перста черных клавишных монстров).
В общем, можно все, потому что музыкальные эмоции тут не важны, ввиду принципиального отсутствия исполнительской трактовки и приоритета структуры с конструкцией. Вариационное повторение трудно не для публики, а для исполнителей: нельзя ни на секунду отвлечься, чтобы не сбиться со счета. Конечно, музыканты «Никофеста» сыграли всё без сучка и задоринки.
Завершился фестиваль вечером «Греция. Мифы и легенды» с двадцатью тремя участниками.
«Мы старались собрать в одном концерте рефлексии европейских композиторов на темы античности»,
– говорит Генюшене.
«Тут камерная музыка разных эпох и направлений, для разнообразных составов музыкантов и певцов – от дуэта до хендектета (11 инструментов).
Мы решились на это, потому что было интересно проследить, как сквозь века менялось отношение авторов к тематике мифов. Ведь мифология Древней Греции наложила отпечаток практически на все искусства.
Подготовка программы – кропотливое дело, и мы были невероятно удивлены, какое огромное количество музыки так или иначе связаны с легендами и притчами. Каждый концерт имеет начало и конец, поэтому, к сожалению, не всем пьесам хватило места в афише. Но мы постарались включить самые интересные, необычные и разнообразные произведения, которые, мы уверены, с интересом восприняты публикой.”
Начавшись с трех номеров балета Стравинского «Аполлон Мусагет» (а значит, с аллегории рождения искусства) в аполлонически-ясном исполнении Лукаса Генюшаса, концерт продолжился «Мифами» Шимановского, навеянными Овидием.
Играли – и превосходно – Алена Баева и Вадим Холоденко, передавшие энергичную прихотливость и диссонансные «блики» метаморфоз в трех частях опуса.
«Мифы» – редко исполняемая музыка, что совсем незаслуженно»,
– говорит Холоденко.
«В звуках – терпкая, ускользающая красота. Шимановский так же находится в тени Скрябина, с которым у него много общего, как Метнер – в тени Рахманинова».
«Пять греческих песен» Равеля спела солистка Большого театра Альбина Латипова. Эти пастушеские идиллии, обрамленные изощренным мелодизмом, сложно напоминали о легендарной Аркадии, где царят простые нравы, а редкой красоты и мощи сопрано, казалось, улетало далеко за пределы камерного зала галереи.
Так же, как исполненный томления в зной «Послеполуденный отдых фавна» Дебюсси в инструментовке Сакса-Шенберга, где импрессионизм музыки, по мнению участника хендектета, пианиста Павла Нерсесьяна,
«звучит совсем иначе, по-своему интересно, чувствуется дыхание 20-го века. У Дебюсси в оригинале был приоритет краски, а тут, пожалуй, приоритет линии».
Мужественно проведенное (и без дирижера – трудное) слияние одиннадцати исполнителей требует назвать имена всех участников: Анна Кондрашина (с низкой флейтой), Гайк Казазян, Алена Баева, Павел Романенко. Петр Кондрашин, Григорий Кротенко, Антон Прищепа, Дмитрий Булгаков, Алексей Курбатов и Елисей Дрегалин.
Соната Тартини «Покинутая Дидона» полна характерных для 18-го века церемонно-аффектированных эмоций. Их вместе с пианистом Филиппом Копачевским сыграл скрипач Леонид Железный, и скрипка тут – главный резонёр.
«Соната написана не для рояля, а для клавира, на рояле она звучит иначе, но в этом есть свой шарм – больше возможностей динамики»,
– говорит Копачевский.
«В моей партии минимальное количество фортепианной фактуры, это своеобразный вызов: показать максимальный эффект. Тартини вообще дает определенную свободу: темпы не прописаны подробно, но отданы на усмотрение музыкантам, что интересно. Так рождается свежий взгляд на партитуру».
«Орфей» Листа (симфоническая поэма в транскрипции Сен-Санса для трех инструментов) стал еще одним опытом в изучении истории композиторских контактов. Играли Арсений Тарасевич-Николаев, Федор Безносиков и Анна Кошкина, у которых, как и положено в этом опусе, оркестровая колористика Листа переходила в камерную сосредоточенность чувства.
Какие это чувства, сказал сам Лист: Орфей, первый поэт-музыкант,
«закутанный в звездную мантию, заставляет умолкнуть грубые людские инстинкты и открывает человечеству благодетельное могущество искусства, его цивилизующую гармонию».
Что-то подобное, только не философски, а по линии частной любви, кажется, хотел сказать и Дебюсси в «Острове радости», трепещущем всплеске томления, мажора и счастья для всех, блистательно (с силой и изяществом) исполненном Павлом Нерсесьяном. Эта вещь, как и «Отплытие на Киферу» Пуленка, вдохновлена известной картиной Ватто.
«Кифера» Пуленка для двух роялей еще раз подарила встречу с Вадимом Холоденко и Лукасом Генюшасом, которых сколько ни слушай, всё мало.
«Пуленк пишет авторские указания: играть в одном темпе и без рубато»,
– рассказывает Холоденко.
«На первый взгляд это легкая музыка для бисов, но в ней есть подспудная и довольно горькая ирония». Я бы добавила: если вы хотите услышать что-то типично французское, это будет «Кифера» Пуленка, даром что написана она для кинофильма «Путешествие в Америку».
В финале ведущий Парваз Салимов объявил «Песни Билитис» в версии для чтеца, двух флейт, двух арф и челесты. Эротическая поэзия в прозе, мистификация конца прошлого века (якобы античные стихи) появлялась на экране, в то время как актриса Лика Кремер читала французский оригинальный текст, а Зоя Вязовская, Анна Кондрашина, Оксана Сидягина, Полина Скрябина и Анна Генюшене играли, как и указывал Дебюсси, «с внутренней страстью». Превращая формальные приемы политональности с пентатоникой в эстетику желания.
Майя Крылова