Все чаще приходиться сожалеть о том, что сила мысли безымянного гения-изобретателя не оказалась направлена на создание специального фильтра-очистителя. Но не для воды: таковые давно созданы и успешно функционируют.
Фильтр для очистки нужен современной культуре, в особенности он нужен тем городам, где живительная влага искусства заросла бензиновой пленкой застоя.
Такой фильтр точно нужен Санкт-Петербургу музыкальному: Григория Соколова и Юрия Темирканова, охраняющих врата музыкального исполнительства целому городу явно недостаточно; “Мариинский театр” – совсем отдельная страна, территория которой к счастью лежит в центре топографии Петербургского искусства.
Когда домашняя хозяйка кладет в трехлитровую банку водопроводной воды камешки кремния или ложку серебра (не обязательно фамильного), то она не ожидает от неё полного избавления от примесей всяческой гадости. Серебро и кремний – не панацея, лучше было бы купить фильтр с акваленом: и проще, и эффективнее.
Фильтр для очистки воды можно купить в любом супермаркете. Автор проекта фильтра для очистки культуры отдельно взятого русского города начала XXI века может претендовать на Нобелевскую премию.
Пока эдакая “Брита” или “Аквафор” не созданы, Борис Филановский и его товарищи успешно будут их заменять, выполняя функцию той самой серебряной ложки.
Увы, трудно ожидать от них стопроцентной очистки петербургской культуры от эстетического хлора, практически невозможно надеяться на 99% уменьшения содержания в ней культурного фенола, тяжелых металлов сознания и творческих пестицидов. Но вот то, что их деятельность способствует улучшению бактериологического климата в музыкальном Санкт-Петербурге – так это точно. Как говаривал известный персонаж нетленного опуса классика русской литературы,
“Нужно желать больше таких людей”.
Филановский со компанией в сегодняшней Северной Пальмире пока что уникальны – и совсем не только потому, что они редкостно талантливы, примечательно-небанальны – а просто потому, что в современном Петербурге они такие одни.
Состоявшийся 8 февраля в институте “Pro Arte” концерт стал событием по целому ряду причин. Петербургской публике был представлен новый коллектив “uNsemble” (читать можно по-разному, наиболее симпатично – на французский манер, с гедонистической экспрессией выдоха-стона; главное – не путать с другими пионерами новой музыки – “eNsemble”, существующие под крылом того же “Pro Arte”), который в рамках публичного дебюта впервые в Санкт-Петербурге (и, по-видимому, впервые в России) исполнил классический опус европейского дадаизма “Ursonate” Курта Швиттерса.
“Ursonate” – изумительная, нечеловеческая музыка: ни одной живой ноты, кругом слова, слова, слова. Куда ни кинь взгляд – везде огромные массивы литературного текста следующего толка: “Rakete bee bee / Rakete bee zee“, над которыми худрук “uNsemble” основательно поработал перед тем, как представить их публике. В итоге из 20 страниц Швиттерса получилось 46 страниц Филановского, а из манифеста да-да 30-х годов нет-нет, да и проглядывал силуэт Маурицио Кагеля.
В своей “Ursonate” Швиттерс попытался сочинить некий аналог классического четырехчастного сонатно-симфонического цикла, более того – получилось это у него превосходно. Взять хотя бы четвертую, финальную часть “Ursonate”: только озвучишь ее первые строчки: “Grimm glimm gnimm bimbimm” – и сразу повеет чем-то знакомо народно-жанровым.
Ни дать, ни взять финал Первой или Четвертой симфонии Петра Ильича Чайковского. Но “Ursonate” – много больше, чем сухой эксперимент. Вся прелесть опуса раскрывается в его названии: произведение Швиттерса – не только “Соната пра-звуков”, но и “Пра-соната”. Сквозь призму дадаизма в “Ursonate” отчетливо видна попытка просветить на рентгене всю историю сонатной формы, увидеть голый скелет ее пра-структуры и запечатлеть его движение.
На дебютном концерте “uNsemble” предстал во вполне необычном составе – дважды два дуэта и солист-leader. Первый дуэт – музыканты-инструменталисты: альтист Алексей Богорад и аккордеонист Сергей Чирков, второй дуэт – специалисты по live-electronics, компьютерщики-виртуозы Юрий Дидевич и Станислав Мензульский; leader – ясное дело, Филановский. По словам самих музыкантов, “UnSemble” позиционирует себя как “группа, созданная для экспериментов на стыке сочиненной музыки, перформанса, live electronics и саунд-арта“.
В минувший четверг все соответствовало заявленной программе. Стены бастиона Петропаловской крепости, где размещается “Pro Arte” сотрясались усиленными live-электроникой кричалками, сопелками и вопилками музыкантов “uNsemble”.
С экспрессией то ли массовика-затейника, то ли деревенской плакальщицы Филановский рьяно и ретиво озвучивал нетленные слоги Швиттерса с такой бравурой, что порой в сознание закрадывалась мысль: а не брал ли солист уроки у известного специалиста по экстремальному вокалу Дмитрия Александровича Пригова? В любом случае Филановский превзошел своего провиденциального учителя в экстремальном разнообразии и тонкости своего бельканто.
В сознании простого советского русского человека звук, тем паче звук, доносящийся со сцены – священная корова из золота высшей пробы. Руками не трогать, посторонним вход воспрещен. Юных музыкантов, обучающихся сложной премудрости музыкальной игры звуком пугают, аки сереньким волчком.
“Где звук?!?” – истерически вопрошают маститые педагоги музыкальных школ, училищ и консерваторий (так и хочется задать риторический вопрос: скажите пожалуйста, а у Арнонкура – красивый звук? “Консентус Музик Вин” “звучит”?). В итоге в сознании музыкантов всех мастей и возрастов возникает целая куча комплексов, мифов и душевных травм, связанных со звуком, в конечном итоге приводящих ко все той же тоталитарной закабаленности сознания; прежде всего – звукового сознания.
Филановский и “uNsemble” занимаются сонорной аэробикой, разминая раскрепощенным звуком слуховую культуру отечественной публики, обрушивая на нее ледяной поток ора, криков, шепотов и щебетаний, которые действуют для воспитанных на романтической тянучке академических буден ушей воздействуют таблетка витаминов. В здоровом теле, как говорится, здоровый слух.