Ораторию Мендельсона «Илия» (вторую часть незаконченной композитором трилогии) исполнили в Концертном зале «Зарядье». За пультом оркестра Musica Viva стоял дирижер Максим Емельянычев.
Это проект фестиваля вокальной музыки «Опера априори» при поддержке Посольства Германии, в рамках Года Германии в России. Концерт не раз переносился из-за ковида и, наконец, состоялся. Как долгожданное продолжение знакомства нашей аудитории с ораториальным творчеством Мендельсона: что «Павла», что «Илию» у нас играют, в отличие от Европы, редко.
Взяв за основу тексты библейской Книги Царств, Мендельсон написал 42 номера, объединив их в «житие» пророка – от начального речитатива «Жив Господь, Бог Израилев, пред Которым я стою» до «Взятия Илии на небо». Там борются за истинную веру, вещают волю высших сил, низвергают идолов, творят чудеса и обличают пороки. Там поют люди и ангелы.
«Слышно влияние барокко – Генделя, Баха – на Мендельсона»,
— говорит о музыке Максим Емельянычев. Это, конечно, так. Но и бетховенские ораториально-оперные традиции тоже, на мой взгляд, слышны. Да и время создания «Илии» тоже наложило отпечаток.
Как музыкальные идеалы первой половины 19-го века отразились в способе и манере исполнения Мендельсоном баховских «Страстей по Матфею» или генделевского «Израиля в Египте», так и здесь: к приметам барочной возвышенности (грандиозная «объективность») добавилась возвышенность романтическая (субъективные, личностные переживания героев). Именно этот сплав я услышала в трактовке Емельянычева.
Оркестр звучал то объемно и внушительно, например, в увертюре–фуге или в многочисленных полифонических хоралах, то ласково и даже интимно, в разных «ариях, дуэтах, терцетах, пленяющих мелодиями бытового романсного склада». И всегда – прозрачно. Не только в моменты лирических ариозо, но даже в тутти, при всей, казалось бы, плотности оркестровой атаки.
Микс современных и старинных инструментов – любимый прием Емельянычева при сотрудничестве с разными коллективами, и это придает обычному оркестру привкус исторической «терпкости».
Как говорит директор оркестра Марина Бутир,
«Максим, что соответствует духу Musica viva, стремился максимально воспроизвести стилевые особенности и звучание оркестра времени Мендельсона-Шумана. Поэтому исторические 4 валторны, 2 трубы и литавры».
Хор (вокальный ансамбль Intrada под руководством Екатерины Антоненко) искусно сочетал величественный размах, «скептический» комментарий и красочный лиризм. Высокое мастерство хорового пения – одно из главных достижений концерта.
«Оратория Илия – сочинение, где на хоре лежит основная вокальная нагрузка, хоры очень разнообразные по характеру и соответственно по палитре звучания, по исполнительским приемам.
Мендельсон многое наследует у Баха и Генделя, но от исполнителей она требует другого подхода. Мелодические линии, хоть и во многом обусловлены текстом, но слово здесь интонируется уже по-другому, чем в музыке барочной эпохи: большее значение приобретает cantabile, длинные непрерывные линии»,
— говорит Екатерина Антоненко. И правда, особенно хорошо у «Интрады» получались «скольжения» по голосам, от высоких к низким и обратно.
«Я представляю себе Илию настоящим пророком, какого нам нужно было бы теперь, сильного, горячего, нервного и мрачного, даже недоброго, борющегося с придворным сбродом, почти со всем миром»,
— писал Мендельсон. Возможно, мрачного нерва не хватало в исполнении солиста Мариинского театра Владислава Сулимского. Пророк же должен убеждать, увещевать, взывать. Но партия велика по объему, переменчива эмоционально и сложна фонетически, так что сам факт первого исполнения стоит отметить как серьезную веху. И, не затрагивая сложную тему немецкого произношения в вокале, у кого – как, хотелось бы большего эмоционального различия в подаче у солисток (когда Мария Зайдлер из Германии пела то страшную Иезавель, то чистого ангела, а прима «Геликон-оперы» Ольга Толкмит – вдову и ангела).
Если имя нечестивой царицы стало нарицательным (с ней сравнивали «неправильных» европейских королев и писали в романах нечто типа «мачеха была сущая Иезавель»), то и петь от ее имени стоит соответственно. При всей «благообразности» романтической ораториальной музыки.
Фаворитами концерта для меня стали солисты Большого театра Бехзод Давронов (Авдий-Ахав) и Альбина Латипова (Отрок). Его тенор и ее сопрано сочетали красоту и силу голоса с актерско-психологическими нюансами вокала, как бывает в опере. И это правильно, ибо оратория Мендельсона во многом схожа с оперой (по образцу генделевских ораторий, в наши дни часто переносимых на театральные сцены).
Не могу не сказать, что отсутствие титров с текстом ослабило впечатление. Оратория о пророке – тот случай, когда смысл слов важно знать в момент их произнесения. Да, либретто было в буклете, за что спасибо организаторам, но неудобно читать русский перевод немецкого текста во время действия и в полутемном зале.
В итоге ораториальное творчество Мендельсона в Москве за последние годы представлено неплохо. «Павла» мы слышали в 2017 году, исполнение, кстати, тем же оркестром Musica Viva, было приурочено к 500-летию Реформации. «Илию» в этом году исполнили дважды.
Теперь, по идее, хорошо бы услышать то, что Мендельсон успел написать для оратории про Христа. Ведь, как известно, после внезапной смерти композитора его младший брат обнаружил черновики, два эпизода: Рождество и Крестный путь. Пауль Мендельсон опубликовал рукопись под названием «Христос», и в 1852 году фрагменты сыграли публично. И не раз потом.
Вот бы и у нас.
Майя Крылова