Большой виолончельный праздник, пиком которого стал недавний фестиваль "Посвящается Мстиславу Ростроповичу", продолжается. Слушателей ждут выступления ярких солистов самых разных поколений. И если новых имен среди них не слишком много, эта проблема все же не так остра, как репертуарная. Нет сомнения, что мэтр Александр Князев блестяще сыграет концерты Дворжака и Шумана, а его молодой коллега Александр Бузлов достойно представит сонаты Франка и Дебюсси, однако слишком уж хорошо знакомы сочинения, слишком уж предсказуемо их соседство. Неутомимый Александр Рудин, правда, украшает свои программы то нерасхожим "Романсом" Штрауса, то раритетным концертом Георга Кристофа Вагензайля и остается одним из исключений. Как показал фестиваль, мало надежды и на живых классиков – эффектные номера Родиона Щедрина и Кшиштофа Пендерецкого едва ли займут в виолончельном мире место, подобное тому, которое заняли лучшие сочинения, написанные для Ростроповича.
Между тем и среди них немало жемчужин, до сих пор не оцененных по достоинству и способных существенно обогатить расхожий репертуар. Таковы, например, сочинения Бориса Чайковского и Мечислава Вайнберга, интерес к которым сегодня возрождается. Помимо прекрасного концерта, впервые исполненного Ростроповичем, и двух сонат для виолончели и фортепиано Вайнберг создал 24 прелюдии и 4 сонаты для виолончели соло – возможно, самый существенный вклад в литературу подобного рода со времен Баха. Первую из этих сонат, также посвященную Ростроповичу, поставил в центр своей московской программы Александр Чаушян – лауреат престижных международных конкурсов и художественный руководитель двух европейских фестивалей.
Для Чаушяна обращение к Вайнбергу – не случайность: сочинения композитора Чаушян регулярно играет во всем мире, три сонаты записал недавно на CD. Это вдвойне естественно, если учесть, что один из педагогов Чаушяна – Давид Герингас, любимый ученик Ростроповича. Преемственность поколений чувствуется и в манере игры Чаушяна, тяготеющей к традиции Ростроповича – тот же широкий, но точный жест, та же эмоциональность, подкрепленная твердо сложившимся замыслом. Точно так же и Вайнберг – яркий представитель школы Шостаковича и в то же время композитор самобытный и узнаваемый. Это подтверждает Первая соната для виолончели соло (1960) – ее напевность и мелодичность на Шостаковича не слишком похожи, а постоянное балансирование на грани мажора и минора, лирики и гротеска напоминает скорее Малера.
Тем не менее во избежание сравнений Чаушян не стал исполнять в одном отделении с музыкой Вайнберга сонату Шостаковича, оставив для последней место в финале вечера. И хотя до того звучали и Брамс, и Шуман, в интерпретации Чаушяна Шостакович предстал чуть ли не более явным романтиком. Как ни странно, это убеждало: сочинению молодого Шостаковича подходит скорее такая манера исполнения, нежели более сдержанная, которая встречается сегодня все чаще. Здесь вспоминался даже не Ростропович, а скорее Наталия Гутман, сыгравшая в прошлом сезоне хрестоматийную сонату Франка без привычного оттенка салонности, с неожиданным напором. Подобной была и игра Чаушяна, достойно продолжающего традиции отечественной исполнительской школы.
ИЛЬЯ ОВЧИННИКОВ, "Газета"