Концерты Кремера – всегда прорыв в то измерение, где музыка не репертуар, а язык, которым скрипач рассказывает историю своей жизни в свете собственного музыкального опыта. Очевидно, что скрипка для музыканта, год назад отметившего 60 лет, уже не инструмент, а часть его самого. Играть написанное для скрипки, чтобы воспроизводить принятые каноны, Кремеру совсем не интересно. Ему важны открытия, важно создавать новое – или ломать. По большому счету Кремер даже не скрипач, а тот, кто с помощью скрипки объясняет слушателям наше устройство, а также устройство музыки как философской разновидности.
Концерт в Большом зале консерватории предложил сюжет, в котором считывалось несколько смыслов сразу: отрицание академизма, отвага нигилиста, концепт своей картины мира и диагноз культурной ситуации.
Инструментарием была не одна только скрипка. В первую очередь участники: музыканты, выступающие вместе с Кремером, хорошо известны, каждый обладает собственным артистическим зарядом, иногда исключительным, как у вибрафониста Андрея Пушкарева. Второе – репертуар: непростой, изысканный, неслучайный. Малер, Шнитке, Франк, Пьяццолла – не просто Кремером любимые авторы. С помощью их музыки Кремер как бы говорит от первого лица. Особое место принадлежит, конечно, Леониду Десятникову, в чьей аранжировке звучал едва ли не самый красивый номер – «Милонга» Астора Пьяццоллы, сыгранная Кремером с альтистом Максимом Рысановым и виолончелисткой Гиедре Дирванаускайте.
Все это не случайный набор, а настоящая живая история. Взяв авторов, каждый из которых жил в рубежное время и писал музыку, вырывающуюся из принятых рамок, Кремер констатировал конец большого культурного цикла, который длился несколько веков. Сегодня, в его конце, публикой еще не осознается со всей ясностью, что классическая музыкальная модель исчерпана. Дальше по этой дороге идти невозможно, чему свидетельством звучал вслед за малеровским Квартетом (для фортепиано, скрипки, альта и виолончели) набросок Альфреда Шнитке ко второй части только что сыгранного квартета. Звучал как признание невозможности идти путем, тупиковость которого более 100 лет назад была уже предугадана Малером. Вывод: нужны новые формы, предложить которые Шнитке не мог (все же академически мыслил). Потому Астор Пьяццолла, которому было отдано второе отделение. Парижско-аргентинский сочинитель незатейливых зажигательных мелодий почти не владел композиторской техникой. Сейчас Пьяццоллу дописывают мастера, придающие алмазу статус бриллианта. А играют его сочинения такие музыканты, как бандеонист Мишель Порталь. Когда в финале концерта он появился, излучающий счастье и тихо колдующий на своем бандонеоне, все будто оторвалось от земли. Из пяти танго Пьяццоллы («Во сне», «Любовь», «Беспокойство», «Пробуждение», «Опасение») каждое как жемчужина, а сложи вместе – вот она, волшебная, мерцающая тайной живая реальность. Как знать, может, это и есть та сила, которая выведет академическую музыку на новую дорогу?
МАРИНА БОРИСОВА, "Газета"