Четырнадцатого сентября Большой театр России открывает 248 сезон. На Исторической сцене дают легендарную постановку 1948 года Леонида Баратова оперы Мусоргского “Борис Годунов”. В заглавной партии всемирно знаменитый бас Ильдар Абдразаков.
А накануне старта нового сезона генеральный директор Большого Владимир Урин рассказал в эксклюзивном интервью “РГ” о дне сегодняшнем и планах театра на будущее.
— Что самое актуальное и важное в нынешнем сезоне для театра?
— Большой театр – особая история. Поэтому мы стараемся создавать постановки определенного, эксклюзивного уровня и масштаба.
У театра всегда была задача, а сейчас, может быть, она наиболее существенная и острая: обеспечить музыкальный уровень спектаклей в тех условиях, в которых мы работаем. И не только премьер, что само по себе важно, но и текущего репертуара. Я имею в виду и того, кто стоит за пультом, и того, кто поет основные партии.
В первую очередь, речь об опере. Театр дает свыше 600 спектаклей за сезон. Из них практически половина – это оперный репертуар. Что касается балета, там чуть-чуть проще ситуация, поскольку труппа самодостаточная и обеспечивает свою жизнь сама в актерско-исполнительском плане. Там возникает совсем другая проблема – возможности приглашения хореографов.
— И как вы решаете этот вопрос дефицита “персоналити”?
— По-разному. Конечно, до изменения общественно-политической ситуации мы привыкли к тому, что практически полмира ездило в Большой театр: множество приглашенных солистов и важные совместные постановки, в чем во многом суть музыкального искусства.
Но и сегодня есть единичные случаи, когда наши западные коллеги соглашаются работать с театром. Даже несмотря на то, что, как правило, они испытывают колоссальное давление, но хотят сотрудничать с Большим театром.
Правда, иногда они просят до самого последнего момента не оглашать их имена…
— Но репертуар театра приходится существенно трансформировать?
— Есть две причины изменения репертуара. Первая – чисто юридическая. У тех или иных спектаклей просто закончились лицензии, продление которых сегодня не представляется возможным.
Хотя пока эти лицензии были, даже несмотря на то, что некоторые из создателей спектаклей просили или даже эмоционально требовали снятия своих постановок, мы отвечали: “Загляните в контракт, у вас нет никаких оснований требовать снятия спектакля”.
Вторая причина совсем иная. Когда те или иные создатели спектаклей высказывались очень определенно по поводу спецоперации. В таком случае их имена исчезали с афиш.
Тут есть еще один очень важный момент: Большой в этом смысле особый театр – с точки зрения повышенного внимания к нему. Поэтому, наверное, естественно, когда поднимается определенная волна возмущенных писем и прочих высказываний. Тогда театр и министерство культуры прекрасно понимают, что вызывает очень серьезную негативную реакцию. Это тоже являлось причиной снятия отдельных спектаклей с репертуара.
— Общество сегодня очень напряжено – а публика в зале Большого театра изменилась?
— Общество сейчас действительно поляризировалось. И достаточно часто возникает искреннее возмущение людей по тому или иному поводу. Правда, эти обвинения часто абсолютно беспочвенны.
Ничего не изменилось с точки зрения интереса к театру, заполняемости зрительного зала. Однако сегодня реакция зрительного зала имеет другой градус восприятия даже тех спектаклей, к которым мы уже привыкли и которые всегда замечательно принимали.
Что поразительно. Эмоциональный отклик зрительного зала стал совсем другим, более энергичным. У людей есть потребность выплеснуть свои эмоции и переживания.
— Список премьер сезона, объявленный театром весной, остался прежним?
— Да, но есть некоторые дополнения. Несмотря на то что Римский-Корсаков достаточно хорошо представлен в репертуаре театра, 180 лет – серьезный юбилей. И мы, воспользовавшись этим, сделаем фестиваль, посвященный композитору в дни, близкие к его юбилейной дате.
Еще будет театрализованное концертное исполнение оперы “Руслан и Людмила”, так как в конце сезона предстоит 220-летие Михаила Глинки. И за пульт мы пригласили Дмитрия Лисса. С моей точки зрения, замечательного дирижера. Он прекрасно продирижировал Малера с нашим оркестром на концерте в “Зарядье”. И мы хотели бы продолжить с ним сотрудничество. Все-таки Россия – особая страна, богатая настоящими талантами.
— Но при этом Большой театр уже второй сезон начинает без музыкального руководителя. Правда, если раньше это казалось нонсенсом, то теперь и Парижская опера оказалась в таком же положении…
— Отсутствие музыкального руководителя – это плохо. Более того, мы уже это чувствуем в каких-то художественных моментах, хотя в целом все идет нормально. Но на текущем репертуаре мы начинаем понимать, что есть проблема единой музыкальной воли, которая является камертоном спектакля.
И вообще, коллектив должен работать. Это правило за пятьдесят лет моей театральной жизни и уже десяти лет в Большом театре не меняется, я это очень хорошо понимаю. Потому что если оно изменится, дальше начнутся другие проблемы внутри театра – конфликты, интриги, взаимные претензии.
Но мы хотим, чтобы все те, кого мы пробуем, и о ком думаем в плане возможности их назначения на эту позицию, прошли через спектакли не только текущего репертуара, но и постановочный процесс премьер. Потому что в театре служат замечательные, потрясающие музыканты, солисты, с которыми надо уметь и коммуницировать, и творчески быть убедительным.
Но ответственно могу сказать, что в этом сезоне это решение будет принято точно и будет объявлено в течение сезона. Причем это будет сделано поступательно: сначала будет назначен главный дирижер, только потом – музыкальный руководитель театра. Торопиться мы не будем.
— Контракт будет каким-то “кризисным”, рассчитанным на год-два?
— Нет. Меньше, чем на 3-5 лет заключать контракт нельзя. Человек ничего иначе не сделает, так как он будет входить в команду тех, кто определяет будущее театра, его репертуар.
Мы планируем надолго, так как процесс создания спектакля очень длинный, предполагающий огромные трудозатраты. Чего, например, стоит пошив только для одной постановки более 500 индивидуальных костюмов по авторским эскизам художников…
— Куда исчезла из планов театра давно заказанная композитору Илье Демуцкому партитура? Хотя известно, что опера по роману Александра Грина “Блистающий мир” уже написана…
— Могу сказать: 6 октября 2024 года будет премьера. Для сохранения интриги имена постановщиков пока не назову…
— В расписание артистов Большого вернулись зарубежные гастроли. Как это изменило настроение в коллективе?
— Смена публики очень важна для артистов. Что касается экономической стороны вопроса, то театру невыгодны зарубежные гастроли. Это очень важная имиджевая вещь: это огромный престиж страны, когда Большой едет на гастроли. И после выступления нашей балетной труппы в прошедшем июле в Пекине, где на сцене Национального центра искусств был показан “Дон Кихот”, Большой театр не может пожаловаться на отсутствие приглашений.
В Оман едет “Раймонда”. В Шанхай – “Пиковая дама”, “Спартак”. Что касается поездки в Южную Корею, мы еще обсуждаем названия. Речь о той же “Пиковой даме”, о “Богеме”… Наши зарубежные партнеры запрашивают очень много, предпочитая выбирать из самых популярных названий, совсем не обязательно исключительно из русского репертуара.
При этом особо надо подчеркнуть, что наши зарубежные поездки никак не сократят наши выступления по России. Сегодня мы серьезно увеличили их интенсивность. У нас впереди Липецк, Уфа, Киров, наш привычный Доброград, Челябинск, где покажем балет “Коппелия”, и, конечно, Калининград, где сыграем оперетту “Москва, Черемушки”. Мы потихонечку стараемся приучать город, где нет серьезных музыкально-театральных традиций, к оперному и балетному искусству.
— Как продвигается строительство филиала Большого в том же Калининграде?
— Прекрасно. Это фантастический культурный проект, имеющий невероятное значение для такого нашего форпоста, как Калининград. Там же строится рядом с театром и филиал Третьяковки – потрясающее здание с удивительными выставочными пространствами. А прямо за театром находится Институт искусств, который будет готовить творческие кадры. Рядом и филиал Московской академии хореографии, который уже начал работать. Есть и филиал Центральной детской музыкальной школы при Московской консерватории.
Я был потрясен, когда узнал, что за тем, как проходят уроки, дистанционно наблюдают педагоги из Москвы. А у филиала Большого театра в Калининграде будет 235 квартир.
— Вы уже собираете коллектив?
— Да. И не могу не признаться, что с музыкальным руководителем будущего филиала я уже договорился. Не буду пока называть его имя, объявлю всех сразу.
Надеюсь, что в ближайшее время определимся с руководителем балетной труппы в Калининграде. Хотя в первое время работа будет строиться, я бы сказал, во многом по “вахтовому методу”. И это правильно.
Надо в ближайшие два-три года создать свои спектакли. Но тем не менее ведущие солисты Большого театра должны обеспечить эти спектакли. Но пока не наберем репертуар, театр будет играть два-три раза в неделю – в пятницу, субботу, воскресенье. Остальное время будем репетировать и принимать гостей-гастролеров.
— По-вашему, каждому российскому городу нужен свой оперный театр?
— Нет. Оперный театр, искусство, как говорят, “буржуазное”, очень дорогостоящее. А есть четкие социологические исследования, которые касаются не только России, но и практически всего мира. Они свидетельствуют: процент людей, которые ходят в музыкальный театр, намного ниже, чем процент тех, кто делает выбор в пользу драмтеатра, да и он невелик, надо честно признать, относительно всего населения.
Поэтому стоит ясно понимать, что такого рода театры должны возникать в столицах, в крупных мегаполисах.
— А что происходит с реконструкцией Камерной сцены Большого театра, о которой было так много разговоров?
— В связи со всеми обстоятельствами, которые возникли в стране, к сожалению, реконструкция театра – а мы уже получили заключение экспертизы и готовы были уступить место реставраторам и строителям – откладывается.
К сожалению, бюджетные средства не были выделены. И сейчас реконструкция официально перенесена в плане на 2026-2027 годы, 2028-й год – сдача объекта.
Проект, с моей точки зрения, замечательный. Появится действительно хорошая, современная оперная площадка с уютным залом на 400 мест. Но надо набраться терпения.
— А как идет подготовка к 250-летию Большого театра?
— Театр в той мере, в какой сегодня позволяет реальность, делает все возможное, чтобы праздник был масштабным. Конечно, сегодня трудно сказать, кто из наших друзей и почитателей сможет приехать поздравить нас в 2026 году. На человеческом уровне многие наши контакты сохранены. Это дарит серьезную надежду.
Культура, когда проходят сложные политические процессы, первая наводит мосты и помогает договариваться. Но сегодня, планируя предстоящие юбилейные торжества, мы исходим из тех реалий, которые есть в театре, в нашей стране и в мире.
— Что бы вы пожелали в новом сезоне Большому театру и себе на таком непростом посту?
— Трудно сказать. С постом-то – Бог с ним! К этому вопросу надо относиться философски и даже с юмором.
Постольку жизнь в театре у меня получилась достаточно долгая, я видел разные периоды этой жизни, в том числе, очень нелегкие. Когда резко сокращались государственные дотации в советское время, когда все было регламентировано. Помню я и идеологически жесткие времена, когда ездил в Министерство культуры утверждать планы работы, и мне говорили, что можно ставить, а что нельзя.
Сегодня другие сложности, другие вопросы. Но я должен сказать, что дело наше – театр – коллективное. И мы всегда выдерживаем, благодаря тому, что мы вместе создаем что-то, а не в тиши своих квартир или мастерских, как это происходит у иных творцов.
Я хочу пожелать всему многотысячному коллективу Большого театра понимания, что сегодня непростое время. Его надо пережить вместе со страной. И стараться изо всех сил, не взирая ни на что, оставаться порядочными людьми и честно, в меру своего таланта делать свое дело. Потому что жизнь продолжается.
Мария Бабалова, “РГ“