Всемирно известная американская меццо-сопрано Сьюзен Грэм впервые приняла участие в жюри Конкурса Чайковского.
Знаменитая Дидона из “Троянцев” Берлиоза, Шарлотта из “Вертера” Массне, Ариодант и Ксеркс из одноименных опер Генделя, выдающаяся камерная певица, чьи интерпретации французской музыки признаны эталонными, рассказала о значении конкурсов в карьере оперного певца.
Обаятельная собеседница, чьи высказывания отличались эрудицией, остроумием, нетривиальностью, продемонстрировала позитивный настрой, который ей так пригодился в общении с коллегами в звездном жюри и в терпеливом прослушивании 60 конкурсантов.
— Как вы оцениваете общий уровень конкурсантов в вашей номинации?
— Конкурсанты представили очень широкую панораму разного опыта, возрастов, техники. У кого-то я услышала очень высокий уровень, но есть и те, о ком можно было бы сказать, что они даже не то, что не имеют большого опыта, а то, что у них совсем другой уровень готовности.
— Я услышал очень много проблем с корректным произношением согласных у многих корейских и монгольских певцов: звонкие превращались в глухие, нечленораздельная артикуляция.
— Как бы там ни было, лично я слушала, прежде всего, качество голосов, их зрелость. Если у исполнителей было все в порядке, в том числе, и с языком, они сразу получали мое одобрение.
— Вы часто работаете в конкурсных жюри?
— Да, я участвую в конкурсах в Метрополитен Опера, являюсь также художественным руководителем программы молодых исполнителей в Лос-Анджелесе, поэтому доводилось не раз наблюдать как все это выглядит.
— В вашем репертуаре нет русской музыки. Какой ваш путь понимания музыки на русском языке, прежде всего, романсов Чайковского?
— А я исполняла некоторые из них. Камерно-вокальный репертуар Чайковского чрезвычайно богат и прекрасен, не говоря уже об оперном. Требования этого композитора к исполнителям очень велики. Мне, да и всем нам, представителям такого исключительного жюри было очень интересно сравнивать разные интерпретации одного и того же романса.
К примеру, “Колыбельную” на стихи Майкова, которую я просто обожаю и нередко сама исполняю, кто-то пел очень нежно, кто-то добавлял больше энергии или, наоборот, рефлексии.
На Конкурсе Чайковского назвали финалистов по специальности “сольное пение”
Все это ведь всегда очень индивидуально для каждого исполнителя. Мне был ближе вариант исполнения более энергичный, поскольку в партии фортепиано мы слышим такие интенсивные терпкие гармонии с хроматизмами, но меня убеждали и захватывали исполнения и более медленные.
— Как вы оцениваете программу этого конкурса в целом?
— Программа вокалистов на конкурсе Чайковского кажется мне очень интересной. Три разностильных номера в первом туре – старинная ария или ария Моцарта, романс Чайковского и ария из оперы XIX века уже бросают конкурсанту серьезный вызов и дают жюри возможность сразу услышать, кто на что способен. А уж те, кто доходит до полуфинала, и вовсе представляют пять произведений, включая народную песню.
Не каждый голос подходит для так называемой старинной музыки, поэтому когда обладатель крупного голоса пытается преодолеть стиль Генделя или Моцарта – то, чем они не занимаются регулярно, – конечно, становится заметно, что им не очень удобно.
Но требования едины для всех, поэтому и такие большие голоса тоже должны находить способ соответствия предложенному стилю. Сложность выступлений заключалась еще и в том, что прослушивания проходили в очень камерном зале с довольно сухой акустикой. Я даже не представляю, как бы сама чувствовала себя в нем.
— А вы помните как ваша карьера начиналась?
— Да, прекрасно помню. Я тоже участвовала в конкурсах в США, правда, до Конкурса Чайковского дело не дошло. И так приятно было побеждать. Помню прекрасно, как пела на конкурсе в Сан-Франциско в конце лета, мне было лет в 27-28. Но самым важным был конкурс в Метрополитен Опера.
— То есть без конкурсов сегодня не построить карьеру?
— Для некоторых певцов конкурсы действительно являются важными, но есть и немало оперных звезд, сделавших грандиозную карьеру и минуя конкурсы. Можно ведь ездить по многим прослушиваниям, которые не приведут ни к чему.
Я говорю тем, кто не прошел конкурс, чтобы ни в коем случае не отчаивались: будет следующий шанс. Это ведь как не попасть в автобус на остановке с множеством людей: обязательно приедет новый. Надо пытаться снова. Если не получается на одном конкурсе – поработайте над собой, улучшите свой уровень, и на следующем вы точно победите.
Правда, все обстоятельства должны сработать в вашу пользу, все должно совпасть в одном месте в одно время. Конкурсы бесспорно открывают на вас глаза публики, оперные компании зачастую впервые там о вас узнают, начинают так или иначе идентифицировать, запоминать имя, приглашать к себе на прослушивания. Известность растет как снежный ком.
— Что вы думаете о русских певцах?
— Все они – обладатели богатого природного дара. Среди моих друзей немало россиян, я их обожаю. Их вокальный дар, глубина голосов проистекает, на мой взгляд, из особенностей языка. Богатство, многокрасочность русских голосов я очень люблю. У меня нет большого голоса, поэтому мощные русские голоса вызывают у меня сплошное восхищение.
Прошли первые слушания в номинации “Сольное пение” на Конкурсе Чайковского
— Ужасно жаль, что американские певцы, у которых, судя по огромным успехам сопрано Сондры Радвановски, тенора Брайана Имеля и многих других солистов, очень хорошая школа, не долетают до конкурса Чайковского.
— Это действительно обидно. Я думаю, что большинство молодых американцев просто о нем и не знают. Надо как-то менять ситуацию, ведь именно американец Ван Клайберн был первым победителем этого конкурса.
— А кто вам помогал строить карьеру?
— Очень много людей, большая команда. Прежде всего, мой учитель пения, который до сих пор со мной, уже больше 30 лет. Даже когда я выступала в Нью-Йорке, я не теряла связи с учителем из Техаса, где выросла.
Мне помогали очень толковые менеджеры, великолепные коучи, прекрасные пианисты, дирижеры, оперные режиссеры, наделившие меня способностями драматической актрисы. Но и как певица я училась всегда и до сих пор продолжаю, даже на конкурсе Чайковского учусь у молодых певцов. Коллеги учат меня многому, каждая оперная постановка для меня – это учеба.
— В вашей карьере какие стили превалировали?
— Я пела много старинной музыки, Генделя, Монтеверди, Моцарта. Никогда не пела Верди, потому что тембр моего голоса более серебряный, с таким характерным блеском. Было много и французской музыки – Берлиоза, Массне, камерной лирики Равеля, Дебюсси.
Я обожаю французскую литературу. И еще, конечно, Рихард Штраус – Октавиан в “Кавалере роз”. Но я никогда не заходила слишком далеко, не пела Вагнера. Впрочем, я еще не закончила карьеру, поэтому может быть еще спою.
— Какие советы вы даете молодым певцам, спешащим многого добиться?
— Будьте честны, не изобретайте голоса, используйте то, что дано природой, пойте своим настоящим голосом, а не искусственно сделанным. Пойте слова, которые должны быть связаны и с умом, и с сердцем.
У вас может быть самый прекрасный голос на земле, но если вы будете петь ни о чем, это просто не дойдет до слушателей, никого не зацепит. Технику надо развивать бесспорно, но умение рассказать историю тоже должно учитываться. Все это так просто, если вы хотите петь долго. Я буду петь до тех пор, пока не надоем публике.
Владимир Дудин, Российская газета