Скрипач Равиль Ислямов — о плодах самоизоляции, любви к иностранным языкам и желании преподавать.
— Год назад прошел Конкурс имени Чайковского. Вы были одним из самых молодых его участников, и, несмотря на то, что дошли только до полуфинала, выступили на Гала-концерте. Как это было?
— Да. Утром 30 июня мне позвонили от Валерия Абисаловича Гергиева и предложили принять участие в Гала-концерте в Петербурге.
На самом деле, это было для меня шоком, ведь я такого не ожидал. Но пришлось быстро взять себя в руки, так как на сборы дали всего полтора часа, а я только открыл глаза и еще даже не встал с кровати. Поэтому не было времени ни на какие шоки и волнения, нужно было быстренько собираться и «делать ноги» в Питер (улыбается).
В этот день у меня должен был состояться выпускной бал и вручение дипломов в ЦМШ. Мне пришлось все это пропустить, но я об этом не жалею — выступление с оркестром Мариинского театра и Валерием Абисаловичем стало для меня настоящим подарком на выпускной.
— Можно ли говорить о том, что конкурс Чайковского изменил вашу жизнь?
— Конечно, очень уместно так сказать. Я считаю, что любое событие в какой-то мере влияет на жизнь человека и меняет его.
Если говорить о Конкурсе имени Чайковского, он сильно изменил мою жизнь в плане профессии и концертной деятельности — концертов прибавилось заметно.
Также, благодаря конкурсу, Санкт-Петербургский Дом музыки дал мне скрипку Гварнери «дель Джезу», на которой играл знаменитый Джованни Баттиста Виотти, написавший 29 концертов для скрипки, на которых и сейчас учится молодежь.
Конкурс Чайковского — один из самых известных и престижных конкурсов в мире. Поэтому прохождение не то что в полуфинал, но даже в первый тур такого конкурса — это большое достижение для любого музыканта, который хочет чего-то добиться.
— Вы были одним из самых молодых участников конкурса. Вас не пугало отсутствие большого артистического и концертного опыта, который был у других музыкантов?
— Если говорить об опыте, то, конечно, у более взрослых участников и концертная, и конкурсная деятельность уже исчисляется годами, если не десятилетиями. Поэтому, конечно, по факту у них опыта больше. Но во время участия в конкурсе я не ощущал у себя недостаток опыта, ведь играя на сцене я не играю на основе своего опыта — я играю здесь и сейчас: как вижу, как чувствую то, что исполняю, как я отношусь в данный момент к произведению, к музыке.
В зависимости от погоды, от настроения можно сыграть по-разному — на игру влияют очень многие факторы, как внутренние, так и внешние. К примеру, даже влажность сильно влияет и на скрипку, и на смычок — это физика. Поэтому сказать, что я чувствовал недостаток опыта, будет некорректно. Лучше… даже не знаю, как сказать правильно.
Я считаю, что опыт полезен в профессиях прикладных, которые что-то производят, но музыка все-таки существует внетелесно, в воображении, и говорить здесь об опыте…
Опыт, конечно, играет свою роль, но более ценно духовное и душевное наполнение исполнителя — и даже зрителя: в зависимости от своего мировоззрения зрители могут воспринимать музыку по-разному, на разном уровне.
— Пересматриваете свои конкурсные выступления или выступления других участников?
— Мне было интересно посмотреть некоторые моменты из финала. Пару раз пересматривал и свое выступление. Кого-то советовали посмотреть друзья, да и самому мне было интересно послушать некоторых участников из первых туров.
Выступление Равиля Ислямова на первом туре конкурса имени П. И.Чайковского. И. С. Бах — Чакона из Партиты №2 d-moll BWV 1004:
— Есть выступления, которые вам особенно понравились, и вы могли бы посоветовать их посмотреть?
— Честно сказать, я даже не знаю, кого можно выделить. На мой взгляд, все участники очень достойные. На конкурсе Чайковского плохие скрипачи не выступают (улыбается).
Когда было объявление результатов второго тура, так получилось, что я заранее пришел в зал и попал на выступление последнего участника, Сергея Догадина. Возможно, он мне запомнился потому, что только его я смог послушать вживую, но и сама игра мне понравилась — не зря он получил первую премию.
Также мне понравилось, как он смог интересно выстроить программу. Если в первом туре репертуар был почти полностью определен условиями конкурса, то во втором участник не только демонстрировал свое мастерство игры на скрипке, но и умение правильно, корректно и интересно составить программу. Вот у Догадина, на мой взгляд, это получилось, его программа не была перегружена и слушалась легко.
Я так нечестно остановился только на одном музыканте — думаю, у каждого есть свой «любимчик». Например, некоторые мои однокурсники с приятными эмоциями вспоминают выступление Марка Бушкова, и других музыкантов, конечно, тоже.
Марк Бушков: “Наш звук – это наш голос. Нужно любить свой голос”
— Когда мы с вами впервые встретились, меня очень подкупил ваш внешний вид, и то, что вы транслировали — никакой «звездности», вы просто упаковывали свою скрипку после занятия в консерватории. И все же нельзя абстрагироваться от понимания, что о тебе узнали многие, что к твоей персоне появилось больше внимания, что ты стал известен. Как не поддаться «звездности», соблазнительному положению «восходящей звездочки»?
— Ох… Честно говоря, мне некогда «звездить» — у меня работы полно (улыбается). После конкурса Чайковского у меня было буквально полмесяца, чтобы отдохнуть, но я не отдыхал — готовился ко вступительным экзаменам в консерваторию. Поэтому дел было очень много, и думать о том, чтобы как-то себя пиарить и чувствовать к себе внимание было некогда.
Стало больше поступать приглашений от концертных организаций — от Московской филармония, от Санкт-Петербургского Дома музыки. Безусловно, мне это приятно — почему? Потому что это моя профессия, и без концертов я, по сути, не работаю и не живу.
(В интервью принимает участие отец Равиля Фарид Ислямов)
— Фарид, у меня есть уникальная возможность задать вопрос родителю. Каждый родитель переживает за своего ребенка, хочет уберечь от ошибок, а если речь идет о ребенке творческом, к которому пришел успех — тем более. От чего вы хотели уберечь Равиля?
Фарид Ислямов: Думаю, важно верить в своего ребёнка и всегда поддерживать его, вселяя в него уверенность в себе и своих силах. Главное, чему я хотел его научить в школьном возрасте, когда мое влияние на него было существенным — что всего можно добиться только через труд и нельзя полагаться на свои способности, а также никогда не опускать руки при неудачах.
Сейчас я, честно говоря, уже молча переживаю, не лезу в его работу — стараюсь, по крайней мере. Видя, насколько он загружен, я боюсь ему помешать.
До конкурса Чайковского у Равиля был Всероссийский музыкальный конкурс, на котором он занял 1-ое место. Подготовка была… как сказать… Ой, вспомнить страшно (улыбается). После этого — подготовка к конкурсу Чайковского, да еще окончание школы и вступительные экзамены в консерваторию.
Со стороны было видно, что ему не до соблазнов внимания, он целыми днями работал. Моя задача была ему не мешать, где-то — помочь. Даже не знаю, что еще сказать.
— Кроме Равиля в вашей семье еще есть музыканты?
— Нет, никого. Мы обычная российская немузыкальная семья (улыбается). Мои родители — рабочие из крестьянской семьи, родители жены — преподаватели в поселковой школе, я радиоинженер, жена — госслужащая.
Но это не значит, что музыки в нашей жизни совсем не было. Мама Равиля в детстве закончила поселковую музыкальную школу по классу фортепиано. Мои родители очень красиво пели, так что я тоже с детства полюбил музыку.
Когда Равиль был совсем маленьким, мы часто устраивали для нашей мамы импровизированные «концерты» дома «на радость соседям» (улыбается).
Вообще-то и Равиль попал в музыку случайно, у нас не было цели делать из него профессионального музыканта, мы отдали его в музыку, чтобы, так сказать, отвлечь. Равиль увлекался физикой, математикой, языками — еще не пойдя в первый класс. Чтобы ему не было скучно в школе (потому что он уже владел программой начальной школы), и чтобы его как-то отвлечь от всех занятий, мы решили: попробуем отдать его в музыку. Это случилось также благодаря настойчивости педагога по английскому языку.
Однажды Равиль подошел у нее дома к пианино и по слуху подобрал музыку. Педагог по английскому сказала: «Пока не прослушаете его в музыкальной школе — ко мне не приходите». Мы отвели его, чтобы отвлечь от учебников, книг, потому что он очень много читал. И вот так получилось, что отвели на свою голову (улыбается).
До этого увлечения Равиля были направлены на точные науки, физкультуру, иностранные языки. Он знал английский, разговаривал на китайском, изучал испанский. В 6 лет выиграл олимпиаду у старшеклассников, его пригласили в филиал Нижегородского лингвистического университета для посещения летней школы со старшеклассниками.
Но как только мы отдали его в музыку, как только он взял в руки скрипку — все полетело. Как он встретился с музыкой, потом уже оторваться не мог. Скрипка забрала все.
— Одно дело, когда о непростом тернистом пути, который приходится пройти приезжим детям и их родителям, чтобы обучаться в столичных спецшколах, рассказывают родители или третьи лица, другое — узнать об этом от первого лица. С какими трудностями вам пришлось столкнуться при переезде в Москву? Во Владимире у вас была жизнь, семья, быт — лишиться всего, чтобы сын смог обучаться в Москве… Это как?
— Мы ведь не сразу переехали. Сначала мы нашли педагога — ныне покойную Галину Степановну Турчанинову. Она позанималась с Равилем 2 года и только после этого сказала: «Пора поступать в ЦМШ».
Ну что делать? Мы вроде бы хотели «наездами» в Москву, но Галина Степановна четко поставила вопрос о переезде. Пришлось все оставить и поехать в Москву. Менять круто свою жизнь пришлось, очень круто. Честно говоря, не знаю, решился бы я на это сейчас или нет. Даже не представляю, как я решился тогда на этот шаг.
Ушла из жизни скрипачка и педагог Галина Степановна Турчанинова
И вот я вместе с Равилем приехал в Москву. Дома осталась мама, она защищала наш тыл. Я бросил работу, поехал с ребенком, можно сказать, в никуда.
Думаю, если задумал какое-то правильное дело, то высшие силы обязательно помогут. На моем пути встретился человек, который помог обосноваться Москве и помогал в дальнейшем. Я нашел работу, мы снимали жилье.
— Видимо, все вовремя произошло, и Вселенная вам помогала.
— Тоже так думаю (улыбается). Наверное, что-то меня толкнуло сверху (улыбается). И помощь добрых людей — она, конечно, была очень осязаема.
— Равиль, как сейчас обстоят дела с вашими многочисленными увлечениями? Или музыка забрала все?
Равиль: Честно говоря, после того, как мы прошли эти дисциплины в школе, больше я к ним не возвращался, потому что музыка для меня вышла на первый план. Но это не означает, что я просто выкинул эти знания и увлечения из головы.
Папа не даст соврать: почти каждый день я говорю что-то, что заставляет его называть меня «математиком» — часто проскальзывают следы математического прошлого. Но это очень помогает и в изучении музыкальных наук. Известно, что многие музыковеды и теоретики находят сходства между гармонией, теорией музыки и математическими законами.
— Вы окончили первый курс консерватории. Интересно узнать, как проходили экзамены в ситуации пандемии?
— Экзамены прошли отлично — если посмотреть на результат. Конечно, дистанционное обучение давалось не совсем легко тем, кто не привык сидеть за компьютером и вообще пользоваться всеми благами цифровой техники.
В моей жизни компьютер играет огромную роль: я пишу музыку и использую компьютерные программы для записи нот. Конечно, это и уроки с моим профессором, которые иногда проходят по FaceTime. Когда у профессора поездки, — и концертные, и профессиональные — он может проводить уроки онлайн, поэтому мы от его поездок не страдаем, уроков не теряем.
Дистанционное обучение давалось мне легко, и я хочу сказать о его огромном преимуществе, хотя в некоторых случаях все же необходимы занятия преподавателей с учениками «вживую». Уроки в консерватории начинаются рано, и для меня это всегда было очень проблематично — надо вставать и ехать, ведь я, как и большинство студентов, живу не в центре. А так — встал, подошел к монитору и подключился к уроку. На мой взгляд, это большая экономия времени.
В принципе, экзамены прошли в таком же формате, как и уроки, на экзамене по истории зарубежной музыки мы отвечали на вопросы. По причине того, что преподаватель не мог видеть всего, что у нас происходит за камерой, ход экзамена немного изменился: вместо двух вопросов с подготовкой мы отвечали на один вопрос с подготовкой и один блиц-опрос. Преподаватель задавал вопрос из пройденного курса, и мы должны были быстро, без подготовки ответить на них четко и ясно.
По исполнительским дисциплинам были не экзамены, а зачеты — это было связано с тем, что не все могли записать себя, не у всех дома есть фортепиано. Конечно, на запись играть труднее, но, насколько я знаю, все справились.
— Что, помимо классики, можно увидеть в вашем плейлисте?
— Какой коварный вопрос! (улыбается) Сейчас посмотрим. Я могу, конечно, послушать современную поп-музыку или джаз, но они не доставят мне столько удовольствия, сколько доставляет классическая музыка.
В моем плейлисте преобладают 2 направления. Обычно во время поездок, в поезде, самолете я слушаю мое самое любимое произведение — Второй фортепианный концерт Рахманинова. Это, конечно, шедевр. Некоторые любят больше Третий Концерт, но он мне менее близок.
Помимо Рахманинова у меня много классики — от Баха до Шостаковича, а также Брамс, Бетховен, Прокофьев, Римский-Корсаков.
Второе направление в моём плейлисте занимает музыка из компьютерных игр. Среди них бывают очень даже неплохие экземпляры! Конечно, по замыслу, умственному наполнению и смыслу она уступает классике, но если хочется просто расслабиться и послушать фоном музыку, она отлично подходит.
Когда я готовился к экзаменам — не слушать же классическую музыку, которая требует внимания и отдачи, поэтому я слушал музыку из игр. Конечно, и в «игровой» музыке для меня предпочтительнее звучание симфонического оркестра.
— К слову о концертах Рахманинова. У меня была теория, что меломаны все-таки делятся на тех, кто больше любит Второй и тех, кто любит Третий концерт.
— Да, я тоже к этому пришел. Но это ведь зависит и от исполнения. Я слушаю два исполнения: автора и Вана Клиберна.
— Кто, помимо указанных выше, ваши любимые исполнители, кто вас вдохновляет?
— Такой сложный вопрос. Каждое произведение каждого композитора разным исполнителям подходит по-разному, поэтому говорить в общем нельзя.
Из тех исполнителей, которых я обычно слушаю и которые наиболее в меня «попадают» — это, конечно, Давид Ойстрах. Помимо того, что он гениально играет на скрипке — всегда в стиле, с собственной интерпретацией, — он был педагогом моего профессора Александра Емельяновича Винницкого. Это тоже играет свою роль.
Среди любимых исполнителей — конечно, и Леонид Коган. С детства в моем сознании так сложилось, что Ойстрах и Коган — это две вершины Эльбруса.
— Вы также и начинающий композитор. Есть, условно говоря, «исполнитель-мечта», для которого вам бы хотелось написать музыку?
— Мне так не хочется выделять кого-то — по двум причинам. Во-первых, это будет просто неправильно, потому что я не знаю всех исполнителей, не знаю, как они играют. Вторая причина — самая главная: кто, как не я, лучше знает, что я хотел выразить своей музыкой. Поэтому я предпочитаю исполнять свои произведения сам.
Но я не против того, чтобы кто-то — конечно, с учетом всех моих пометок и ремарок — исполнял мои сочинения, со своей интерпретацией и своим пониманием. Я только «за».
— Представляете ли вы, чем могли бы заниматься, если бы не музыка? Или такая мысль уже не допустима?
— Ну почему же не могу представить. Сейчас кроме скрипки, как мы уже сказали, я занимаюсь композицией.
Если бы не музыка… Конечно, я люблю иностранные языки. Изучение иностранных языков занимает, наверное, второе место в моей жизни. На английском я уже разговариваю свободно, в консерватории начал изучать немецкий. Китайский изучал в детстве, сейчас хочу к нему вернуться, он мне очень нравится, и я пытаюсь к нему прийти, чтобы выучить окончательно, а не фрагментарно.
В последнее время у меня было много разных дел и обязанностей, которые не позволяли заниматься несколькими языками сразу. Поэтому я решил для себя учить языки по очереди.
Сейчас главный для меня язык — немецкий, потом я думаю выучить китайский, а затем, может быть, арабский — его я тоже начинал учить в детстве. Надо закончить: не люблю оставлять дела незавершенными.
— С такими знаниями языков менеджер вам будет не нужен.
— Лучший мой менеджер — это мой папа.
— Каков ваш план на ближайшие 5 лет? К чему вы стремитесь?
— Ох… знать бы, что будет через полгода-год, а через пять лет…
Честно сказать, мое стремление — быть полезным. Если говорить более конкретно, сейчас я подхожу к тому, как вижу профессиональную жизнь музыканта. В первую очередь это концертная деятельность — надеюсь, она продолжит идти в гору. И, может быть, я хотел бы не только исполнять, но и научиться преподавать, это было бы очень полезно для меня — в том числе как для исполнителя: когда ты знаешь, как научить, ты сам не разучишься играть и сможешь найти какие-то новые объяснения для себя, будешь играть более осознанно.
Также хотелось бы развиваться в качестве композитора. На подходе новые сочинения: сейчас пишу произведение для фортепиано, наверное, это будет соната. В большей степени я сочиняю именно для фортепиано — все-таки оно позволяет одному исполнителю добиться таких же результатов, как симфоническому оркестру.
Мой педагог по композиции в ЦМШ Екатерина Александровна Хмелевская отмечала, что у меня симфоническое мышление. Но и скрипку я, конечно, не обхожу стороной. Пишу для нее сам, делаю обработки — и соло, и ансамблевые. К слову, я выкладывал в соцсети свою обработку для скрипки соль-минорной прелюдии Рахманинова — один из плодов самоизоляции.
Сергей Рахманинов — Прелюдия g-moll (переложение для скрипки соло Равиля Ислямова):
— И напоследок. Какие качества в человеке вы цените прежде всего?
— Качества… Для меня человек моего времени и моего рода деятельности — музыкант — должен, конечно же, любить своё дело, искусство. Я не говорю о жизненных принципах: каждый человек живет, как ему хочется. Но в профессиональном плане он должен любить музыку, хорошо, если его отношение к музыке таково, чтобы ему хотелось бы сказать в ней новое слово. Не просто играть так, как ему скажут, так, как чем-то или кем-то продиктовано — а именно так, как он видит.
Этот человек должен быть изобретательным и с широким мировоззрением. А если говорить о людях в целом, то у меня есть представления о хорошем человеке, но по частям его разобрать я не могу.
— Опишите хорошего человека — в вашем представлении.
— Хороший человек, на мой взгляд, должен быть в гармонии с собой и с окружающим миром — я думаю, это нам всем сейчас не помешало бы.
Беседовала Татьяна Плющай