С 27 марта по 5 апреля в столице пройдет Пятый международный фестиваль Мстислава Ростроповича.
Концерты фестиваля пройдут в большом зале консерватории и концертном зале имени П.И.Чайковского и традиционно объединят лучших музыкантов с мировым именем. Накануне корреспондент «ВМ» поговорил с Ольгой Ростропович, художественным руководителем фестиваля, старшей дочерью Мстислава Ростроповича и Галины Вишневской.
«Главное достижение – что фестиваль живет и развивается в сложное во всех отношениях время»
– Ольга Мстиславовна, в этом году у фестиваля первый юбилей. Какое событие Вы можете назвать главным достижением, а какое – главным разочарованием за эти годы?
– Ох, какой вопрос! Главным достижением я считаю то, что в такое сложное во всех отношениях время фестиваль Ростроповича продолжается, живет, развивается…
Уровень фестиваля настолько высок, что ни один из солистов или коллективов, заявленных в программе (а это лучшие музыканты Германии, Великобритании, Франции, США и других стран), не отменил свои выступления, несмотря на сложности политического характера. Поэтому разочарований, слава Богу, пока нет – есть проблемы скорее технического характера, но это рабочие моменты, которые решаются.
– Мне показалось, что акцентом этого фестиваля станет премьера оперы Дмитрия Шостаковича «Оранго» и «Военный реквием» Бриттена?
– Это действительно так. Сейчас не так много произведений, которые исполняются впервые. Тем более, российская премьера незаконченной оперы Шостаковича – это все-таки, как мне кажется, событие. К сожалению, нам не удалось устроить мировую премьеру: я немного опоздала.
В декабре 2011 года Эса-Пекка Салонен, Почетный дирижер Лос-Анджелеского Филармонического оркестра провел мировую премьеру «Оранго» в Лос-Анджелесе. К сожалению, я узнала об этом поздно, но после того, как услышала «Оранго», захотела привести эту оперу в Россию.
Это очень сложный проект, в нем участвует множество зарубежных певцов. Но мы поставили эту задачу и осуществили ее. Я попросила Святослава Бэлзу, чтобы он ввел слушателей в курс дела, поэтому перед исполнением оперы он расскажет про то, как она была найдена.
– Почему эта опера не могла прозвучать в России раньше?
– О ее существовании никто не знал. «Оранго» была рукописью, которую обнаружила в архиве музея Глинки музыковед Ольга Дигонская 10 лет назад, в 2004 году. И только после этого Ирина Антоновна, вдова Дмитрия Дмитриевича, попросила английского композитора Джерардо Макберни оркестровать «Оранго»…
Затем партитура была передана Эса-Пекки Салонену, и опера была представлена в Лос-Анджелесе. Но до 2011 года «Оранго» никто не слышал, а Эса- Пекка хранил тайну.
– Вы много лет прожили за границей и владеете несколькими языками. А принципиален ли язык исполнения оперы? Насколько русские слушатели подготовлены к исполнению оперы на иностранном языке? В «Оранго» ведь будут солировать английские певцы?
– Язык исполнения, безусловно, принципиален, но о том, насколько русский слушатель подготовлен к исполнению оперы на иностранном языке, говорить уже поздно: сегодня все оперы исполняются на языке оригинала, это стало нормой по всему миру.
Поэтому русский слушатель уже подготовлен. Кстати, «Оранго» англичане будут петь на русском языке – на языке оригинала. А вот в мамино время в России пели на русском языке. Кстати, мама считала, что надо петь на том языке, на котором публика сможет хорошо понять, о чем идет речь.
Такую точку зрения замечательно иллюстрирует Английская Национальная опера: там все оперы поются на английском. Я была на одном таком спектакле, на «Мадам Баттерфляй», которая неожиданно звучала по-английски. Это было непривычно, но настолько захватывающе и удивительно!
И я видела, как публика была захвачена текстом и пониманием происходящего. Зрители буквально сидели на краешках стульев. Это было очень здорово!
«Голос отца стал моим собственным голосом»
– А сегодня есть место такому понятию, как «музыкальный менталитет»?
– Это было во времена мамы. Тогда мы жили в закрытом мире, у нас был Большой театр, была труппа, был железный занавес, за которым мы жили. У нас был свой менталитет, на Западе – свой. Сейчас все интернационально: очень много наших артистов по большей части выступают на Западе.
– Год назад в интервью Вы говорили, что у фестиваля нет спонсоров. Но тогда эта ситуация вас не угнетала. Что-то изменилось?
– Эта ситуация всегда меня очень угнетала… К сожалению, у нас нет спонсоров. Вернее, есть один – и вы сейчас с ним разговариваете. Но, к счастью, нас очень поддерживают Департамент культуры Москвы, Правительство Москвы, Министерство культуры. Мы очень благодарны за эту поддержку.
– А еще вы признавались, что работая над фестивалем, чувствуете поддержку Мстислава Леопольдовича…
– А вот это абсолютно правильно. Так всегда было. У меня был этот внутренний диалог с папой, а сейчас и с мамой. Он всегда мне помогает, но и накладывает колоссальную ответственность. Признаюсь, что иногда внутри происходят споры: я чувствую, что папа сказал бы так, а мама – иначе. У мамы немного другой подход. Она была человеком, который не очень любил рисковать.
Я помню, когда на Третьем фестивале я решила на открытии представить публике «Леди Макбет Мценского уезда». Мама была против этого, потому что считала проект слишком сложным, так как будет трудно подобрать артистов на партии Катерины и Сергея…Но я рискнула и знаю, что и папа рискнул бы стопроцентно. В результате все сложилось блестяще, концертное исполнение «Леди Макбет» прошло с колоссальным успехом.
– Тогда именно внутреннее ощущение точки зрения отца сыграло решающую роль?
– Мы столько лет тесно общались, что голос папы стал моим собственным. Тем более, что люди по большей части своей эгоистичны, и ты просто отстаиваешь свою точку зрения. У меня внутри так все смешалось, что трудно разобрать, где мое, а где – папино…
– Есть одно произведение, которое будет исполнено на фестивале, и которое непременно ассоциируется с родителями?
– Бесспорно, это «Военный реквием» Бриттена, ведь партию сопрано композитор написал именно для мамы… Тогда, в 1962 году, маму не пустили для первого исполнения оперы в Ковентри, город, разрушенный фашистскими бомбардировками…
Я еще в прошлом году обсуждала с Владимиром Юровским возможность включить «Реквием» в программу фестиваля. И очень рада, что он прозвучит в исполнении Лондонского филармонического оркестра, с такими удивительными солистами как Иин Бостридж и Маттиас Герне, которые выступят на одной сцене… Это удивительно, и я очень счастлива, что так все совпало.
– Но «Военный реквием» все-таки больше ассоциируется с Галиной Павловной?
– И да, и нет. Произведение написано для нее, но Бриттен был тесно связан и с папой, поэтому это произведение, которое ассоциируется с родителями. А вот только с папой ассоциируется концерт Дворжака, который на фестивале сыграет виолончелист Трулс Морк.
– Не могу не спросить про Центр оперного пения Галины Вишневской, который вы уже год возглавляете. Какие-то первые итоги можете подвести, какое тут основное достижение?
– Самое большое достижение и самое главное – это то, что у нас появился наш собственный оркестр. Центр не мог добиться этого в течение 11 лет. И вот наконец случилось – во многом благодаря главе столичного Департамента культуры Сергею Капкову – за что ему огромное спасибо. Этот оркестр участвовал и в премьере «Руслан и Людмила», сейчас мы возобновляем «Кармен», готовимся к «Паяцам».
Крупное событие случится в Центре уже будет после Фестиваля Ростроповича. Им станет Международный конкурс оперных артистов Галины Вишневской, который проходит раз в два года… Сейчас он будет проходить в пятый раз. И в первый – без мамы…
«Папа всегда был дома, а я всегда занималась»
– Можете назвать какие-то мелодии, которые ассоциируются с детством?
– Ох…Наш дом был полон музыки всегда, с моего рождения…Только с детством – это, наверное, колыбельная, которую пела мне мама: «Спи дитя мое, усни». А еще мамины арии, которые она пела – и из «Мадам Баттерфляй», и из «Аиды»…
– Ваша сестра Елена – пианистка, а вы стали виолончелисткой… Как произошло такое разделение?
– Разделения не произошло, мы обе начали играть на рояле, нас учила папина мама. За роялем мы оказались, когда каждой из нас исполнилось по пять лет. Я была пианисткой до 13, а потом решила, что должна освоить и виолончель.
– А Вам было не страшно прикасаться к этому инструменту?
– В 13 лет ничего не страшно! В 13, когда тебе хочется, а тебе говорят «нет» ты сделаешь все, чтобы «нет» изменить на «да»… Папа сказал тогда: «Нет!», но я решила, что будет – да. В 20 лет я бы поняла, что это не то что страшно, это просто глупо. Я была влюблена в звуки виолончели отца, и была по глупости убеждена, что у меня получится точно так же, тем более, что рояль поддался мне легко. О дальнейшем я не рассуждала.
– А вы занимались, когда Мстислав Леопольдович был дома?
– А как же! Папа всегда был дома, а я всегда занималась! И ни одной фальшивой ноты не могло звучать! Поэтому когда я с ужасом садилась заниматься, а папа ходил и слушал за дверью… это описать словами невозможно.
– Сейчас Вы переживаете за тот свой выбор?
– А что переживать? Я уже больше на виолончели не играю (смеется). Я свое отыграла: в 18 дала сольный концерт, потом выступала с папой как солистка. Папа стоял за дирижерским пультом, а я играла концерт Дворжака, концерт Шостаковича, папе посвященный… После преподавала, заведовала кафедрой виолончели… В общем, все, что могла, сделала. Доказала. Спасибо, до свидания.
– Неужели больше не тянет к этому инструменту?
– А не может тянуть. Или ты скакун арабский, или ты перестал скакать. И уже никуда не может тянуть. Тут надо тренироваться и серьезно заниматься, а просто тянуться к инструменту, чтобы извлечь пару звуков – такого нет.
– И последний вопрос. Можете вспомнить какие-то детские игры, в которые родителям нравилось играть вместе с вами?
– Конечно, родители играли с нами! Игр было много. Папа очень любил играть в слова, это такая замечательная игра, когда дается большое слово, и надо сочинить из него много других слов. Папа любил загадывать сложные слова типа «гидроэлектростанция». А еще любили играть в города.
***
Ольга Ростропович – старшая дочь Мстислава Ростроповича и Галины Вишневской. Президент фонда Мстислава Ростроповича, художественный руководитель Международного фестиваля Мстислава Ростроповича, художественный руководитель Центра Оперного пения Галины Вишневской.
Международный фестиваль Мстислава Ростроповича проводится уже в пятый раз и традиционно объединяет в своей программе имена лучших солистов и коллективов на лучших концертных площадках Москвы. Концерты фестиваля-2014 пройдут в большом зале консерватории и концертном зале имени П. И. Чайковского.
Традиционно открывается фестиваль 27 марта, в день рождения Мстислава Ростроповича. За четыре года участниками фестиваля Мстислава Ростроповича стали 19 симфонических и камерных оркестров, 6 хоровых коллективов, более 60 солистов.
Художественный руководитель Ольга Ростропович неизменно подчеркивает, что в названии фестиваля нет слово «посвящается»:
«Это фестиваль не в честь Мстислава Ростроповича и не в память о папе. Это именно его фестиваль; это люди, которых он любил, артисты, которых он уважал, качество, которое он всегда требовал от всех, и в первую очередь от себя».