Замечательному российскому дирижёру и педагогу Анатолию Левину – профессору Московской консерватории им. П. И. Чайковского, художественному руководителю и главному дирижёру Концертного симфонического оркестра и симфонических студенческих оркестров Московской консерватории и Училища при консерватории (Мерзляковского училища) – 1 декабря 2017 года исполняется 70 лет.
Наш корреспондент Владимир Ойвин побеседовал с маэстро Левиным в преддверие юбилея.
– Мы знакомы с тобой со Всесоюзного конкурса дирижёров 1971 года, т. е. 46 лет, но я до сих пор не знаю твоего бэкграунда. Почему ты стал музыкантом? Были ли в твоей родне музыканты?
– Музыкантов в семье не было. Отец был журналистом, а мать преподавала французский язык – она выпускница знаменитого ИФЛИ.
У нас в доме был старый патефон с набором пластинок, который остался от моего деда. Там было много классики, записи Шаляпина. Некоторые произведения действовали на меня очень сильно. Например, сцена с курантами из «Бориса Годунова» или «ария со списком» Лепорелло из «Дон Жуана». Он так по-дьявольски пел вторую часть этой арии, что я не выдерживал и выбегал из комнаты. И ещё я очень много пел все эти арии и отрывки.
Осенью 1954 года мне еще не было семи лет и в среднюю школу меня не взяли. Чтобы я не болтался без дела на улице, родители решили отвести меня в музыкальную школу. Там был довольно большой конкурс, но меня взяли на виолончель.
Мне дали виолончель-восьмушку, на которой раньше училась дочь маминой подруги. Я схватил эту виолончель с огромной любовью. Но в школе были проблемы с распределением нагрузок, меня перевели на скрипку и виолончель забрали. Для меня это была потеря чего-то очень дорогого, потому что я влюбился в этот инструмент. Почему – не знаю. Я ведь еще и не играл на ней. Но до сих пор виолончель – мой любимый инструмент.
Мне повезло – меня взял Михаил Владимирович Рейтих – замечательный музыкант и прекрасный человек. Он долгое время был концертмейстером Бакинского симфонического оркестра, а когда я к нему пришел, он был концертмейстером группы альтов Оркестра кинематографии. Тогда это был очень сильный оркестр.
Михаил Владимирович был заведующим струнным отделом нашей музыкальной школы. Как только мы научались играть на пустых струнах, он ставил нас в ансамбль. Это замечательный педагогический прием, потому что ты в окружении старших ребят со своей нотой ре или ля участвуешь в исполнении великой музыки – Баха или Моцарта.
Наверное, тогда и зародилась во мне любовь к ансамблевому музицированию.
– Когда к тебе пришло осознание, что музыка – это твое призвание?
– Довольно рано. Я захотел стать дирижёром, когда мне было лет десять. Меня отдали в музыкальную школу, потому что я хорошо пел, но к десяти годам у меня разладился контакт голоса со слухом. Это еще не мутация, но так бывает.
Меня послушала замечательный хормейстер Лидия Владимировна Тихеева и сказала: «Деточка, ты не ходи больше на хор, а пойди в оркестр». Я ответил, что я еще только в четвертом классе и меня в оркестр не возьмут. «Ничего, ничего – я договорюсь».
И я попал в оркестр, которым руководил Владимир Есипов. Он тогда был студентом консерватории.
Когда я пришел в оркестр – там учили «Неоконченную симфонию» Шуберта. Есипов проверял новичков, давая сыграть сложные места, что для ученика четвертого класса было совсем не просто. Если кто не справлялся, он отправлял в коридор учить. Но всё же я в оркестр попал и там понял, что хочу быть дирижёром и больше никем.
– Это довольно рано. Обычно мальчишки осознают это лет в 14 – 15.
– А у меня довольно рано засело в голове, что я хочу быть только дирижёром. И став чуть постарше, я начал целенаправленно себя к этому готовить.
При этом я не слишком прилежно занимался на скрипке и классе в шестом встал вопрос продолжать или нет заниматься музыкой. Бросать я категорически не хотел и тогда мне предложили перейти на альт, поскольку мой педагог был альтистом.
– Как я помню, в те времена альт был уделом неудавшихся скрипачей.
– Да это так. И я сообразил, что как скрипач не смогу составить конкуренцию тем ребятам, с которыми я учился в школе. Я согласился и легко поступил в Мерзляковское училище в класс альта к профессору Евгению Владимировичу Страхову. Потом я учился у него в консерватории.
Где-то курсе на втором консерватории я долго не решался подойти к заведующему кафедрой оперно-симфонического дирижирования профессору Микаэлу Никитовичу Тэриану и попроситься попробовать поступить на дирижерскую кафедру. Наконец собрался с духом и подошел к нему с этим вопросом. Он разрешил и сказал, чтобы я нашел профессора Шерешевского и сказал, что хочу попробовать заняться дирижированием.
Шерешевский был замечательным музыкантом. Он дирижировал в оперной студии. И когда они давали «Богему», рыдали все: и оркестр, и певцы и публика.
Я пришел к нему, и он спросил: «Вы действительно хотите заниматься этим грязным делом? Ну, тогда приходите в класс». Но Шерешевский вскоре умер, и я опять оказался между небом и землей.
Снова пошел к Тэриану, который сказал, что у Лео Гинзбурга проблемы с нагрузкой и отправил к нему. Я подошел и спросил разрешения заниматься у него в классе. Он спросил: «А что вы принесёте?» Я сдуру сказал: «А что-то надо?» «Ну, если бы вы пришли петь, то что-то вы бы выбрали?» Тогда я сказал: «Увертюру Бетховена «Кориолан». «Ладно, приходите».
Я пришел, и мы начали. Дошли до subito piano и там я остановился, потому что не получилось, и мне сказали «Достаточно». Он очень хорошо ко мне отнёсся и взял в класс, на факультатив.
– Сколько времени ты с ним занимался?
– К сожалению, очень недолго – три года. Я сдавал экзамен как положено, с оркестром. И меня взяли на факультатив, потому что в те годы нельзя было совмещать учебу на двух факультетах. Тогдашний ректор Свешников был категорически против такого совмещения.
Лео Морицевич очень уговаривал перейти из класса альта на кафедру дирижирования. Он подсылал ко мне поочередно Михаила Юровского, Александра Лазарева и Николая Корндорфа с уговорами перейти на дирижирование. Все они пытались уговаривать по-разному.
Самый старший из них был Михаил Юровский – на два курса старше. Он говорил очень солидно и спокойно. Александр Лазарев был на курс старше меня и воздействовал всей силой бурного темперамента. Корндорф тоже не страдал отсутствием темперамента.
Они оба говорили, чтобы я не валял дурака и уж если Лео меня берет, то надо хвататься за это.
Но я стоял на своем. До получения диплома альтиста мне оставалось два года и в руках у меня будет диплом, без которого я бы не смог никуда устроиться на работу. А стану ли я дирижёром, никому не известно.
Тогда Лео Морицевич пошел на хитрость. В то время комиссии двух кафедр дирижирования – Московской и Ленинградской консерваторий – оценивали работу своих коллег. В московскую входили в частности Лео Гинзбург и Одиссей Дмитриади. В Ленинградскую комиссию – Николай Рабинович и Илья Мусин.
Мы подготовили программу – она шла под рояль. Мне была поручена вторая часть Третьей симфонии Брамса. Лео Морицевич предупредил, что любимый вопрос Рабиновича «что означает в партитурах Брамса сокращение pf». Все обычно говорят piano forte (forte сразу после piano), а у Брамса это poco forte – немного громче.
Но я был предупрежден и когда я закончил выступление, Николай Семенович только начал: «А что означает…», как я, не дождавшись вопроса, выпалил poco forte. Что вызвало хохот в зале.
После этих комиссий было заседание Коллегии Министерства культуры по поводу работы обеих кафедр. И там с подачи Гинзбурга решили, что мне и Валерию Полянскому в виде исключения разрешат совмещать две специальности.
Я думал, что поступаю на первый курс по дирижированию, но ректор Свешников был очень недоволен таким решением коллегии, сказал, чтобы мы начали с четвертого курса, на котором я был как альтист.
За два года выучиться на дирижёра – это смешно. С огромным трудом его уговорили, чтобы мы начали с третьего курса. Так что я по тогдашней моде выполнил пятилетку в три года.
Но это были замечательные три года. Это было время, когда Юровский и Лазарев готовились к Всесоюзному конкурсу дирижеров. На каждом занятии они готовили свою конкурсную программу, сложнейшую. Кроме всего прочего надо было знать все симфонии Бетховена и Чайковского. За день до прослушивания конкурсантам сообщали какой частью из этих симфоний им предстоит дирижировать. Для нас, остальных студентов, эти занятия были колоссальной школой.
И вообще, учиться у Лео Морицевича Гинзбурга – это была огромная удача. Мудрейший педагог, с колоссальным знанием и опытом, много полезного мог дать своим ученикам.
В конце двадцатых годов он много времени провел в Германии, где общался с самыми великими дирижерами того времени. Был ассистентом Отто Клемперера. Когда тому предложили возглавить Кролль-оперу в Берлине, он пригласил Гинзбурга быть его ассистентом.
Он очень много общался с Клемперером, ездил по всей Европе вслед за Тосканини. А учился Гинзбург у Германа Шерхена. Так что австро-немецкую музыку: Гайдна, Моцарта, Бетховена, Шуберта, Шумана, Брамса, Рихарда Штрауса он знал досконально и очень глубоко, как и весь мировой симфонический репертуар.
– Когда ты закончил консерваторию, какие были надежды на трудоустройство в качестве дирижёра?
– Когда я был на пятом курсе, были большие проблемы с трудоустройством. Оркестров было мало, и я раздумывал, куда же мне поехать. Из министерства культуры поступали предложения одно страшней другого.
Так получилось, что в конце декабря у меня был концерт в Малом зале консерватории. Оркестр состоял из моих друзей. И сейчас многие из студентов-дирижёров собирают оркестры из своих товарищей, им предоставляют Рахманиновский или Малый зал консерватории. Они там делают очень интересные программы.
В том составе, который собрал я, были совершено замечательные музыканты. Концертмейстером сидел Дима Ситковецкий. В группе скрипок были превосходные скрипачи: Вера Вайдман, Евгения Котляр, Пауль Рознер. На одной из виолончелей играла Ира Пономарева – жена Ефрема Подгайца. Мы очень увлеченно репетировали.
В программу концерта вошли: Лирическая сюита Берга, Концертино для альта Корндорфа, которое исполнил Юрий Капитонов – нынешний концертмейстер альтов Госоркестра, Интродукцию и Аллегро Равеля.
За несколько дней до этого Лео Морицевич встретился с Борисом Александровичем Покровским, и тот спросил, нет ли у него молодого дирижера, который пошел бы работать в Камерный музыкальный театр. И тогда Лео Морицевич пригласил его на наш концерт в Малом зале.
Покровский пришел вместе с Ириной Ивановной Масленниковой и после концерта пригласил меня работать в его театре.
Это произошло в декабре 1972 года, а консерваторию я заканчивал в 1973 году. Но уже с января 1973 года начал работать в Московском камерном музыкальном театре.
https://www.classicalmusicnews.ru/articles/pamjati-borisa-pokrovskogo/
– Какой был твой первый спектакль в Камерном театре?
– Опера Бортнянского «Сокол». Еще до моего прихода в репертуаре были оперы «Не только любовь» Щедрина и «Много шума…» Хренникова.
Премьера «Сокола» состоялась в ДК «Москворечье». Потом Театр долго кочевал по разным сценам. Летом 1973 года играли даже на сцене кукольного театра Образцова.
Золотая пора театра началась с приходом туда Геннадия Николаевича Рождественского в 1974 году. Хотя и до его прихода зрители уже полюбили Камерный театр. А с приходом Рождественского он пережил настоящий взлёт. Купить в него билеты было так же сложно, как в театр «На Таганке». В ночь перед продажей занимали очереди, писали списки. Билеты на весь месяц раскупались уже часа через три.
– Что ты ставил как дирижер-постановщик?
– За 34 с половиной года, что я прослужил в Камерном театре, я продирижировал большим количеством спектаклей.
После «Сокола» были две одноактные оперы Холминова «Шинель» и «Коляска», «Директор театра» Моцарта, потом я готовил спектакль под музыкальным руководством Рождественского «Похождения повесы» Стравинского.
Надо отметить, что Геннадий Николаевич с большим доверием относился к работе второго дирижёра. А когда мы ставили «Нос», еще до того, как пригласили на репетиции Шостаковича, он вернулся с гастролей и первый оркестровый прогон попросил дирижировать меня, а сам сел слушать в зал. То же самое произошло с первым оркестровым прогоном «Похождения повесы»: Г. Н. Рождественский снова попросил меня провести этот прогон. За что я ему очень благодарен.
– Это были времена, когда Геннадий Николаевич много репетировал?
– «Нос» и нужно было много репетировать. Он вообще сначала не верил, что эту оперу возможно исполнить в России. Но когда он пришел, и ему спели первый акт, он дал согласие прийти работать в театр. Он не предполагал, что в России певцы сумеют исполнить этот материал.
Рождественский тогда много гастролировал за рубежом с оркестром ВВС и с Большим симфоническим оркестром Всесоюзного радио (БСО). Когда его вынудили уйти из БСО, он остался в СССР без работы, единственное место, где ему предложили работать, был наш Камерный театр, и он всегда это помнил, очень ценил и говорил об этом.
Вообще в театре это были годы творческого подъема. Творческий союз Покровского и Рождественского приносил фантастические плоды. Так продолжалось около десяти-двенадцати лет.
– Ты 34 с половиной года проработал в Камерном театре. В этот период ты имел возможность дирижировать симфоническим оркестром?
– Практически не имел. Театр занимал все время и силы. Мы работали как сумасшедшие и были очень увлечены.
– Значит в этот период у тебя было мало симфонической практики?
– Да, не много. Но одним из интересных опытов была поездка в Ташкент и выступление с оркестром Ташкентской филармонии. В те годы это был очень сильный оркестр. Мы играли Оннегера, Стравинского. Готовили «Песни об умерших детях» Малера, но из-за снегопада самолет, в котором летела солистка, посадили в Душанбе, и мы вынуждены были заменить Малера на Первый концерт Паганини, который исполнил замечательный ташкентский скрипач Владимир Юденич, у которого в репертуаре были все концерты Паганини.
Мы в шесть часов собрались на концерт, а солистки нет, и мы без репетиции, почти с листа исполнили этот концерт.
– Почему тебя практически выгнали из Камерного музыкального театра?
– У меня был постоянный конфликт с директором театра. Я открыто и при всех высказывал свое мнение о состоянии театра, о финансовой, моральной и художественной стороне, потому что он подмял под себя и эту сторону – Борис Александрович был уже очень стар и болен. И когда я перешел на постоянную работу в консерваторию, он просто уволил меня как совместителя – это не требовало никаких согласований.
Я счастлив и благодарен судьбе за то, что все произошло именно так, потому что в последние годы эта работа стала мне в тягость. В начале каждого сезона я собирался уйти, но многие артисты и оркестранты уговаривали меня не бросать их, не бросать свои спектакли. А тут меня уволили, и совесть моя была чиста.
– Как ты решился, не имея опыта симфонического дирижирования, возглавить консерваторский оркестр?
– К тому времени я уже 11 лет руководил симфоническим оркестром студентов Мерзляковского училища при консерватории, поэтому некоторый опыт был. Это был замечательный оркестр. Он состоял только из студентов училища, но каких студентов!
Например, в нём играли Татьяна и Анна Самуил, в будущем лауреаты Конкурса Чайковского. Анна была прекрасной скрипачкой, но сейчас поет на лучших оперных сценах весь сопрановый репертуар. А с Таней мы недавно играли скрипичный концерт Чайковского в концерте, посвященном 125-летию училища. Потрясающе талантливые ребята! Сейчас многие из них стали знаменитыми музыкантами.
Конрабасист Гриша Кротенко – победитель конкурса Кусевицкого, виолончелист Денис Шаповалов – 1-я премия Чайковского – был помощником концертмейстера на моем первом концерте с училищным оркестром. Перечислить всех не смогу, но всех люблю и помню.
Мой первый концерт был на 100-летии Мерзляковского училища. Я истосковался по симфоническому репертуару, и мы делали очень интересные программы.
– Когда ты начал работать с консерваторским оркестром?
– В 2002 году меня пригласил ректор консерватории Александр Соколов руководить студенческим оркестром. Их было два – старший и младший. Старшим руководил Леонид Николаев, а мне предложили младший. Так было несколько лет, пока Николаев не отказался вести оркестр старших курсов.
Полгода мне пришлось заниматься с двумя оркестрами. Старший оркестр наслаивался на мои часы в Училище. И тогда моим ассистентом в училище неожиданно стал мой ученик, 14-летний Тимур Зангиев. С 14 до 17 часов я занимался в консерватории, а оркестр училища занимался с 15 до 18 часов. Я мог подойти только к последнему часу.
Первые дни я со страхом шел по коридору, ожидая услышать гвалт и застать чуть ли не драку… Подхожу к залу – все тихо, идет репетиция, ребята старших курсов лет по 18 – 20 спокойно слушают Тимура, он делает им замечания, они их выполняют. Фантастика!
Он очень меня в то время выручил, и с тех пор он принимал участие во всех отчетных концертах оркестра училища в Большом зале консерватории.
Теперь, в свои 23 года, он дирижер театра Станиславского и Немировича-Данченко, лауреат Всероссийского конкурса, Заслуженный артист республики Северная Осетия – Алания, и выступает с ведущими оркестрами.
Тимур Зангиев: “В театре ко мне всегда относились по-взрослому”
–Когда был создан Концертный оркестр консерватории?
– В 2007 году. Тогда ректором был Тигран Алиханов. Он пригласил меня и сказал, что негоже, чтобы студенты-дирижёры были без своего инструмента.
Оркестра в консерватории не было уже около 30 лет. До этого существовал маленький производственный оркестр, состоявший главным образом из пенсионеров, с которым нельзя было выступать, потому что там сидели шесть первых скрипок, пять вторых, четыре альта, три виолончели, один контрабас, при этом полный состав дерева и меди для исполнения симфоний Чайковского и других композиторов.
Но для обучения это было очень полезно. Я помню, как после конкурса Лазарев пришел, низко поклонился оркестру и сказал: «Эта премия заработана вашей кровью». Они очень нам помогали. Мы играли с этим оркестром только в пристройке и никогда не выходили в БЗК. Все экзамены проходили без публики. Теперь студенты дирижеры получают большой зал, а на их экзамены приходит публика.
В 2007 году по просьбе зальцбургской академии «Моцартеум» был осуществлен проект совместной постановки «Cosi fan tutti» Моцарта. Мы провели жесткий отбор, набрали замечательных ребят и создали камерный оркестр. В Зальцбурге они пользовались большим успехом.
Когда я проходил пограничный контроль в Шереметьево, раздался звонок по мобильному телефону и мне сообщили из театра, что я уволен. Я полетел в Зальцбург, и по возвращении после отчета о спектаклях в Моцартеуме, рассказал Алиханову, что я свободен от работы в театре. А еще раньше он просил меня составить «бизнес-план»: каким я вижу концертный оркестр консерватории. Денег на этот оркестр не было. Их изыскали внутри консерватории.
Когда Алиханов услышал, что я свободный человек, он сказал: «Вот и хорошо! Ты и возглавишь этот оркестр». Это было в июле 2007 года. Увольнение из театра произошло 25 июля, а приказ о назначении руководителем оркестра датирован 23 июля.
Мы провели конкурс в оркестр. Первый тур проводил Геннадий Николаевич.
– Был большой конкурс?
– Смотря на какой инструмент. На скрипки и духовиков – большой, а виолончелистов было мало. Но мы собрали очень сильный состав. Вскоре начали работать со студентами-дирижёрами, и параллельно началась концертная работа в БЗК. Работа на два фронта продолжается все эти годы.
– Сколько у твоего оркестра было концертов в год?
– Довольно много, мы довольно часто выступаем в Большом зале.
Первым нашим выпускником, который практиковался с нашим оркестром, был Алексей Богорад. Поэтому в числе других он участвовал в юбилейном концерте, посвященном 10-летию оркестра. Сейчас он дирижёр Большого театра. А на последнем конкурсе Чайковского он аккомпанировал пианистам.
Через этот оркестр прошло много талантливых дирижёров.
– Назови, пожалуйста.
– Валентин Урюпин, Максим Емельянычев, Тимур Зангиев, Алексей Богорад, Антон Шабуров. Это всё лауреаты различных дирижерских конкурсов. Антон Шабуров возглавляет Дальневосточный оркестр в Хабаровске и получил первую премию на международном конкурсе в Греции. Алексей Богорад – первая премия конкурса Л. фон Матачича.
Валентин Урюпин – лауреат нескольких международных конкурсов – третья премия конкурса Малера в Бамберге и первая премия конкурса Шолти. Кроме того, он там получил приз зрительских симпатий и премию Оркестра франкфуртского радио.
Сейчас он возглавляет Ростовский симфонический оркестр, замечательный, недавно они с большим успехом выступали в Москве. Два года назад мы с ними играли Пятую симфонию Малера – у меня остались самые лучшие впечатления.
– Кто кроме тебя дирижировал Концертным симфоническим оркестром Консерватории?
– Владимир Ашкенази, Саулюс Сондецкис, Эри Клас, Михаил Плетнёв, Юрий Темирканов, Владимир Юровский, Владимир Спиваков.
Регулярно с оркестром выступает Геннадий Николаевич Рождественский, который всегда предлагает очень интересные программы, в том числе и с участием своих учеников.
– Кто составляет программы?
– По-разному: тут и предложения из концертного отдела, и мои программы, и приглашенных дирижеров.
– Обсуждается ли репертуар с оркестром?
– В какой-то степени да. Мы много лет играли юбилейные концерты Веры Васильевны Горностаевой. После её ухода мы играем концерты «Эстафета Веры». Тут программу предоставляют солисты и организаторы этих концертов.
Недавно мы играли юбилейный концерт к 80-летию Михаила Воскресенского – программу выбирал он.
В этом году у нас абонемент, посвященный Стравинскому – к 135-летию со дня его рождения. Как он организован: сочинение Стравинского, обработки Стравинским чужих сочинений и сочинение этого автора в чистом виде.
У нас будет концерт с участием Элисо Вирсаладзе. Там будут звучать обработки Стравинским музыки Шопена – они сделаны для дягилевских постановок, симфоническая поэма «Песнь соловья», а Элисо Константиновна будет играть Второй концерт Шопена. К счастью мы играем с ней каждый год.
Мы безумно благодарны ей и Наталье Гутман, которые регулярно выступают с нашим оркестром. Среди наших солистов хочется в числе многих выдающихся музыкантов назвать: Николая Петрова, Алексея Любимова, Тиграна Алиханова, Александра Рудина, Александра Тростянского, Александра Бандурянского, Николая Луганского, а Пласидо Доминго выступал с КСО трижды.
– Насколько велика у вас текучка кадров?
– Очень велика, к большому сожалению. Дело в том, что наши невысокие зарплаты не могут обеспечить оркестрантам их потребностей, поэтому они должны искать себе возможность подработки или уходить туда, где больше платят.
У нас есть спонсоры, но денег все равно не хватает. Я очень благодарен консерватории – она делает все, что в её силах, чтобы как-то улучшить наше финансовое положение.
– Какие у оркестра репертуарные планы?
– На этот сезон все планы сверстаны. Ближайший концерт будет 11 декабря: Бах и Стравинский. Солист – Константин Лифшиц. Со студенческим оркестром у нас абонемент «По странам и континентам». В каждом концерте представляем музыку какой-либо страны. Это просветительский абонемент для всей семьи. Ведёт эти концерты композитор и пианист Иван Соколов.
Недавно у нас был концерт, посвященный Австрии и Германии. Там был и Бетховен, и Моцарт, и Брамс, и Малер, и Фриц Крейслер.
– Что запланировано на следующий сезон?
– У нас будет несколько юбилейных дат. 85 лет профессору Айрапетяну. Будут играть его ученики. Снова будут концерты «Эстафеты Веры». В нашем абонементе, вероятно, будут играть Элисо Вирсаладзе, Михаил Воскресенский, Андрей Писарев.
Что-то планируется музыкально-литературное. Этот жанр пользуется спросом. Литературная основа привлекает публику к музыке.
– Теперь о студентах. Насколько подготовленными они приходят в оркестр?
– По-разному. Не везде прививается правильное отношение к оркестру. Я готов привести слова Андрея Борейко, который сказал:
«На Западе готовят очень квалифицированных артистов оркестра, а те, кому очень повезет в силу своего таланта, становятся солистами. А у нас готовят солистов, а те, кому не повезет, становятся оркестрантами».
Это, к сожалению, так.
Андрей Борейко: “Творчество интерпретатора — это работа гениального переводчика”
– Как ты относишься к музыкальной критике вообще? Следишь ли за публикациями о твоих выступлениях?
– Если мне попадаются, то конечно читаю. Но это случается редко.
В годы моей молодости, когда я с Камерным театром был на гастролях на Западе, в частности мы привозили в 1976 году в Западный Берлин «Нос» Шостаковича и «Директор театра» Моцарта, а позже «Похождения повесы» Стравинского – критика была очень серьезная и глубокая. Писали такие ассы, как Клаус Гейтель, или такая крупная фигура в музыковедении, как Штуккеншмидт, друг Стравинского. У меня где-то лежит его статья с серьезным разбором нашей работы в спектакле «Похождения повесы». Такой критикой можно гордиться.
–Я имею в виду наших серьезных музыковедов.
– Так они почти не ходят на наши концерты. А если и приходят, то не пишут. А раньше критические статьи писал музыкальный критик Чайковский или Танеев. Кюи тоже писал. Правда, уж лучше бы он их не писал из-за своей необъективности и злобности, но это всё-же имя и личность.
Могу привести ещё один пример, который мне рассказал Лео Гинзбург. Во время гастролей Отто Клемперера в Москве тот сыграл все симфонии Бетховена по уртексту без ретушей. Во время репетиции кто-то указал маэстро, что один из валторнистов играл не натуральную аппликатуру, и Клемперер, не вникнув, распорядился исправить «ошибку».
Наутро вышла хвалебная рецензия, в которой, тем не менее, было написано, что неужели г-н Клемперер не знал, что в таком-то году мастер такой-то изобрел хроматическую волторну, для которой Бетховен написал партию в Девятой симфонии. То есть критик не просто знал об этом, но, главное, он это услышал. Вот уровень критики!
– Сейчас такое редко случается.
– Ну, да. А сейчас или заголовок надо хлёсткий придумать, наплевать, что он имеет мало общего с содержанием статьи. Или какое-то пикантное происшествие вынести на публику.
Вот когда я дирижировал со сломанной рукой, так этот сюжет попал дважды в газету «Культура», хотя любой дирижер знает, что можно дирижировать и одной рукой, и вообще без рук.
Но я не в претензии к критике. Жду от нее лишь добросовестности, знания предмета и заинтересованности.
Беседовал Владимир Ойвин
Сайт ClassicalMusicNews.ru поздравляет маэстро Анатолия Левина с юбилеем, желает ему крепкого здоровья и творческих успехов.
Справка
Анатолий Абрамович Левин родился 1 декабря 1947 года в Москве. Окончил музыкальное училище при Московской консерватории им. П. И. Чайковского (Мерзляковское училище) (1967) и Московскую консерваторию (1972) по классу альта у профессора Е. В. Страхова.
Одновременно с 1970 года занимался в классе оперного и симфонического дирижирования у профессора Л. М. Гинзбурга (окончил в 1973)
В январе 1973 г. Анатолий Левин был приглашен знаменитым оперным и театральным режиссером Борисом Покровским в созданный незадолго до этого Московский камерный музыкальный театр и на протяжении почти 35 лет был дирижером этого театра.
Принял участие в постановке и исполнении таких спектаклей, как «Нос», «Игроки», «Антиформалистический раек», «Век DSCH» Шостаковича; «Директор театра» и «Час Моцарта» Моцарта, «Похождения повесы», «Байка…», «Свадебка», «История солдата» Стравинского; «Шинель» и «Коляска» Холминова, опер Гайдна, Бортнянского, Шнитке, Денисова и др.
Гастролировал во многих городах СССР и России, дирижировал в концертных залах и оперных театрах Европы, Южной Америки и Японии.
Его работа (в частности, выступления на музыкальном фестивале в Западном Берлине в 1976 и 1980, во Франции, Германии, Брайтонском музыкальном фестивале в Великобритании, в театрах «Колон» в Буэнос-Айресе, «Ля Фениче» в Венеции и т.д.) высоко оценивалась зарубежными музыкальными критиками.
Дискография дирижёра включает записи опер Бортнянского, Моцарта, Стравинского, Шостаковича, Холминова, Тактакишвили и других композиторов.
В 1995 г. вместе с солистом Камерного театра Алексеем Мочаловым и Молодежным камерным оркестром записал на CD вокальные циклы Шостаковича. Эта звукозапись получила приз «Diapason d`or» и наивысшую оценку журнала «Le Monde de la Musique».
Анатолий Левин дирижировал такими известными коллективами, как Государственный академический симфонический оркестр России им. Светланова, Российский государственный симфонический оркестр кинематографии, камерный оркестр «Musica Viva», Академический симфонический оркестр Московской филармонии, Государственный симфонический оркестр «Новая Россия», Национальный филармонический оркестр России, а также зарубежными коллективами в США, Мексике, Южной Корее, Китае.
Сотрудничал с такими выдающимися музыкантами, как Т. Алиханов, В. Афанасьев, Д. Башкиров, Э. Вирсаладзе, Н. Гутман, А. Любимов, Н. Петров, А. Рудин, с лауреатами международных конкурсов С. Антоновым, Н. Борисоглебским, А. Бузловым, А. Володиным, X. Герзмава, Я. Кацнельсоном, Графом Муржой, А. Тростянским, Д. Шаповаловым и другими молодыми солистами.
Многие годы Анатолий Левин проявляет большой интерес к работе с молодёжными оркестрами. С 1991 г. он возглавляет симфонический оркестр Музыкального училища при Московской консерватории, с которым регулярно выступает в Большом зале консерватории и в других концертных залах Москвы, в городах России, на музыкальных фестивалях в Дюссельдорфе, Узедоме (Германия), гастролировал в Германии и Бельгии.
C 2002 г. — художественный руководитель и главный дирижёр Молодёжного симфонического оркестра Поволжья, стран СНГ и Балтии.
С октября 2007 года Анатолий Левин — художественный руководитель и главный дирижер Концертного симфонического оркестра Московской государственной консерватории.
С 2008 г. Анатолий Левин — инициатор и художественный руководитель фестиваля «Классика над Волгой» (г. Тольятти).
Профессор кафедры оперно-симфонического дирижирования Московской консерватории. Заслуженный артист России (1997).
По материалам сайта Московской консерватории.