В четверг не стало Бориса Тищенко, выдающегося русского композитора, профессора Санкт-петербургской консерватории.
Полгода назад мы публиковали его интервью, вероятно последнее в его жизни…
Сегодня в Глазуновском зале консерватории состоится церемония прощания с композитором. Мы собрали несколько реплик: каким запомнили композитора его ученики и коллеги по музыкальному цеху.
Сергей Стадлер: «Мы живём не в творческое время»…
Скрипач, лауреат Конкурса им. Чайковского, ректор Санкт-Петербургской консерватории:
— С Борисом Ивановичем я знаком лет тридцать. Играл его каприччо и сонату для скрипки соло, был первым исполнителем его второго скрипичного концерта…
Мы тогда прямо с репетиции премьеры в филармонии записали пластинку (дирижировал Василий Синайский). Концерт безумно сложный и технически, и по содержанию и огромный — он длится больше часа, с расширенным составом оркестра (из-за чего его не так часто услышишь со сцены). Тем не менее это одно из знаковых сочинений в скрипичной музыке ХХ века. Совсем недавно, в юбилей Бориса Ивановича, я дирижировал здесь музыкой балета «Ярославна», это был полуторачасовой концерт, мы, оркестр и хор студентов консерватории, сыграли его фактически целиком…
— Зрители выдержали, зал не опустел по ходу действа?
— Но это было интересно, очень интересно! Казалось бы, совсем недавно консерватория отмечала юбилей композитора и… Конечно, мы все очень скорбим, такие утраты ничем никогда не восполняются. Я с ним общался на протяжении всей своей жизни, независимо от моего статуса в консерватории, где он так давно преподавал, выпускал множество учеников, отдал ей столько сил.
— Если отвлечься от общеизвестного — ученик Шостаковича, один из патриархов (наряду со Слонимским) нынешней петербургской композиторской школы, — что останется в веках ещё кроме, связанное с именем Бориса Ивановича?
— Когда был жив Шостакович, все понимали, что это великий композитор. И когда вот по этим консерваторским коридорам ходил Борис Иванович, все тоже понимали — среди нас очень большой композитор, личность в музыке. Это люди всегда знают, независимо от регалий и прочих внешних вещей…
Тищенко играть трудно, он ставит перед исполнителем высокие задачи. Поэтому встреча с его музыкой — это всегда преодоление, такая серьёзная планка, которая не у всех композиторов сейчас есть. Кроме того, Тищенко — большой мастер. Он много умел! Вот это мастерство уходит. И очень хотелось бы, чтобы люди, которые приходят ему на смену, умели больше.
— Сейчас от многих слышно, что уходит школа, преемственность прерывается. Вот Шостакович, Шнитке, Тищенко, Слонимский. А из нового поколения таких ярких, соразмерных по масштабу музыкантов и педагогов просто нет…
— Когда люди стареют, им всегда кажется, что раньше было лучше. Но… сейчас вообще меняется подход к музыке. Меняется отношение к искусству вообще и в частности, и к композиторскому тоже. То есть мы, конечно, не живём сейчас в творческое время. И для меня как для исполнителя это болезненно. Потому что профессия исполнителя — она вторична.
Сначала идут композиторы — создатели. Посмотрите, несколько десятков лет назад на земле жили Шостакович, Стравинский, Мессиан… Но сейчас, я думаю, в мире нет ни одного человека, имя которого можно поставить рядом с ними. То есть это какой-то планетарный процесс.
Светлана Нестерова: «Если я когда-нибудь умру, я умру в ноябре»…
Композитор, преподаватель Санкт-Петербургской консерватории, лауреат многочисленных композиторских премий, ученица Тищенко:
— У меня были замечательные учителя в училище, именно они познакомили меня с музыкой Бориса Ивановича: фортепианной сонатой, виолончельным концертом. Этот виолончельный концерт Тищенко писал в аспирантуре, и он настолько задел его учителя, Дмитрия Шостаковича, что он попросил клавир и сделал свою версию оркестровки.
Причём в партитуре у Шостаковича исключительно струнный оркестр. Не секрет, что Шостакович так настороженно относился к меди. У него, конечно, много медных духовых соло, но всё-таки опирался он на струнную группу.
В музыке Бориса Ивановича всегда равноправны и медные, и деревянные духовые, и струнные. Шостаковичу захотелось сделать версию для одних струнных. И это уже стало другой музыкой! Потому что в оригинале концерта это одна виолончель как в море плывёт в огромной массе медных инструментов. Она борется за свой голос и в итоге гибнет. Такая программная музыка…
Когда я только начинала заниматься композицией, я изучала много современной музыки: мне было интересно, что пишут в наше время. И пришла к выводу — лучше Тищенко никто ничего не делает, это фигура безусловно номер один! Он достигает в своей музыке высочайшего эмоционального накала, на который способен далеко не каждый композитор. У него есть свойственный только ему музыкальный язык, и он снова и снова говорит с его помощью о каких-то непреходящих ценностях, вещах, которые волнуют всех нас.
— Есть какие-то формулы, которые закреплены за выдающимися людьми, они кочуют из энциклопедии в энциклопедию в словарных статьях про них… Вот известно, что Тищенко — ученик Шостаковича, что он один из патриархов ленинградской композиторской школы, наряду со Слонимским…
— Знаете, у Шостаковича было очень много учеников. Среди них много известных композиторов. Но далеко не каждый композитор почитает своего педагога и всю жизнь остаётся его учеником. Будучи при этом сам великим музыкантом. Тищенко был таким! Причём в основе его музыки, как мне кажется, Бетховена и Шуберта гораздо больше. Хотя от Шостаковича, конечно, тоже много.
Но почему-то так много было учеников Шостаковича, которые предпочитали не вспоминать годы ученичества у него. Свиридов, к примеру, Уствольская. Но Тищенко был очень тактичный и благодарный ученик. И он никогда не открещивался от своего ученичества. Поэтому в умах многих он закреплён как ученик Шостаковича.
— Чему вы научились у Бориса Ивановича?
— Он меня научил гораздо большему, чем просто писать нотные значки на бумаге. Когда я читаю книги, я читаю его глазами, когда слушаю музыку — слушаю его ушами. Он учил и каким-то этическим вещам… Причём очень незаметно, он никогда не назидал, скорее был таким старшим товарищем…
Мне сейчас почему-то вспоминается, что он говорил: «Я очень не люблю ноябрь. Такой промозглый, самый тёмный месяц! Если я когда-нибудь умру, я умру в ноябре»… И я так надеялась, что этот ноябрь минет. Но… не проскочили мы этот рубеж.
Санкт-Петербург, Театральная площадь, дом 3, коллективу Санкт-Петербургской государственной консерватории им. Римского-Корсакова:
“Дорогие коллеги, от имени Московской филармонии примите самые искренние и глубокие соболезнования в связи с постигшим вас горем. Для всех нас смерть Бориса Ивановича — боль и большая потеря. С именем Бориса Тищенко навсегда будут связаны представления о лучших традициях русской композиторской школы.
Изумительный, тонкий музыкант и необыкновенно благородный человек, у которого считали за счастье учится все студенты Санкт-Петербургской консерватории. Нам бесконечно жаль, что уходят люди, освещавшие эпоху своим высоким служением профессии.
Все сотрудники Московской филармонии скорбят вместе с вами. Просим передать соболезнование семье Бориса Ивановича. Коллектив Московской филармонии, генеральный директор МГАФ Е. С. Зубарева, художественный руководитель МГАФ А. В. Чайковский, председатель художественной коллегии А. А. Шалашов.”
Материал подготовил Алексей Титов, “Частный корреспондент”