“Дивертисмент” под управлением скрипача Ильи Иоффа готовится к новому сезону, не прекращая выступать.
— Решение учиться именно на скрипке принимается в детском возрасте, причем не лично, а родителями. Это как сказать до начала соревнований “я буду играть в высшей лиге”. Как это было в вашем случае?
— У меня не было выбора. Папа, скрипач оркестра Мравинского на тот момент, дал четырехлетнему мне в руки скрипку – и все. Про «высшую лигу» никто не говорил, и так было понятно, что другой лиги никто для меня и не представлял. И горе мне было, если я не оправдывал и не соответствовал даже на промежуточных финишах.
Этот комплекс продолжаю изживать до сих пор.
— Можно сказать, что у скрипачей кризис перепроизводства, а каких-то других инструменталистов не хватает? Бывает, что со скрипкой не задалось, и уже в зрелом возрасте переучиваются на соседние инструменты?
— Перепроизводства нет, но переучиваться многим приходится. На альт, разумеется.
Мне приходилось играть камерную музыку с альтистами, которые выбрали альт не по причине неудачи со скрипкой, а по художественным соображениям, так сказать, по любви. Могу сказать, что это чистое наслаждение — инструмент фантастически теплый и искренний, и очень виртуозный, между прочим.
Кстати, такие гиганты, как Брамс или Моцарт, в камерной музыке доверяют именно альту самые интимные, важные, иногда — Последние (именно так, с большой буквы) высказывания, даже завидно становится.
Может быть когда-нибудь и я возьму альт в руки, уж очень хочется прикоснуться к Шестому Бранденбургскому Баха, например. Но пока нет времени, скрипичного репертуара еще за горизонт.
А инструменталистов всегда не хватает. Хороших.
— Взрослые солидные скрипачи вряд ли ездят по конкурсам – как составляется неформальная табель о рангах? Есть же в профсоюзе понимание, кто главный? Кто первая ракетка, кто в первой сотне?
— Репутация музыкантов среди музыкантов — страшно капризная, непредсказуемая и субъективная штука. А превозносит Б, потому что тот быстрее всех играет быструю музыку, Б превозносит В, потому что тот играет экспериментальную новую музыку, а все вместе не уважают Г, так как тот высказался в соцсети на политические темы, да еще со спорной точкой зрения, и сразу посыпались комментарии типа «да я никогда не любил его Брамса», «у него всегда был пустой звук» и т.д.
Могу говорить только за себя, знаю, что будут несогласные. Меня всегда воспитывали так (я, конечно, под воспитателем своего отца имею ввиду, который сам в этом смысле был воспитанником В. И. Шера и Е. А. Мравинского), что прочная профрепутация состоит из двух слагаемых — уровень владения ремеслом и честность в достижении успеха.
С уровнем ремесла, я думаю, все понятно, некачественных профессионалов мы вообще не рассматриваем, а вот второй момент нужно пояснить.
Если музыкант востребован, успешен, богат, и рассказывает об этом в каждом интервью — это нормально. Но если коллега в интервью «вскользь» роняет например что-то вроде «вот я только что из штатов» или «после месяца, проведенного в Европе», при этом забыв уточнить, что просто навещал там родственников… У меня пропадает желание слушать его на сцене и вообще интересоваться его творческой жизнью, так как мне уже везде мерещится ложь и клюква. И это всего лишь один пример, а к сожалению, таких вокруг меня больше, чем хочется.
Таких коллег я называю «миражами». Для меня этическая составляющая карьеры и популярности всегда была приоритетом, поэтому я слыву «капризным партнером», когда отказываюсь сотрудничать с тем или иным коллегой. А я не капризный, я просто не люблю неправды.
Я верю в профессиональную честность и честь, будешь много работать — будешь хорошо играть, будешь хорошо играть — будешь востребован и успешен. И не нужно будет «втирать».
А вообще-то существует негласное правило: если денежный концерт, престижный концерт и концерт с удовольствием – один и тот же концерт, то карьера состоялась. Чем больше таких концертов в жизни скрипача, тем выше его строчка в табели о рангах. Вероятно, это правильно.
— Шахматы в кино почти всегда изображают с чудовищными ошибками. Элементарно выставляют невозможные позиции. У вас так бывает? Есть хорошие фильмы про скрипичную музыку?
— Про скрипичную хороших фильмов не знаю. Прекрасные тренеры работали с актером в «Красной скрипке», но не дотянули немного.
Лучшая работа актера со струнным инструментом (виола-да-гамба), даже я чуть не купился – «Все утра мира». Насколько мне известно, во время съемок за оператором сидел Жорди Заваль, который играл на гамбе, а актер в реальном времени копировал его пластику и движения пальцев. В педагогике, кстати, это тоже работает весьма эффективно.
— Исторически информированное исполнение (HIP) дало новый толчок доромантическому репертуару. Эта волна затухает?
— Нет, ни в коем случае. К счастью. Эта волна, повинуясь волновой природе, растворяется в других волнах, воздействуя на них и одновременно беря от них что-то новое. Сейчас невозможно и неприлично исполнять музыку так, как будто за последние полвека на исполнительской кухне ничего не произошло. Музыканты, которые принципиально отвергают все принципы HIP, теряют слушателя и сходят с конкурсных дистанций очень быстро и, на мой взгляд, по справедливости.
Публика не хочет больше это слушать — школярские ритмы, истеричное вибрато, скрипучие аккорды. Количество подсмыслов и надсмыслов, открытых и представленных нам «аутентистами», настолько огромно, что ни слушатель, ни музыкант уже не желают довольствоваться только одним, причем не самым эстетически оправданным.
Больше скажу: замечательный ансамбль братьев Кеккен (Kuijken), записи которого заново открыли мне баховские Страсти и который еще в 70-х стал известен в мире как авторитетнейший исполнитель немецкого барокко, недавно выпустил альбом, на котором записана камерная музыка Равеля. Да, на исторических инструментах и жильных струнах, и – да, это отличная нетрадиционная и неформальная работа.
Еще одно сильное впечатление последнего времени — Пятая Симфония Шостаковича в исполнении японского барочного ансамбля Ongaku Zammai. Эстетики не противоборствуют, они дополняют и развивают друг друга.
— Какие у вас требования к залу, к акустике? Приходилось ли играть для жующих на празднике?
— Зал должен быть достаточно большим, чтобы приятно было играть. При этом он должен быть «легким», т. е. чтобы практически не нужно было менять привычные, «домашние» ощущения и навыки для достижения сфокусированного и объемного звука.
Еще он должен быть уютным, чтобы, когда глядишь со сцены в зал, не возникало чувства одиночества и ненужности Робинзона Крузо на необитаемом острове. Ну и он должен быть красивым и по возможности современно «экипированным».
Я долгое время был уверен, что это несбыточные фантазии, пока мы с “Дивертисментом” не попали в Японию. Вот уже несколько лет подряд у нас ежегодный зимний тур по лучшим японским залам – неописуемые впечатления. Tokyo Opera City, Osaka Symphony hall, Minato Mirai hall – все создано для чистого наслаждения музыкой по обе стороны рампы. Европе такое не снилось.
Говорю с уверенностью, бывал и в миланском Sala Verdi, и в мадридском Auditorium, и в пражском Dvorak Hall и в немецких, и во французских залах, уважаемых, с историей, прекрасных, да. Но до японских не дотягивали.
Для жующих на празднике играть, разумеется, приходится. Я не люблю этого, но за мной коллектив, который я не имею права лишить материальных бонусов из-за собственного чванства. Поэтому я нашел, как мне кажется, верный путь — я держу (стараюсь держать) планку: мы играем только хорошую музыку и только на высоком уровне даже под креветочный коктейль.
— Как вы строите репертуарную политику в “Дивертисменте”?
— Это всегда компромисс, как и большая политика. Компромисс осознанный, хоть иногда нелегкий.
Дивертисмент «полистилистичен» как в выборе репертуара, так и в выборе манеры исполнения. Есть разумное желание удержать внимание публики, снова радуя любимыми хитами.
Но необходимо знакомить публику и с музыкой, редко звучащей в нашем городе, а подчас и вовсе не исполняемой. К тому же, крайне важно не останавливаться в развитии.
У нас в профессии оставаться на уровне можно только двигаясь вперед. Иначе никак. “Дивертисмент” на рынке уже 18 лет, и чем более успешными мы становимся , тем большую осторожность должны соблюдать — любой успех быстро превращается в рутину.
Выбирая новые направления — будь то полу-эстрадный проект «Слушай, Ленинград», посвященный 110-летию В. П. Соловьева-Седого, или погружение в минималистов «Слушай тишину» с музыкой Пярта, Карманова и Мартынова, — мы преследуем не только цель удержать внимание публики, но и поставить себе некую новую планку, которую необходимо преодолеть.
Коллективу необходим регулярный и конструктивный репетиционный процесс. Его ничем не заменить. Ненавижу шутку «занимается тот, кто не умеет играть».
Тем не менее, “Дивертисмент” не всеяден. И относится это скорее не к репертуару, а в первую очередь к качеству – материала, исполнения, мотивации, если можно так сказать. В том числе, к качеству собственной деятельности: случаи, когда мы отказывались от предложения концерта просто из-за нехватки времени на то, чтобы выполнить задачи на достойном уровне, нередки. И, к сожалению, объяснения в этой ситуации заказчиком принимаются со скрипом.
Это говорит только о том, что страшный и разрушительный для всей нашей системы ценностей закон «неважно как, важно что и кто» работает сейчас в полную силу.
Еще не понимаю рекламного хода «он играет на скрипке Страдивари/Гварнери/Амати». Мне это напоминает эпизод одного из романов Пелевина, где на вернисаже выставляются не картины, а ценники. Этот путь тупиковый. Идя по нему, и публика, и артисты рискуют утратить интерес к творческому акту в принципе. Люди начинают чувствовать скуку, и тень этой скуки ложиться на всех нас.
«Я был на концерте, боже, какая тоска… N. спел одну арию из заявленных десяти и был какой-то помятый..» …и упрекам этим нет конца. После такого очень трудно вернуть человеку веру в то, что стоит купить билет еще раз.
Что касается политики внутри коллектива, то я – диктатор. Демократия в творческом союзе иллюзорна. При этом диктат руководителя предполагает непременную ответственность за принимаемые решения — на всех уровнях, от выбора репертуара до решения, соглашаться ли на то или иное концертное предложение. И это тоже нормально.
Есть прямая зависимость между должностью и мерой ответственности, то есть, чем выше пост, тем больше обязанностей и меньше прав. “Дивертисмент” живет по этому закону.
— Все это в конечном итоге работает на репутацию…
— Репутация – хрупкая вещь. И складывается из бесконечных мелочей. Ее невозможно купить, очень трудно заработать и легче легкого испортить.
“Дивертисмент” дорожит своей репутацией. Она построена из тысяч сыгранных концертов — концертов разных, больших и маленьких, в залах парадных и не очень, для публики искушенной и случайной, с репертуаром серьезным и легким. “Дивертисмент” один из многих коллективов мира, ежедневно и регулярно обеспечивающих потребности людей в слушании музыки. По существу, именно на таких рабочих лошадках держится культурная жизнь в самых разных точках земного шара.
Подчеркиваю — нас, таких коллективов, много. И если мы и уникальны или, по крайней мере, любимы нашей публикой, то не за то, что мы есть. А за то, какие мы. И как мы делаем свое дело.
Наша репутация заработана здесь, в Петербурге, дома. Это невероятно трудно, и я горжусь этим. В каком-то смысле быть звездой по принципу «мы к вам заехали на чаааас» куда проще. Эта роль в последние годы нам тоже хорошо знакома, но, поверьте, самые сложные, ответственные, не оставляющие права на ошибки программы мы делаем здесь, в Петербурге.
Сложные — потому что именно здесь мы можем позволить себе роскошь двадцати трех репетиций Музыки Бартока для струнных, ударных и челесты или Сюиты Шенберга для единственного исполнения в дорогом для нас зале — МЗФ. Ответственные — потому что мы знаем, что многие из наших слушателей с нами постоянно, из года в год, и они безошибочно распознают наше не стопроцентное вложение.
И ошибиться нельзя, потому что мы здесь живем и работаем, и поддержание чистоты и честности этой экосистемы — наш общий долг.
Гонорар артистов не зависит от наполняемости зала, но ответственность за количество проданных билетов негласно (а иногда и гласно) ложится на них. «Выбирайте правильно программу» – говорят нам в таких случаях. Но что значит «правильно»? Эвергрины, обреченные на успех? Да, как правило, эти хиты заслуживают частого исполнения, но это от силы 10 процентов мирового репертуара, а как быть с остальными 90 процентами?
Для того, чтобы пьеса полюбилась слушателю, ее мало прокатить один раз, это постепенный и не быстрый процесс узнавания, привыкания, осмысления — ведь люди не оспаривают существование любви не с первого взгляда, а это тот же самый процесс, неторопливый, деликатный. Но для того, чтобы он был возможен, все — я подчеркиваю, все звенья цепочки «автор — организатор — исполнитель — слушатель» должны иметь терпение.
Более того, умный и опытный стратег должен понять — то, что сегодня и завтра собирает зал без усилий, послезавтра может надоесть, и пополнение репертуарного листа необходимо, иначе — тупик. Я уже не говорю про премьеры музыки, которая написана нашими современниками.
— Правда, что каждая первая скрипка мечтает дирижировать? Или дирижировать мечтают вообще все?
— Мечтают действительно все. И берутся, в результате, все. Но 99 процентов либо возвращаются обратно, не солоно хлебавши, либо становятся объектом для шуток.
Я ненавижу все эти прибаутки, типа «дирижерская палочка не киксует», «ушей нет и рук нет — ты дирижер», «сыграть уже не могу, но продирижирую» и т.д. Меня, как солиста, судьба сводила на одной сцене с такими гигантами, как Янсонс, Темирканов, Гергиев, Сондецкис, Кац, Кофман, и я наблюдал на расстоянии метра, чего стоит эта профессия, какой ментальный и духовный багаж необходим для того, чтобы 60 и более человек беспрекословно исполняли твою художественную волю, шли за тобой, причем с абсолютной уверенностью в том, что они сами этого хотят.
Сам иногда дирижирую “Дивертисментом”, в тех случаях, когда моего смычка уже недостаточно, например, в Музыке для струнных, ударных и челесты Бартока. Теряю 2-3 килограмма за концерт, а ведь нас всего-то полторы дюжины. Так что байки про легкий хлеб и неоправданно высокие гонорары — закулисная зависть.
Кстати, не знаю ни одной первой скрипки, ставшей хорошим дирижером. Все-таки мы, скрипачи, слишком замкнуты на себе, эгоистичны, что ли. Воспитание такое с детства.
Беседовал Сергей Полотовский